По правде говоря

– Он ведь рассказывал вам про работу? Я так рада, что он доволен!

Лидия Николаевна потрепала сыночка по голове. И попросила:

– Расскажи ещё раз. Чем ты будешь заниматься?

Вовка принялся рассказывать, а я слушала и понимала, что особого восторга в его голосе я уже не слышу. И правильно, ведь чтобы ходить ежедневно на работу, как раньше, нужно вставать по утрам, куда-то идти, что-то там делать… Работать, одним словом. А у Вовки запал, кажется, закончился.

– Зачем ты родителей подначиваешь? – выговаривал он мне позже, за закрытой дверью спальни, когда мы отправились спать. С родителями в одной квартире сидеть до утра за компьютером было невозможно, и Вовка ещё из-за этого готов был впасть в депрессию. То и дело посматривал на дверь в большую комнату, в которой на ночлег устраивались его родители. Родительская комната была проходной, и это, конечно, было неудобно, лишний раз из спальни не выйдешь, тем более незаметно, будешь бояться помешать. Придётся смириться. Но мне, судя по всему, смириться и перетерпеть было куда легче, чем их сыну.

– Я не подначиваю, - возразила я. – Говорю, как есть. Денег ни на какой ремонт у нас нет, даже на минимальный.

– Не придумывай, - рассердился Вовка. В постель лёг, накинул на себя край одеяла, а руку положил под голову. Посматривал на меня с неудовольствием. – Всё у нас с деньгами нормально. Ты на подработке, я… на зарплате.

Я кивнула, соглашаясь. И тут же поинтересовалась:

– А ты сегодня на работу ходил?

– Конечно, - удивился он. Решил оскорбиться: - Ты мне не доверяешь?

– Я интересуюсь, Вова.

– Твой интерес какой-то неправильный. Он меня обижает. Просто я не рядовой сотрудник, вполне могу работать дома, и по необходимости выезжать на встречи и совещания.

– Понятно, - проговорила я. – Лёша для тебя все условия создал.

– Если хочешь знать, то да. Кстати, ты тоже могла бы работать дома. Но зачем-то таскаешься к чёрту на рога на эту старую фабрику.

– Мне никто дома работать не предлагал, - пожала я плечами. – К тому же, что мы с тобой будем делать целыми днями дома вдвоём? А теперь ещё и с твоими родителями? Что это за работа?

Я, наконец, погасила свет и легла. Также накинула на себя одеяло, и мы с Вовкой замолчали в темноте. Кажется, даже дыхание затаили. Я смотрела в эту темноту, и понимала, что всё между нами стало неправильно. Бесконечное недовольство, проблемы, какие-то претензии друг к другу.

– Вов, ты меня любишь?

Я понимаю, насколько неправильно, насколько жалко звучит этот вопрос из уст женщины. Но я вдруг поняла, что мне жизненно необходимо его задать, а ещё важнее получить ответ.

– Почему ты спрашиваешь? – услышала я из темноты.

– Потому что хочу знать.

– Конечно, люблю, - сказал он. Произнёс это спокойно, буднично, даже не сделав попытки ко мне прикоснуться. Я довольно долго списывала это его нежелание говорить со мной, обнимать меня, принимать какое-то участие в моих делах и заботах, за его жизненную позицию, отличительную черту характера. Ведь бывают люди нечуткие, правда? Сухие и в чём-то эгоистичные. И таких тоже, кстати, любят, с такими создают семьи, приспосабливаются к их эмоциональной отчуждённости. И Вова тоже особо чувствительным и страстным никогда не был, на руках не носил и стихов мне по ночам о любви не читал, но, когда к тебе после двух лет отношений перестают лишний раз прикасаться, согласитесь, это обидно и настораживает.

Я повернулась к нему спиной, сунула ладонь под щёку. Вовка за моей спиной повозился под одеялом и зевнул. Потом негромко проговорил:

– Надо резину зимнюю купить. Летом дешевле…

Я промолчала. За стенкой уже слышался храп Петра Ивановича.

Закрыла глаза и приказала себе спать.

