По правде говоря

Он выдохнул рядом со мной, как-то обречённо. Краем сознания я этому удивилась, но выяснять сейчас ничего не хотела.

– Давай позвоним, - проговорил Андрей.

Он нажал на кнопку звонка домофона, и пока шёл гудок, мы с ним, кажется, оба замерли в напряжении. Из динамика послышался женский голос.

– Слушаю.

Мы с Андреем оба молчали. Он смотрел на меня, а я на домофон. Потому что даже через него узнала голос сестры. И никак не могла справиться с собой, чтобы что-то ответить. У меня пересохло во рту, помутилось в голове, замерло сердце. Я даже в руку Андрея от волнения вцепилась.

– Я слушаю, - повторил голос, и я поняла, что нужно, нужно что-то сказать. Но прежде чем я смогла собраться с мыслями и силами, Андрей меня опередил.

– Оксана, здравствуйте. Нам нужно с вами поговорить. – Он сделал короткую паузу и добавил: - Нас прислал местный участковый.

– Участковый? А что случилось?

Домофон пикнул, мигнул красной лампочкой, и дверь открылась. Андрей тут же дёрнул её на себя, придержал, чтобы я вошла первой. Я вошла, словно во сне.

За забором оказался добротный, бревенчатый дом в два этажа, с балконом и верандой, и ухоженный сад с детской площадкой, очень похожей на ту, что я видела в охотничьем домике Романа Артуровича. Даже цвета, кажется, те же.

Мы направились по выложенной плиткой дорожке ближе к дому, не успели дойти, как на крыльце появилась хозяйка дома. Она вышла нам навстречу, а я остановилась. Смотрела на неё, понимая, что передо мной стоит Ксения, другая, повзрослевшая, изменившаяся, но это моя сестра. Вот только в моей душе в этот момент не было ни капли радости. Всё вдруг опустилось внутри, стало печально и тягостно, словно на меня рухнула бетонная плита. Чувство тоски затопило меня всю, но это была тоска не по сестре, а по родителям, мне вспомнились их несчастные глаза, обречённый вид при воспоминании о дочери, а она – вот, передо мной, живая и здоровая. И мне совсем не хочется броситься ей на шею, плакать от счастья и облегчения. Если честно, всё, чего я хотела в этот момент – это развернуться и уйти.

Ксюша смотрела на нас с крыльца, и я видела, что она тоже не рада нас видеть. Переводила взгляд с меня на Андрея и обратно, затем у неё вырвался досадный вздох. Мы ещё несколько секунд молчали, приглядываясь друг к другу, после чего она сказала:

– Входите. – И сама повернулась и ушла в дом.

Андрей обернулся на меня, потому что я не двигалась с места. Но вместо слов поддержки, он мне сказал:

– Ты этого хотела.

От его слов и интонации стало ещё больше горько, но я кивнула и прошла мимо него, поднялась по ступенькам крыльца.

Дом был, как с картинки. Добротный, солидный, безупречно обставленный. Я окинула взглядом стены, оценила интерьер и про себя подумала о том, что, по крайней мере, одна Ксенина мечта сбылась – она, явно, ни в чём не нуждается. Где-то в комнате слышались детские голоса, смех, восклицания, и почти тут же я услышала голос сестры:

– Мальчики, берите игрушки и идите к себе. Максим, включи мультики в детской.

– Мама, это папа приехал?

– Нет, не папа.

– Думай, что говоришь! Разве папа будет в дверь звонить? У него ключи есть!

– Вы меня слышите? Идите к себе.

Мы с Андреем как раз остановились в дверях гостиной, и я увидела детей. Два черноволосых мальчугана с небольшой разницей в возрасте. Старшему на вид лет семь, младшему пять или чуть больше. Они разглядывали нас с Андреем любопытными глазёнками, а игрушки собирали медленно, норовя нарваться на нагоняй от матери. Ксюша, на самом деле, стояла над ними, ожидая, когда дети выйдут из комнаты, но я замечала, как время от времени она бросает на меня нервный взгляд. Сказать, что она рада меня видеть, было бы напраслиной.

– Здрасьте, - всё-таки поздоровался с нами старший мальчик.

Я заставила себя улыбнуться ребёнку.

– Привет.

– Максим, возьми брата, и идите в комнату.

– Мама, когда папа приедет?

– Скоро, - успокоила детей Ксения.

Дети из гостиной вышли, с шумом поднялись по лестнице, а мы остались втроём. В тишине. Я стояла, не в силах отвести от сестры глаз, а она прошлась по комнате, подбирая оставшиеся игрушки и наводя в комнате видимость порядка после детских игр.

Она изменилась. Очень изменилась. Если бы я не посмотрела Ксении в глаза, в лицо, если бы она не дала понять мне, что это, на самом деле, она, а не моё разыгравшееся воображение играет со мной злую шутку, я бы, наверное, усомнилась. Передо мной была Ксеня и в то же время не она. Взрослее, спокойнее, у неё даже взгляд был другой, испытывающий. Я такого взгляда у сестры не помню, она помнилась мне зовущей, весёлой, способной зажечь огонь в любом человеке рядом. А в той девушке, молодой женщине, что стояла передо мной сейчас, всё было чужое и незнакомое. Даже цвет волос не Ксенин. Не тот рыжий всполох, который я помнила, по всей видимости, она с каких-то пор волосы красила, оттенок был темно-каштановым, тёмным. Возможно, он ей шёл, был к лицу, но создавал совсем другой образ. И этот самый образ в моём сознании подёргивался зыбкой плёнкой непонимания.

