По следам прошлого

— Чего встала там? — остановившись в центре круглого зала, спросил васоверг. — За мной иди.

Дом оказался большой, но весьма темный, а воздух в нем сухой, хоть и прохладный. Отшлифованные стены не блестели, но выглядели гладкими и ровными. Мебели почти не было, зато повсюду лежали и висели шкуры зверей, черепа облепили стены, а из костей то тут, то там были сложены причудливые горки. Что тревожило — звериных черепов в доме было мало.

Васоверг привел всех в просторную комнату и, раздавая указания подчиненным, принялся стягивать с себя пыльную куртку. С его размахом плеч, казалось, что она вот-вот треснет по швам. И я ни слова не понимала на языке васовергов, могла лишь наблюдать за их действиями. Брюнет стал снимать плотные шкуры с узких окон, позволяя солнечному свету проникнуть внутрь. Трехрогий ненадолго вышел из комнаты, а вернулся уже с бочонком под мышкой и кружками. Низкорослый раскидывал шкуры вокруг круглого камня с ровной поверхностью. Кажется, камень импровизировал стол.

Главарь сбросил куртку у камина и направился к двери. Проходя мимо меня, произнес:

— За мной иди. И вещи оставь.

Я не мешкала. Примостила сумку в углу и прикрыла плащом, надеясь, что васоверги не полезут в нее. По однотипным залам шли недолго, вскоре спустились в погреб, где главарь нагрузил меня чем-то съедобным. Кажется… Кажется, по запаху, это что-то бурое, почти черное и темно-красное были вяленым мясом и сушеной рыбой. Без разговоров вернулись обратно, а там уселись на шкуры вокруг скудно накрытого стола. Передо мной поставили железную кружку, наполненную до краев. Я присмотрелась к непроглядной жидкости цвета угля и решила не принюхиваться. Только у главаря поинтересовалась тихо:

— Обычной воды нет?

Он сидел напротив и, будто не услышав, продолжил нарезать себе мясо. Разломал серый хлеб — если это клейкое тесто вообще можно назвать хлебом — и только потом поднял на меня глаза.

— Хорошая вода дорого стоит, — дружелюбно заявил он, — а та, что тут бесплатная убьет тебя до следующей смерти Солнца. Даже васоверги стараются ее не пить. Да и на вкус она дрянь дрянью. Пей окрах’кнан, он лучше того пойла, что в Фаррдовском отстойнике подают.

— Это его харчевня? — удивилась я.

Разговорчивость васоверга тоже удивляла, но больше настораживало его гостеприимство. Сначала вытерпят проявленную наглость, домой приведут, накормят, а потом потребуют отработать. Так это, наверное, и случается, когда девушки случайно попадают в рабство.

— Он тут многое к рукам прибрал, — ответил главарь. — До всего дотянуться не может, ему не хватает силы и уважения яростных васовергов. Он ведь как таракан: серьезно навредить не может, но и легко от него не избавишься — хоть пополам разруби, он еще долго по отдельности жить будет. И смотри, чтобы потом не выжил, а на тебя остальных тараканов не натравил. — Поморщился, отчего шрам, пересекающий губу, потемнел, и бросил кусок мяса посветлее мне на медное блюдо. — На, это ешь. У вас, у людей, желудок слабый, не переварит все подряд.

Поблагодарить я не успела — он, как отрезал разговор, переключился на беседу с васовергами на своем языке.

Пока за столом звучали непонятные слова, я постаралась запихнуть в себя еду. Хоть и не была голодна, неизвестность собственной судьбы в ближайшее время заставляла предполагать любые непредвиденные ситуации. Нельзя отказываться от еды, когда в сумке не осталось ни одного съестного продукта. Окна были узкие и расположены высоко, но я понимала, что при необходимости пролезу в одно, под которым стоял еще один каменный блок — не то столик, не то стульчик. Побег я бы не рассматривала, если бы не бесстрашие васоверга перед Ксанджами, проявленное еще на улице. Однако даже при этих расчетах хотелось надеяться, что мне удастся договориться с главарем мирно.

