По образу и подобию

Можно понять, почему наученный горьким опытом Сильфиды «Ковчег» рванул, роняя тапки, подальше отсюда!

Пространство скрутилось, растянулось, вывернулось наизнанку и расправилось вновь. Алёна еле удержалась от воплей, губу в кровь прокусила, но сдержалась. Нельзя было потерять лицо ни в коем случае. Но пронаблюдать процесс гиперпрыжка, так сказать, изнутри — зрелище не для слабонервных.

Но в другом пространстве не было «Ковчега»… Только пустой, безлюдный, равнодушный космос…

Вновь, как в анабиозном зале, соткался перед лицом огромный голографический экран-карта. На нём сходились и расходились какие-то спирали, голограммы, значки, матрицы, потом всё застыло в виде карты и нескольких, отмеченных фиолетовым, областей. Алёна хмурилась, соображая.

Да, «Ковчег» был здесь. Остались следы. По экрану бежали косые столбики письменных знаков, наверное, подробная информация о результатах сканирования. Корабль был здесь, вне всяких сомнений. Был, и сразу же ушёл в следующий прыжок. Карта показывала наиболее вероятные направления, штук двенадцать- тринадцать. Совершенно разные области. Огромный разброс, если представить себе космические расстояния. Исследовать каждуый вектор возможного ухода? Но где гарантии, что «Ковчег» никуда не двинулся после второго прыжка? От Сильфиды уходили — сделали пять прыжков подряд, и только потом занялись поиском подходящей звезды с планетами. И здесь, скорее всего, случилось то же самое.

Алёна закрыла глаза, испытывая тихий, холодный, вымораживающий душу в ноль, ужас. Она только сейчас как следует поняла, что это такое, остаться одной. Совсем одной среди чужих равнодушных звёзд, рядом со странным парнем чужой нечеловеческой расы. Никто не спасёт. Никто не поможет. Всё. Пропала.

Окончательно и бесповоротно.

Обратную дорогу Алёна провела в сумерках сознания, с яростным отрицанием всего произошедшего. «Как же так, — билась в мозгу одна-единственная мысль. — Как же, мать вашу, так! Улетели, бросили…. Ну, как вот так?!» На этой волне она провалилась в муторный, полный невнятных кошмаров сон. Очнулась только, когда машина вышла на гало-орбиту Первой Луны…

В ангаре новый знакомец призадумался перед тем, как выйти. Коснулся пальцами переносицы, словно у него болела голова. Алёна вдруг заметила бисеринки пота у него на висках… Устал. Ещё бы, только что из анабиоза, и многочасовой межзвёздный перелёт, туда и обратно. Он из железа? И смотрит как-то странно. Косится. Словно решает, надо ли или всё-таки не надо…

— Что? — не выдержала Алёна напряжения. — Что-то случилось? Тебе плохо?

Он решился. Плавный жест рукой, и откуда-то из пустоты, вновь возникшей внутри корабля-разведчика, возник лоток с прозрачными кубиками. В кубиках находилась какая-то жидкая дрянь, а на стенках красовались причудливые знаки и цветные полосы. Чужой взял два кубика, решительно закатал себе рукав и приложил к вене. Жидкость всосалась прямо сквозь стенку и кожу, мгновенно. Парню явно полегчало.

— Ох, и плохо же тебе будет, — сказала на это Алёна. — Стимуляторы после анабиоза и прогулки — зло.

Он посмотрел на неё. Алёна запнулась, испугавшись сочувственной жалости в его взгляде. Накрыло с головой отчётливым ощущением, что плохо сейчас будет именно ей. И вовсе не потому, что сутки с лишним ничего не ела, что для носителя пирокинетической паранормы, прямо скажем, не комфорт ещё тот.

Чужой повел ладонью, вызывая в в воздух голографический экран. Несколько пассов, и экран исправно начал показывать запись. Запись с поверхности. Первая Луна. Полуразвёрнутые солнечные батареи, их ни с чем не спутаешь. Короткая башенка на краю батарейного поля, вращается. И вдруг выстреливает огнём…

Бегут по экрану, останавливая сердце, короткие мгновения страшного боя. Скаут- разведчик «Ковчега» против основательного вооружения инопланетной базы. Чем окончилось, говорить не надо.

Экран погас. Алёна прижала к щекам ладони, в ужасе глядя на чужого. Вряд ли он отдавал приказ атаковать неопознанное летательное средство. Он после анабиоза трясся в том зале, в себя приходя. База приняла такое решение сама. Искусственный интеллект, чтоб его разорвало вдоль, поперёк и крест накрест! Неопознанное угрожающее — уничтожь.

Чужой жестом велел идти следом и, не дожидаясь кивка, пошёл на выход сам. Алёна побежала за ним, снова делая на каждый его шаг три своих. Он хочет показать тела, поняла она. Или то, что от них осталось. Но кто, кто мог отправиться практически на верную смерть?

«Только те, кому ты дорога, балда!»

Мама. Тим…

Хотя Тима убить невозможно, значит, Тим, скорее всего, жив, здоров и улыбается где-нибудь в местной камере. Острое желание увидеть любимого перевесило остатки здравого смысла. Алёна поверила в ею же самой придуманную версию со всей силой доведённого до предела отчаяния человека.

Всё окончилось за дверью в морг. Никак иначе это помещение назвать было нельзя. Тут даже запах стоял как в морге — реактивов, препаратов и — да! — мёртвых тел. Несмотря на то, что останки лежали в наглухо закрытых капсулах- вродесаркофагах с прозрачными крышками, запах смерти ощущался всё равно. Четыре капсулы.

Несчастный Женька.

Алексей Белоглазов. Он так и не женился после Сильфиды, Алёна думала, что его девушка там погибла, и он не может забыть её. Болезненной вспышкой резанула внутренний взор память последнего мирного дня на планете жутких стрекозников, слова Алексея, сказанные им тогда, прозвучали так ясно, будто он стоял рядом и говорил их сейчас: «Та, на которой я бы женился с радостью, занята и счастлива. А тех, кто с радостью пошёл бы замуж за меня, обманывать не хочу…» И он молчал всё это время. Молчал.

Пока не погиб, ввязываясь в заранее обречённую на провал спасательную экспедицию.

Олег Ольгердович. Боже, ну вас-то что сюда потащило*! Вы же учёный! Ну, да, телепат первого ранга, но чёрт, чёрт, чёрт! И сидели бы в своей лаборатории, как будто не было у вас образцов тканей и донорского материала и…

И не из-за сорванного эксперимента он отправился на смерть. Алёна наконец-то поняла то, что смутно почувствовала во время их последнего разговора в ангаре перед роковым вылетом: Олег Ольгердович в некотором роде удочерил её, наивную глупую девчонку, ввязавшуюся в контракт с его лабораторией, и не мог бросить в беде. Что ему стоила ссора со всей инфосферой «Ковчега», знал только он один. И рассказать об этом уже не мог.

И мама. Мама, мамочка… родная… зачем?

Алёна вдруг поняла, что кричит это «зачем» вслух, кричит и не может остановиться. Чужой коснулся её плеча, успокаивая, Алёна отпрыгнула, испытав жгучий приступ едкой ненависти.

— Ты! Это всё из-за тебя! Откуда ты тут взялся на мою голову, ненавижу!

Она вскинула кулаки, на которых мгновенно вспыхнуло громадное, яростно гудящее пламя.

— Ненавижу!

Чужой отшатнулся, впечатлившись угрозой. Браслет на запястье вспыхнул ярким, режущим глаз светом, и в тело ударило такая боль, что не передать словами. Сознание вышибло мгновенно. Первое, что Алёна услышала, очнувшись, — дикий крик, потом сообразила, что это кричит она сама, кричит, корчась на полу в судорогах, а потом сознание снова отключилось. В следующий приход она увидела проклятый браслет уже на другой руке. А чужой деловито закрывал страшный ожог оторванной от своей рубашки тканью…

— Сволочь, — выдохнула Алёна, даже не пытаясь стереть слёзы со щёк.

Самый момент был спалить поганца в прах, но тело помнило адскую боль и не хотело подчиняться, паранорма не отзывалась. Каков браслет, а? Ведь ничего же в нём не нашли, сто раз сканировали, просматривали, просвечивали, прослушивали! Камни и камни. Что камни непростые, все догадывались. Но чтоб настолько…

Внезапно на пол упало дрожащее сияние…

— Аля, — сказал из-за спины грустный, знакомый до боли, родной голос. — Обернись…

Алёна с трудом встала на одно колено и увидела Тима… Он стоял, подёрнутый серебристым свечением, здорово смахивающий на призрак самого себя. А может быть, он и был призраком, кто знает.


— Тим! — вскрикнула Алёна, подхватываясь на ноги. — Тим!

— Не подходи ко мне, — Тим выставил руки ладонями вперёд, и Алёна всем телом ощутила изошедшую от него упругую волну. — Сгоришь.

— Ты же умотал вместе с «Ковчегом»! — яростно выплюнула Алёна. — Разве не так? Ты же галлюцинация, плод моего воспалённого воображения! Тебя нет!

— Я здесь, — тихо сказал Тим, — и я есть. Я есть везде, забыла?

— Тогда почему ты не с ними?!

— Потому, — веско ответил Тим, — что я здесь. Я могу вернуть тебя обратно. Но мне нужно твоё согласие.

— Как — это вернуть? — не поняла Алёна.

— Ты останешься в ангаре. Полетит кто-то другой. Дай руку, Аля.

С ладони Тима капало, растворяясь в полумраке, призрачное серебристое сияние. Но Алёна медлила. Полетит кто-то другой, он сказал. Кто-то другой. У кого нет этого проклятого браслета. Полетит другой и погибнет. И этот инопланетный парень погибнет тоже, ведь именно найденный на сильфиде браслет активировал его анабиозную капсулу.