– Я же просила тебя меня не искать, - вдруг сказала Ксения, и, наконец, повернулась ко мне. Взглянула многозначительно. Сначала на меня, затем на Андрея взгляд кинула и тут же от него отвернулась. Он почему-то беспокоил её своим присутствием.

– И ты всерьёз думала, что я сразу обо всём забуду?

– Нечего было ворошить эту старую историю.

– Старую историю? – Я невольно сделала пару шагов к ней. Напомнила себе, что повышать голос нельзя, в доме дети. – Ты хотя бы осознаешь, что ты до сих пор в розыске? – попыталась я донести до сестры истину.

Ксения же небрежно отмахнулась от меня рукой.

– Глупости. Никто меня не ищет. Да и не искал никогда. Кому я нужна? Я что, преступница какая?


– Как это не искал? – растерялась я. – А как же родители? Как же я?..

Сестра остановилась передо мной, упёрла руки в бока.

– Вика, что ты хочешь от меня услышать? Что я виновата? Хорошо, виновата. Я натворила тогда дел, не смогла вернуться.

– Почему не смогла?

– Да по сотне причин! Не смогла, не захотела, стыдно было. Я уже сама толком объяснить не могу!

– Ты хоть понимаешь, что несёшь? – Моему изумлению не было предела. Я смотрела на женщину перед собой, раз за разом повторяла себе, что это моя сестра, но никак не могла собрать воедино развалившуюся мозаику. Мой разум отказывался признать то, что она мне говорила.

– А что ты хотела услышать? Чего ждала? Что я рухну тебе в ноги и буду молить о прощении?

– Не меня, - проговорила я, глядя ей прямо в глаза.

Ксения вздохнула, отступила от меня.

– Родителям от меня были сплошные неприятности, - сказала она, отведя глаза в сторону. – А уж после того, как я сбежала… После того, как Гришка меня бросил, по желанию своей семейки, - тут едкий взгляд достался напрямую Андрею, - у меня и вовсе случилась чёрная полоса. Слава Богу, хватило ума взяться за ум.

– Так почему ты тогда не вернулась? – никак не могла понять я.

– Да потому что такой, какой я тогда стала, я не нужна была родителям.

– Ты была нужна им любой, - сказала я. – Хоть живой, хоть мертвой. А живой… вообще, любой.

Ксения отвела от меня взгляд, недовольно поджала губы.

– Может быть, - проговорила она негромко. – Но тогда в моей жизни всё сложилось так, что мне нужно было выбрать. И я выбрала. – Ксения взглянула на меня открыто и с вызовом. И сказала: - Прости.

Вот только её «прости», как извинение совсем не прозвучало. Меня от него покоробило. И я продолжала не понимать.

– Столько лет прошло, - произнесла я негромко, окинула взглядом комнату с идеальным интерьером. – У тебя, кажется, столько всего появилось. Так почему сейчас… Почему ты сейчас не приехала? Господи, Ксеня, у тебя же дети, у родителей внуки есть, а они об этом даже не знают.

– А для чего я приеду? Сказать, что я жива? А затем уеду снова и, возможно, никогда больше не появлюсь?

– Почему ты так говоришь?

– Потому что так и есть. Мы скоро уедем из России, и возвращаться не планируем. Так для чего мучить родителей? Прошло много лет, они давно смирились…

– Да откуда ты знаешь?! – закричала я.

– Не кричи! – тут же одернули меня. – Мои дети к крикам не привыкли.

– И куда ты собралась? – вдруг спросил Андрей. А я поняла, что совсем забыла о его присутствии. А он, оказывается, успел пройтись по комнате, что-то рассматривал, разглядывал и внимательно слушал наш с сестрой разговор.

Ксения посмотрела на него, каким-то странным взглядом и решительно покачала головой.

– Я не буду с тобой говорить.

– Почему? – якобы удивился он.

– Вам обоим лучше уйти, - сказала она. И даже взглянула на меня, едва ли не умоляюще.

– А чего ты боишься? Что твой муж вернётся? Кстати, у тебя весьма интересная фамилия, участковый показал мне мельком записи по тому ДТП. Кваттрокки. Муж-итальянец?

Ксения смотрела на него и молчала. А Андрей злился. Я видела по его лицу, он сжимал челюсти, смотрел на Ксению зло и с нетерпением, а я не понимала, что его так злит.

Ксения сделала попытку отвернуться от него, но Андрей обошёл диван и снова остановился перед ней. Потом сказал:

– Ворота красивые. Настоящий мастер делал, да?

Моя сестра вдруг взглянула ему в лицо и сказала:

– Уходи. Сейчас уходи.

– Дети чьи?

– Зачем ты спрашиваешь? Ты сам уже всё понял.

Даже наблюдая со стороны, я поняла, каких неимоверных усилий стоило Андрею сдержаться. Он сжал кулаки, кажется, даже покачнулся, словно его ударил кто-то невидимый, но после этого резко развернулся и на самом деле из комнаты вышел. Я в первый момент растерялась, смотрела на Ксению, обернулась Андрею вслед, не зная, что делать, после чего кинулась за ним. На улице пошёл дождь, я остановилась на крыльце, глядя, как Андрей направляется к калитке, а дождь тугими каплями льёт ему на голову, на плечи, попадает за воротник ветровки.

– Андрей! – крикнула я, не набравшись смелости так сразу кинуться под дождь.

Он обернулся, на меня посмотрел, а затем ткнул пальцем в ворота. И громко, перекрикивая и себя и шум дождя, выдохнул: