По следам прошлого

Ближайший васоверг, не тот громила, а помельче фигурой, придвинул мне свою кружку. Я на него уставилась, как надеялась, пытливо, и он вскоре что-то виксарту сказал. Тот перевел:

— Пей. Напряж-шенно выклядиш-шь.

После него пить?..

Задержав взгляд на бурых губах, с рваным шрамом в уголке, я взялась за тяжелую кружку. Не позволяя себе опомниться, прогоняя образ желтых зубов рогатых существ, отхлебнула пойла. Приторная сладость заполнила рот, плотно обволокла язык, напоминая ликер. Однако схожесть развеялась быстро — запекло во рту, закололо в носу, как от ядреного хрена, а горькое послевкусие перебило сладость. Слезы выступили на глаза, на миг прояснилось в голове, но через мгновение затуманилось легкой дымкой. Позволяя жару в груди остыть, я прочистила горло кашлем и с благодарностью протянула напиток обратно васовергу. Он выставил руку в отказном жесте, затем махнул пятерней и подозвал к себе разносчицу. Кажется, заказать новую порцию.

— Я натворила много бед, — наконец-то, подыскав первые слова, произнесла я.

Виксарт тут же начал переводить Фаррду; последний стал почесывать целую щеку, не сводя с меня пристального взгляда.

Я продолжила смелее:

— В Фадрагосе не осталось никого, кто бы помнил мое настоящее имя, поэтому зовите меня, как все тут: Асфи. Пришла я… — выдохнула шумно, запрокидывая голову, — с севера, наверное, и пришла. До этого весь Фадрагос обошла, где только не побывала.

— Ис-згнанница? — спросил виксарт.

— Нет. Я дом свой потеряла еще, кажется, в прошлой жизни. И как-то так вышло, что на севере очутилась, а оттуда — сюда. Дело у меня есть, которое поможет друзей вернуть.

— Куда? — Он склонил лысую голову к костлявому плечу и, словно догадавшись о чем-то, добавил: — К ж-жизни?

— Ну… — слова полуправды складывались гладко, но вопросы вводили в ступор. — Нет, наверное. Живы они, но ценить им меня пока не за что. И кое-кто может помочь мне.

— Кто?

Я склонилась над столом и тише сказала:

— Стрекоза.

Виксарт равнодушно озвучил Фаррду, а тот удивленно хмыкнул. Что-то отвечал долго, после чего виксарт ко мне обратился:

— Вс-стречу твою с-ш-с ней ус-строить мош-ш-но. Но с-што взамен?

— Я заплачу. — К этому вопросу я была готова и, почти не оставив Елрех налички, денег взяла с собой прилично. — Назовите стоимость.

— Ты в первый раз-с к нам обратилас-с, — не задумываясь, произнес виксарт. Откинулся на спинку лавки и поскреб желтым ногтем столешницу. Выковырял из-под него мигом забившуюся грязь, стряхнул на пол и добавил: — Мы ничего о тебе не знаем.

Разумно и осторожно… Я скрестила руки на груди и, на манер собравшихся, тоже постаралась расслабиться.

— И что вы хотите?

— Имена.

— Чьи? — Я вскинула брови.

— Твоих друзей.

Что? Первое мгновение я еще не понимала, о чем меня просят и для чего, но постепенно суть стала доходить. В лице холодело, а в животе все тугим узлом стягивалось. Не нужно спрашивать, зачем головорезам знать тех, ради кого я сунулась в Васгор. И так все ясно.

— Или тайну, — снисходительно улыбнувшись, виксарт предоставил выбор.

— Какую тайну?

С этим словом мои ассоциации заиграли опасными красками. По спине пробежал озноб, и я едва не поежилась.

— О с-себе тайну, которую мы проверить с-смож-шем.

От сердца отлегло. Им ведь неоткуда знать, что мне известно о тайне Энраилл, или о трагедии Аклен и Ил… Стараясь скрыть облегченный выдох и за короткие секунды взять себя в руки, я промочила губы резким напитком и спросила:

— Информация стоит так дорого? — не позволяя им ответить, отставила кружку и решила надавить. Чем черт не шутит, может, сумею урвать лидерство в этой сделке и выторгую себе более безопасные условия. — Встречу устраивать не обязательно, просто скажите, где я могу найти Стрекозу, и я сама ее найду.

— Нет, — покачал головой виксарт, — информация — дес-шевле. Д’такмар. — Указательным пальцем почесал нахмуренный лоб. — С-с-сотруднич-ше-с-с-с…

Резко махнул головой и скривился.