Мясо я жевала лениво, к сладко-соленому вкусу лишь сначала привыкала, а потом ничего, даже понравился. Напиток и впрямь оказался лучше того пойла в харчевне: напоминал квас, немного скрипел на зубах, зато охлаждал, утолял жажду и совершенно не пьянил. Пока щупала липкий мякиш, украдкой наблюдала за васовергами и пыталась понять, о чем они говорят, над чем посмеиваются. Поняла лишь, что они хорошие приятели. Возможно, боевые товарищи. Однако главарь даже в непринужденной атмосфере оставался главарем или… отцом семейства? На него смотрели, слегка склоняя голову, и не смели повышать голоса, а он тем временем хватал крупные куски мяса с общего блюда и почему-то лучшие раздавал нам, в том числе и мне, худшие же бросал в свое блюдо.

— Ну, — неожиданно он обратился ко мне, — говори, что хочешь от меня.

Я едва не поперхнулась. Кое-как проглотила кислый хлеб, запила его и, вытерев ладонью губы, в спешке заговорила:

— Я пришла в Васгор за информацией о воровке.

Главарь усмехнулся — шрам на губе вновь потемнел.

— Хотела узнать у Фаррда о ней, но, думаю, что в ближайшие… эм… рассветы он не сможет мне помочь, — предельно честно выложила все, что могла и растерялась. Не сказала ли чего лишнего? И как раз в задумчивости ляпнула лишнее: — А я бы хотела убраться из Васгора поскорее. То есть… Ты не подумай ничего плохого. Не то, чтобы Васгор мне не нравился, но меня ждут… там.

Черт! Духи Фадрагоса! Возьми себя в руки!

Казалось, главарь едва сдерживал хохот, но он взял тряпку, вытер жирные руки и серьезным голосом спросил:

— И почему я должен тебе помогать?

Этот вопрос я ждала с самого начала. Облизав губы, сцепила руки в замок, вдохнула, как перед прыжком в ледяную воду, и сказала:

— Ты не обязан, поэтому я заплачу. Не прими за наглость, просто рассуди сам: у меня был единственный информатор, о котором я слышала, но ты избил его. К тому же ты первый васоверг, от которого я слышу знакомую речь.

— Могла бы выучить наш язык. Он совсем не трудный.

Я поморщилась. Помню, как некоторые знакомые на Земле ругали немецкий язык. Если бы они услышали язык васовергов, то всерьез решили бы, что кто-то не может отхаркнуть.

— Сейчас разговор не об этом. Раз ты так разочаровался в Фаррде, может, познакомишь меня с хорошим информатором?

— Ты всерьез полагаешь, что я знаю кого-то еще? — Он изогнул густую бровь и будто скопировал мою позу: сцепив руки в замок, облокотился на стол.

Я вдруг поняла, почему мебель мало того, что каменная, так еще и без ножек. С таким весом ему пришлось бы часто делать ремонт дома.

— Вероятнее всего, — ответила я, с трудом выдавливая из себя улыбку. — Если бы не знал, то ценил бы единственного и, соответственно, не стал бы избивать его до полусмерти.

Главарь потянулся к черной спице, воткнутой в бурую губку. Осторожно вытащил ее и стал ковырять в зубах. Остальные васоверги с интересом прислушивались к нам, словно понимали все дословно.

— Смекалка у людей часто встречается, — звонко причмокнув, наконец-то, заговорил главарь и принялся легонько царапать спицей по столу; шорох разбавил чавканье, стоявшее в комнате. — Это хорошее качество. А вот различить ваши бесстрашие и безумство — это надо исхитриться. Не хмурься, девица. Я не назвал тебя безумной, но то, что ты сунулась следом за мной в кандар’рхор, заставило меня присмотреться к тебе получше.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь. — Я покачала головой. — Что такое кандар… Как ты сказал?

— Не знаешь? — он удивился.

— Не знаю.

— Ну и хорошо. Значит, ты не безумна. С другой стороны, плохо, — протянул он, откидывая спицу, как надоевшую игрушку. Она покатилась по столу, но черноволосый васоверг придавил ее пальцем. — Ты ведь не знала, куда шла. Выходит, и бесстрашие твое от незнания исходит.


Бесстрашие от незнания исходит?.. Обдумывая, почему это плохо, я потерла подбородок и, закусив губу, прямо на него посмотрела. Он считает меня слабой и боязливой. Мало того, что это и по глазам его видно, и слышно по снисходительному тону, так он еще и прямо это озвучивает. И ведь недалеко от истины ушел… Вот только мне такое отношение от васовергов совсем ни к чему.

— Послушай, мне не нужны проблемы, — я подняла руки. — Я пришла сюда, чтобы найти воровку. Стрекозу. Я уверена, что ты о ней слышал.

Слышал. Точно слышал. Серые глаза стали такими же стальными, какими были в харчевне после избиения Фаррда.

— Я много слышал о ней, — почесывая массивную шею, сказал он. — Что тебя с ней связывает?

Я сглотнула и глаза опустила. И что меня связывает с ней, о чем ему можно сообщить? Явно нельзя признаваться, что ее сообщник кромсал меня кинжалом, как перьевую подушку. О сокровищнице Энраилл даже вспоминать опасно, не то, чтобы о ней вслух упоминать.

Васоверг по-своему растолковал затянувшееся молчание.

— Говорить не хочешь? — он склонился над столом ниже, заглядывая мне в лицо.

— У меня предложение к ней.

— Мне предложи, — не растерялся он.

Я громко вздохнула, беспомощно разводя руками. Соврать, что у нас намечается девичник? Чувствую, что васовергов это не смутит и они с радостью попросятся поучаствовать.

— Ладно. — Он прищурился на один глаз. — Хотя бы скажи, что у вас с ней за отношения. Трудно не заметить, как губы кривишь, когда о ней разговор заходит.

Ясно, стоит поработать над контролем мимики…

— Мы не друзья, — я не стала лукавить и даже позволила себе поддаться импульсивности — оттолкнула от себя блюдо с мясом и сразу сжала кулак. — Мы далеко не друзья, но мне нужна ее помощь. Наверное, тебе не знакомо такое чувство, — постаралась вложить во взгляд уважение перед тем, как окинуть им главаря. — Это не безысходность, но… лучшая партия из всех, что имеется в выборе.

Васоверг хмыкнул. И еще раз. А затем вдруг заметно преобразился: распрямил широкие плечи, приподнял тяжелый подбородок и без насмешки, которая еще мгновение назад плескалась в серых глазах, кивнул.

— Понимаю. Партия, — он протянул это слово, будто смаковал что-то особенное. — Хорошо звучит. Гораздо лучше, чем «сложные интриги», «подлые игры» и «серия из нескольких ходов». Партия, — повторил и снова хмыкнул. — И с кем же ты воюешь?

Я вновь растерянно молчала и готова была развести руками. А что отвечать? С собой? С результатами своих выборов и поступков? С прошлым, в конце концов? Это не похоже на войну, это исправление собственных ошибок.

Он усмехнулся и сам избавил меня от ответа, безмерно удивляя:

— Я готов тебе помочь.

Вот так быстро? В чем подвох?

— Но не бесплатно, — сказала я. Это даже была не догадка — стопроцентная уверенность.