Утро оказалось неудобнее всего в плане проживания с родителями. Я проснулась по будильнику, за несколько минут собралась на пробежку, спеша поскорее уйти из дома, чтобы никого не разбудить. Бесшумно проскользнула мимо дивана в большой комнате, на котором спали Вовкины родители, сунула ноги в кроссовки и вышла из квартиры. Была уверена, что моего ухода никто не заметил. Может, изначально и не заметил, но, когда я вернулась через сорок минут, в прихожей меня встречала Лидия Николаевна, в халате и с бигуди на голове. Если честно, от такой картины я в первый момент серьёзно растерялась, никогда до этого с бигуди Вовкину мать не видела, обычно она закручивала волосы в тугой комель, а тут решила красоту навести.

– Ты где была? – поинтересовалась она в некотором замешательстве. Меня, в спортивной одежде, разглядывала.

– Бегала, - ответила я.

– Зачем?

Я вздохнула.

– Для здоровья. И удовольствия. Я люблю бегать, Лидия Николаевна. Каждый день бегаю.

– С ума сошла, - проговорила она негромко, искоса наблюдая за тем, как я снимаю куртку и прохожу на кухню для того, чтобы включить чайник. Все утренние действия у меня были отработаны до автоматизма, чтобы не опоздать на работу, а сегодня за мной ходили и наблюдали. С явным непониманием на лице. – Придумала тоже занятие. Тебе по утрам заняться больше нечем? Завтрак бы лучше Вове приготовила.

– А я раньше готовила, - сказала я. – Когда он по утрам вместе со мной вставал и отправлялся на работу. А теперь он спит до обеда. Завтрак для него теперь «обед» называется.

Лидия Николаевна стояла у стены, сложив на груди руки, и меня разглядывала.

– Злишься ты на него много, Вика, вот что я тебе скажу. Оттого и язвишь. А это нехорошо.

– Я не злюсь, - попыталась возразить я, недовольная тем, что мне высказали в глаза то, что я всеми силами пытаюсь скрывать. – А если и злюсь, то не потому, что я такая злая, просто… - Я развела руками. – Обстоятельства так складываются.

– Какие обстоятельства? Чем ты опять недовольна?


– Опять? – переспросила я.

– Вы что, плохо живёте? Всё у вас есть, всем мы вам помогаем, квартира вот, в полном вашем распоряжении.

– Дело не в квартире, Лидия Николаевна, - попыталась я ей объяснить.

– А в чём, в сыне в моём? – Она невольно приняла воинственную позу. Я поняла, что как-то не так с ней разговариваю, не теми словами, попыталась всё исправить.

– Я просто хочу, чтобы у него всё наладилось. Чтобы он стал, как раньше, радоваться жизни, понимаете? Чтобы чем-то увлекался, устроился на интересную работу. Что в этом плохого?

– Ничего в этом плохого нет, - согласилась она. – Вот только ты, девочка, неправильные методы выбираешь. Ты его поддерживать должна, а ты его бесконечно тыкаешь!

– Я тыкаю? – изумилась я.

– Конечно. От тебя только и слышно, что он не работает, а ты его содержишь.

– Я никогда таких слов не говорила, - возмутилась я. – Я прекрасно понимаю, что у всех может быть черная полоса, неудачи, но с этим нужно что-то делать, бороться… Вот я и пытаюсь Вове это объяснить.

– Ему стимул нужен, а не твои объяснения-разъяснения, - махнула на меня рукой Лидия Николаевна. На самом деле, взяла и махнула, а после ушла, оставив меня в полном раздрае и с какой-то непонятной обидой в душе, будто все мои старания глупы и напрасны.

Какой ещё стимул нужен молодому мужчине, чтобы жить полной жизнью? Одного желания мало?

– Не стимул ему нужен, а хороший пинок под зад, - сказала мне Жанка, когда я вкратце передала ей разговор с Лидией Николаевной. Мы встретились с подругой у подъезда, она возвращалась из магазина, потому что утром оказалось, что закончилось молоко, а Жанна, по научению мамы и свекрови, всегда варила утром детям кашу. Это Серега у неё мог на завтрак слопать несколько сосисок и остаться довольным, а детям полагалась каша, и это правило Жанна усвоила на зубок.

После заявления о пинке под зад для Вовки, я откровенно поморщилась, а подруге сказала:

– Не хочу об этом говорить. Просто обидно!..

– Конечно, обидно, - согласилась подруга. И многозначительно хмыкнула. – От свекровей всегда обиднее всего такое слышать.