— Я поняла.

Не продолжая бессмысленные торги, полезла в сумку. Сыграю девочку-дурочку. Покажу им флягу, добытую на севере, скажу, что там ее с трупа забрала. Она недешевая, точно недешевая, должна заинтересовать, а откровения, откуда добыта, послужат нашим маленьким секретом. Хоть бы прокатило…

Пока я в сумке ковырялась, меня накрыла плотная тень и стремительно двинулась дальше. Край столешницы пролетел у носа, обдавая кожу сквозняком и заставляя отпрянуть. Звон и треск перекрыли гам громкого пьянства соседних столов. Залаял пес. Раздался мягкий стук — и пес, взвизгнув, заскулил, рыжим размазанным пятном заметался по залу, а после, забившись где-то в углу, продолжил истерично скулить. Я бросила сумку, схватила кинжал и, подобравшись всем телом, попыталась разобраться в случившемся всего за секунду-две.

Васоверг, угостивший меня выпивкой, лежал под перевернутым столом и пытался сбросить его с себя. Длинные рога оказались под его спиной и явно мешали, заставляя сильно выгибать спину и опасно выпячивать грудь с животом. Другой васоверг, незнакомый мне, ударил его ногой так, что у лежачего, казалось, должна была отлететь голова. И хоть били не меня, но от громкого хруста мою челюсть свело резкой болью. В стороне пара васовергов теснила громилу, второго охранника Фаррда. Виксарт, раскинувшийся на земле, перепачканный едой и закуской, с трудом поднимался. К нему-то и подошел затейщик драки.

Крупный васоверг, с хрустом размяв широкую шею, отшвырнул пыльным носом сапога ботву, валяющуюся перед ним. Занес кружку над врагом и медленно наклонил. Темно-зеленое густое пойло тонкой струйкой потекло вниз, зашлепало по лысой голове, перепачкало лицо, залило лупатые глаза. Тихо зазвучала насмешливая речь, которую я, к сожалению, разобрать не могла. Однако Фаррд, слушая ее, оживился. Хватаясь за столб, в который, видимо, его швырнули, поднялся и вытер кровь с разбитого лба. Одним глазом буравил недруга, на миг бросил требовательный взгляд на громилу, но тот отступал перед численным преимуществом.


Если я сейчас помогу Фаррду, потом смогу рассчитывать на постоянную помощь? Вот и главарь чужой банды повернут ко мне спиной. Кинжалом бок проткнуть — и отскочить. Только медлить больше нельзя. Я подобралась, но предпринять ничего не успела.

Фаррд сплюнул под ноги и, шатаясь, с ревом оттолкнулся от опоры в сторону врага. Враг тоже не медлил. Растеряв веселье и надменное добродушие, скривился и кружку впечатал в голову виксарта — железо звонко отозвалось, а виксарт рухнул на пол. Фаррда васоверг встретил еще на подходе, ударяя кулаком в живот. Ухватив за плечо второй рукой, приподнял над землей и опрокинул на спину. Вдогонку с размахом опустил тяжелую подошву на выпяченную грудь. От четкого звука ломаемых ребер и короткого болезненного стона, хотелось зажмуриться. Васоверг, не позволив Фаррду схватить себя за ногу, сразу же пнул его в бок. Все то время, что я медленно вставала с табурета, уцелевшего посреди развала, удары сыпаться не прекращались. На негнущихся ногах, я отступила в сторону, чтобы лучше рассмотреть Фаррда и попытаться узнать в нем его. Каша, или лицо? Руки с пальцами, или обломанные ветки? И из-за крови темной, смешавшейся с грязью, ничего толком не было видно.

Сердце сжималось при каждом вдохе, который приходилось чуть ли не отвоевывать. Грудная клетка отказывалась разжиматься, а мышцы — расслабляться. Когда безумный васоверг с удовлетворенным выдохом закончил избивать нужного и важного мне информатора, у того из вмятого носа пузырилась кровь. Страх охватывал все сильнее. Так умирала Феррари… Ее внутренности были выдраны, организм не мог функционировать дальше. То же будет с Фаррдом? Он вроде бы дышит… Но и малышка тоже кое-как дышала. Выживет ли? О Ксанджах забыла… Успела бы Фаррда с их помощью спасти? И что делать теперь? На помощь Айссию звать? Только сначала необходимо как-то оттащить Фаррда от свидетелей, а потом надеяться, что он меня простит за то, что вылечила. Васоверги ведь презирают лечение.