Тихий грудной смех подтвердил мои слова. Я опустила голову, не смея даже смотреть в сторону сумки. Сердце не стучало, скрежетало, вновь превращаясь в камень. Только наивная дурочка поверит, что именно в таких торгах цена назначается покупателем. Если бы главарь с самого начала поинтересовался, что я могу ему предложить, фляга, украшенная драгоценными камнями, могла бы его удовлетворить, но сейчас… Что он задумал? Что попросит у меня? И как далеко я готова зайти в этот раз, когда цель не имеет с моими желаниями равного веса? Ради капризов Роми, ради его и Елрех памяти обо мне, об их памяти друг о друге — не ради себя… На что я соглашусь?

Вспомнился Фаррд — не этот, валяющийся в крови информатор, а тот урод из прошлой жизни: с дырявой щекой, скользким взглядом и отвратительной ухмылкой, желающий провести со мной ночь. Хуже всего в васовергах даже не их внешность, а то, что они — васоверги. Иными словами — не люди.

Главарь перестал смеяться и, словно прекрасно зная, о чем я думаю, смотрел на меня с лукавым блеском в глазах и кривой улыбкой. Остальные васоверги тоже ухмылялись, а брюнет даже налег на стол и, подперев кулаком подбородок, вопросительно изогнул бровь. Значит, уроды ни слова не говорят на общем, но хорошо его понимают. Возможно, «папаша» учил их.

Чем дольше я разглядывала омерзительные морды нелюдей, вдыхала противную вонь помещения, тем быстрее подступала решимость. Вспомнила Кейела и Айвин — а ведь он тоже сошелся с ней только ради того, чтобы раздобыть кровь мудрецов. Но Айвин хотя бы красива, а Кейел… парень? Это ли оправдание?

Я скривилась от непонятно откуда взявшейся горечи на языке.

— Что ты потребуешь от меня? — спросила, оглядываясь по сторонам.

Взялась за кружку и посмотрела в нее — напитка было больше половины. Дико хотелось сплюнуть горечь хоть куда-нибудь, в любую пустую посудину. Не на пол же.

— Ты красива. — Слова главаря вызвали тошноту. — В моем вкусе. Но нужно мне от тебя совсем другое, поэтому не вздумай в моем доме опорожнить желудок.

Облегчение от прозвучавшего заверения не наступало, и мелкая дрожь продолжала пробирать пальцы, а затылок противно сводило.

— Не томи, — выдавила я сквозь зубы, ослабляя ворот рубахи.

— Не торопи меня, девица, — ответил он и что-то произнес трехрогому. Тот поднялся и куда-то поспешил, остальные снова прислушивались к беседе. Главарь шумно вздохнул, отодвигая от себя свое блюдо и холодно предупредил: — Сейчас от твоего решения будет зависеть, подружимся мы или нет.

— Хорошо, — глухо ответила я и прочистила горло кашлем.

Мне понадобилось несколько секунд и пара глубоких вдохов, чтобы заглушить все чувства и сосредоточиться на разговоре. И когда трехрогий внес бутылку с выпивкой я снова была готова торговаться. В конце концов, что я теряю? Все, что могла, уже потеряла, и теперь пришла пора любой ценой возвращать хотя бы часть потерянного.

На столе появились железные кубки, а бутылка, разлитая на пятерых, опустела до дна. Однако никто к выпивке прикасаться не спешил. Главарь опять скреб спицей по столу, разбавляя тишину раздражающим звуком.

— Ты спросила, почему за Фаррда никто не вступился, — наконец-то произнес васоверг, мгновенно заинтересовывая меня затронутой темой. — Я отвечу.

Склонился над столом еще ниже.

— Потому что уже все знают, как мало мне осталось до победы в войне. Долина Драконов вот-вот станет моей, и тогда, — поморщился, сгибая спицу в кулаке, будто соломинку, — я убью этих трусов, претендующих на священное место вождя. И вождя убью. Он слишком долго оскверняет Солнце своей трусостью. Никого не оставлю. Я сниму с них кожу, срежу мясо, доберусь до их черепов и выброшу на площадь Жатвы. Только там им и место. Этим трусам!

Я вздрогнула от громкого крика, сильнее втягивая голову в плечи.