— Решай быстрее. Время ограниченно.

— А он? — Алёна кивнула на чужого. — А его ты забрать можешь?

Безумный, безумный разговор! Как из низкопробного фантастического сериала вроде «Станции-тринадцать» или «Распакованных звёзд». Как будто можно забрать человека из будущего, поместить его в прошлое и заставить не сделать или сделать что-либо, что отменит одно отдельно взятое будущее для одного отдельно взятого человека.

Тим покачал головой:

— Нет. Его — нет. Я могу влиять ограниченно только на тех, кто со мною рядом. Он — не рядом. Он — в стороне. Дай руку, Аля.

— А их? — Алёна ткнула в мёртвые тела. — Их ты задержать сможешь?

Тим молчал, его лицо плыло, растворяясь в сиянии и собираясь из тягучего серебряного света вновь.

— Тим, я не могу вернуться! — Алёна задохнулась от внезапно принятого решения, но оно было единственно правильным: вернуться, зная, что из-за тебя погибли другие — сомнительная радость. — Уведи — их! Я не знаю, делай что хочешь, оглуши, запри, свяжи, только не дай им убиться! Пусть они останутся живы, Тим. Ты же говорил, что ты — везде, значит, ты сейчас здесь и одновременно там, где они собираются на эту страшную глупость. Задержи их! Спаси!

— Время закончилось, — грустно сообщил Тим, отступая на шаг. — Прости. Ты — выбрала, Аля. Прости. Выбор неизбежен. Прости…

Он перевёл взгляд куда-то за её плечо, Алёна обернулась тоже и увидела, что чужой стоит перед Тимом на одном колене, опустив голову и уперев в пол кулак. Тим сказал ему что-то. Два коротких слова. Тот вскинул голову и совсем по-человечески кивнул.

Помещение затопило серебряным потусторонним огнём.

— Тим! — запоздало крикнула Алёна. — Женьку! Женьку тоже!

Ей показалось, будто уходящий вдаль силуэт обернулся через плечо и кивнул. И тут же всё закончилось. Всё закончилось мгновенно, резко, сразу, будто повернули рубильник и наконец-то выключили этот громадный, страшный, ужасающий Свет.

А был ли он вообще? Может, это всего лишь игра воспалённого случившейся, кроме шуток, катастрофой сознания? Алёна с силой ущипнула себя — чёрт, больно!

Чувствовала она себя донельзя странно. В голове двоилась. Она помнила, что уходила в очередной рейс с Женькой Скобелевым и помнила, что вопреки правилам отправилась в полёт одна. Она помнила разговор с Олегом Ольгердовичем в ангаре и в то же время знала, что никакого разговора не было, она подошла к своей машине одна.

В капсулах-вродесаркофагах исчезли все тела.

В тёмных волосах чужого появились зеркальные пряди.

Коленки дрогнули. Алёна осела на пол, теряя сознание.

Она пришла в себя от дикой головной боли. Мозг буквально разрывало изнутри, казалось, там не осталось ничего, кроме колючей проволоки, по которой бежал ток высокого напряжения. Как же больно, ууууу! На волне боли потеряла сознание снова. Потом пришла в себя и опять только лишь для того, чтобы корчиться в муках. И так не раз, не два и даже не десять…

Когда всё это наконец-то закончилось, Алёна удивилась и не поверила. Лежала какое-то время, ожидая возвращения кошмара. Но кошмар не приходил. В теле поселилась противная слабость, слегка подташнивало, но и только.

Волевым усилием она велела прекратить себе скулить и киснуть. Сесть, правда, удалось, не с первой попытки… Поднесла к лицу руки: пальцы дрожали. Одно запястье охватывала тугая синеватая повязка плотного медицинского бинта, на втором красовался ненавистный браслет с фиолетовыми камушками.

— Зараза, — выдохнула Алёна, яростно пытаясь стащить браслет с руки.

Браслет не поддавался. Хоть руку отгрызай!

— Бесполезно. Даже не пытайся.

Алёна вскинула голову. Чужой подпирал спиной стену, сложив на груди руки. Он переоделся в эффектный тёмно-зелёный костюм с воротничком-стойкой, из-под рукавов выглядывали белоснежные широкие манжеты. Свои длинные, в мелкое колечко, волосы уложил в высокую причёску, выпустив одну прядь у виска, отчего стал похож на персонажа старого фильма. В другой раз Алёны бы прыснула, до того забавно у него получилось, но сейчас ей было не до смеха.

— А я думала, ты немой! — вырвалось у Алёны вперёд разума.

— Не немой. Выучил. Головная боль и общая слабость после ментального сканирования — это нормально. Скоро пройдёт.

Нормально, он сказал. Нормально! Знал бы он сам, что это такое, когда мозги выворачивает и колотит о стены собственной черепушки.

— Сними с меня эту пакость! — потребовала Алёна, поднимая руку с браслетом.