— Дарок, тикранг хамор дар, — донесся низкий голос васоверга, одним ударом вырубившего того, что меня угощал.

Я заметила краем глаза, что он указывает на меня безумному главарю, и сама на главаря уставилась. Губы разомкнула и, воздуха глотнув, приготовилась звать духов испепеления. Однако главарь медлил: внимательным взором изучал меня с ног до головы, бегло зацепил сумку, упавшую на пол, и не оставил без насмешливого внимания кинжал в моей руке. За эти долгие секунды я тоже успела рассмотреть мужчину: на лице шрамов было мало, один лишь, самый большой, пересекал широкие губы; светлые глаза в тени бровей блестели сталью; светлые, какие-то грязно-серые волосы прятались под рогами, падали на широкие плечи; сами рога, все четыре, были на месте, целые и, судя по металлическому окрасу, окрепшие — выходит, васоверг немолодой. Он уступал ростом громиле Фаррда, но все равно, стоя под потолочной балкой, склонял голову. Скривив рот в презрительной усмешке, что-то спросил — голос звучал мягко, бархатисто, но в тишине харчевни разборчиво.

— Я не понимаю, — ответила я, быстро оценивая положение его приятелей.

Холодные капли пота покатились по лбу, выступили над губами, пропитали рубашку. Я стиснула кинжал крепче.

— Чего высматриваешь? — почти без акцента спросил васоверг.

В этот момент Фаррд застонал и, кажется, попытался приподнять голову, но длинные рога, зажатые его же телом, не позволяли ему даже пошевелиться. Он сильно закашлял. Через рваную щеку кровь плеснула фонтаном, а затем обильно потекла.

— Мать твою… — глядя на чужие мучения, протянула я.

Васоверг расхохотался.

— Чтоб я знал эту шлюху, — сквозь смех произнес он, — сам бы ее живьем закопал.

Что? О чем он говорит?

Прокручивая в голове наш короткий диалог, я смогла-таки отвлечься от Фаррда. Васоверг, все еще смеющейся над моей «шуткой», ухватил с соседнего стола тряпку и принялся вытирать руки. Кивнув на Фаррда, улыбнулся мне.

— Не знаю, какие дела у тебя с ним, девица, но связываться с этим куриным дерьмом я тебе не советую. Я давно говорил, что тварь до последнего из союзников выжимает выгоду, а потом отправляет их умирать. Одним других продает, других — третьим, а когда и те платить больше не могут, и их продает. Как оклемается, передашь ему, чтоб ни он, ни его сладкоголосые яйцелизки рядом со мной не показывались. — Бросил тряпку на лицо Фаррду, будто обозначал последний штрих своей небрежности к нему, и тремя шагами подошел ко мне вплотную. Склонился, обдавая жаром и кислой вонью, вынуждая отстраняться, и добавил: — В следующий раз я его уже убью. Так и передай, поняла?

Я, стараясь и в глаза ему смотреть, и голову сильно не задирать, кивнула.

— Вот и умница.

Мазнув по моему плечу тяжелой ладонью, он направился к выходу, а я так и стояла посреди развала под взглядами множества отребья, по какой-то причине не смеющего вступиться за избитых и осторожно опускающего глаза перед этим главарем. Окровавленный Фаррд не подавал признаков жизни, но почему-то я верила, что он выкарабкается. Рядом с ним валялся без сознания виксарт, чуть дальше под столом распластался охранник этой компании. Громила, совершенно невредимый, неспешно подошел к нему и, упираясь носком сапога в его щеку, пару раз покачал голову. Раздался тихий скрип-хруст — кажется, поломался рог. Громила что-то недовольно пробормотал и, руки в бока уперев, сплюнул на пол.

Внимательно наблюдая за ним, я отступила. У табурета медленно склонилась, быстро схватила сумку и, стискивая ее, бесшумно прокралась к выходу. Стоя на пороге, в последний раз окинула беглым взглядом притихших посетителей, разгром, побитого пса, залезшего под лавку… И выскочила на улицу.





Глава 14. Свобода. Первые впечатления




«У нее нет границ, Кеша. Лети же, бестолковая птица!»