Приехав на фабрику, а на работу мне теперь приходилось добираться в два раза дольше, через весь город, первое, что я увидела, пройдя через пропускную на территорию, это автомобиль на стоянке. Автомобиль мне был незнаком, но выглядел он настолько солидно и презентабельно, что сразу становилось понятно – не обычный работник пожаловал. И на ум приходило лишь одно имя, от которого меня бросило в жар. Сразу вспомнился последний вечер, когда мы с Андреем Романовичем виделись, и чем наша встреча закончилась. Мне до сих пор было неловко, при одном воспоминании, без встреч и разговоров с ним, а тут предстоит встретиться лицом к лицу.

Догадки мои, конечно же, были верны. Я ещё в коридоре услышала голос Андрея, он о чём-то бодро и зычно вещал Петру Алексеевичу, то ли выговор делал, то ли вдохновить на что-то пытался, так сразу и не поймёшь. Зато вышедшая из своего маленького кабинета Наташа и увидевшая меня, сделала страшные глаза. И сообщила выразительным шёпотом:

– Начальство!

– Слышу, - проговорила я. Поторопилась пройти на своё рабочее место. Голоса за стенкой ещё слышались, но я старалась не прислушиваться к самому разговору. Хотя, и понимала, что Андрей ведёт речь о закупках и оснащении рабочих всем необходимым, а Пётр Алексеевич, в чьи обязанности и входит всем этим заниматься и, мало того, думать наперёд, вяло оправдывается. Явно непривыкший к тому, чтобы начальство стояло у него непосредственно над душой, что-то требовало и выясняло. Куда легче делать отписки по электронной почте о том, что на производстве всё в порядке. Начав разбираться с бумагами, отчётами и накладными, я довольно быстро поняла, что именно так на фабрике долгие годы всё и было устроено. Даже бывший управляющий предпочитал вести именно такую политику, всех устраивающую. Поэтому ни Наташа, ни Пётр Алексеевич, а, скорее всего, что и заведующие производственной частью в цехе, перенастройке рады не были. Только Андрей Романович фонтанировал идеями и пытался всех вокруг в этот процесс включить. А люди активничать не хотели.

– Привет.

Я подняла глаза от экрана компьютера, посмотрела на Андрея, остановившегося в дверях моего кабинета. Сняла очки. Негромко отозвалась:

– Привет.

Он всё-таки вошёл, прикрыл за собой дверь.

– Как дела?

Я кивнула, украдкой разглядывая его. И вдруг поняла, что именно меня в нём так привлекает. Именно то, что так не устраивает всех здешних работников. Желание что-то делать, совершенствовать, действовать. Он казался мне глотком свежего воздуха. Андрей стоял передо мной, спокойный, улыбающийся, а я будто видела, как кровь бурлит у него в венах. Нетерпение и желание действовать его не оставляли ни на минуту. А моя собственная жизнь мне в последнее время напоминала застывшую рутину, я всеми способами пыталась её расшевелить, но у меня плохо получалось. Взять хотя бы для примера утренний разговор с Лидией Николаевной. Когда всех вокруг устраивает происходящее, трудно бороться с системой.

– Всё хорошо, - ответила я, наконец собравшись с мыслями.

Он прошёл и сел напротив меня, ноги вытянул. Разглядывал меня без всякого стеснения, а я из-за этого нервничала.

– А с работой?

После этого вопроса я серьёзно кивнула.

– Тут тоже всё хорошо. К концу недели я составлю первый отчёт, ознакомитесь.

– Обязательно. – Андрей продолжал смотреть на меня с лёгким прищуром. Потом вдруг спросил: - Вика, тебе неловко?

Я от неожиданности вопроса растерялась, после чего решила удивиться:

– Неловко?

Он улыбнулся, вполне понимающе.

– Брось. Мы взрослые люди. Я не собираюсь тебя домогаться и к чему-то принуждать.

– Если честно, я о таких фантастических возможностях даже не думала, - чуть слукавила я. Конечно же, я думала, вот только не считала, что это возможно. Уверена, что у Андрея Веклера в Москве найдутся более достойные кандидатки. И для домогательств, и для влюблённостей, и для возможных отношений. А моё дело отсидеть в этом кабинете положенный срок и сдать ему все нужные отчёты и сводки. А затем вернуться на свою работу, в свою жизнь.

Он снова усмехнулся, будто не поверил моим словам, но согласно кивнул.

– Хорошо. Тогда, думаю, сможем общаться в дальнейшем нормально.