Кейел

Ветерок резвился, лохматя волосы и бросая их на лицо. Я снова отвернулся, убрал пряди за уши и попробовал откусить лепешку. В этот раз получилось. Только я отнес ее от лица, как порыв ветра вновь завертелся и опять швырнул волосы в лицо. Стоя на пригорке и пережевывая завтрак, я запрокинул голову и улыбнулся. Кроны деревьев темнели на фоне ясного неба так высоко, что от их вида закружилась голова. Мир завертелся! Яркий, насыщенный, неизведанный… Листва шумела, скрипели ветки и стволы, а птицы подпевали им. Густой и тяжелый аромат хвои распространялся от редких сосен, обволакивал все вокруг, теснил прелый запах листвы, оседал терпкой горечью на языке. И я наслаждался им. Он словно разделял мои чувства — такие же тяжелые и густые, но при этом — странно — приятные, ни на что не похожие. Кажется, я влюблялся в него, в этот запах.

Запив лепешку водой, набранной рассветом ранее в ручье, я присел на корточки и принялся засовывать бутыль в сумку. Проверил скудные запасы и шумно вздохнул. Выйти бы к закату на дорогу или колею, все было бы проще… Ноги ломило от усталости, натертые стопы жгло, а мозоли на пальцах дергало. Разуваться не хотелось. Незачем лишний раз портить себе настроение.

Мелкая пичуга вспорхнула из зарослей папоротника, уселась на нижнюю ветку дерева и зашлась трелью. Ей отозвались со всех сторон. Я улыбнулся.

Не стоит переживать о том, что уже не исправить. Надо двигаться дальше.

Путь, судя по редким прогалинам, предстоял непростой. Солнце уже заливало лес, пробираясь под ветки, разгоняя мрак и борясь с сыростью. Я не стал больше медлить — вдохнув глубоко, резко поднялся и, не обращая внимания на боль в ногах, стал спускаться с пригорка. Как бы ни хотелось забыть и забыться, все вокруг невольно напоминало о прошлых рассветах и закатах. Пробуждался стыд, кормил страх сомнениями.

Густой орешник никак нельзя было обойти. Задетые листья сбросили на меня росу, окропили голову, холодом коснулись шеи; капли затекли за шиворот, заставили поежиться, напомнили о слезах Шиллиар…

Непроглядный мрак укрывал Солнечную, когда я выходил из родного дома. Ветер стучал ставнями, скрипел калитками, расшатывал заборы. Я крался по двору, словно вор. Хотел было вернуть взятую еду и дедовскую одежду, но Шиллиар прогрохотало так, что затряслись окна в доме, а затем расплакалось прямо надо мной. Я ловил первые капли ладонями, не веря, что оно плачет над Солнечной, но растирая их на ладони, стирал и иллюзии. Когда рыдания стали сильнее, я пытался держать плечи прямыми, но у меня не получалось. Слезы быстро пропитали одежду, вымочили сумку, утяжелили дорогу, будто я тоже был виновен в зверствах.

В окнах сторожевого домика кружилась пара Охарс, самого сторожа не было видно. Я опасался, что охранные духи выдадут меня, но они даже не показались рядом. Ворота были крепко закрыты, но я знал лазы в заборах, которыми пользовался еще мальчишкой. Дерево намокло и стало скользким, и я без труда пролез через узкое отверстие. Оказавшись за забором, на миг обрадовался, но сразу же опомнился. Что подумают обо мне, когда не найдут в деревне? Поймут ли? Дождется ли Лери?..

Долго топтался на месте, не решаясь двигаться ни назад, ни вперед. Насквозь промок под слезами Шиллиар, продрог, ощутил голод и, вспоминая домашнее тепло и сухость, хотел вернуться. «Ты слабый», «у тебя скверный разум», «ты не защитишь нас» — лучше любого ремня и кнута подстегнули двигаться вперед.

Луна не пробивалась сквозь покрывало Шиллиар, а его слезы еще и застилали глаза. Склон быстро размыло, и я в полной темноте, словно слепой, поднимался по нему несколько раз. Падал, съезжал и снова поднимался. С вершины потекли ручьи грязи, скользили между пальцев, пачкали руки, штаны, полы плаща. Добравшись до небольшого выступа, я зашвырнул сумку наверх, а затем, цепляясь за кусты, уже налегке забирался сам. Потом много времени потратил, чтобы отыскать сумку в густой траве, примятой ливнем. А Шиллиар не прекращала тяготить…

Я поскользнулся на сыром пеньке и, проехав по нему пяткой, едва не упал. Зашипел от боли в ногах и зажмурился, пережидая, когда она затихнет. Воспоминания о трудной ночи развеялись.