Пленник
Часть 1 из 2 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
а” позволил мне примириться и с этой несправедливостью. Жизнь удалась? Жизнь прекрасна? Жизнь прожить – не поле перейти? Черт его знает. Наверное. После всего я выучил только, что она конечна и всегда была такой. А кроме прочего – восхитительной, травмоопасной, ревущей, страшной, мерзкой, жалкой, приятной, простой, сложной, красивой, непознанной, грандиозной, разной, одинаковой, непочатой, раздражающей, вдохновляющей. Моей.
Она была моей. Моей и останется. Даже если ее у меня отберут.
И словно чувствуя эти слова, будто своим совиным слухом уловив мажорный аккорд и намереваясь немедленно его пресечь – в комнату входит Горазд.
Глава тридцать пятая
– Что ты здесь делаешь? – мне приходит в голову только эта идиотская фраза.
– Признайся, Стеблин, – парирует он, – ты рад меня видеть. Ведь ты уже не ждал, что за тобой кто-нибудь придет.
Я впечатываю наш диалог в бумагу. Я по-прежнему в ловушке. Но он так близко. Тот, кто приговорил меня к этому. Он так близко.
– Как дела с книгой? – спрашивает он.
– Я почти закончил.
– Вот и хорошо. Там, откуда я родом, тебе бы сказали, что ты сделал свое дело.
– Но боюсь, книга тебя разочарует.
– Это еще почему? – спрашивает Горазд.
– Великие книги так не пишут.
– Как “так”?
– Ты понял.
– Нет, я не понял. И ты, видимо, тоже кое-чего не понял. Потому что – а как, по-твоему, пишутся великие книги? Ты что, думаешь, писатель садится в удобное кресло и на одном дыхании выдает бестселлер?
– Нет, я так не думаю. Но не всем авторам бестселлеров угрожали расправой в случае, если они не справятся со своей работой.
– А тебе знакомы авторы бестселлеров, которым угрожали расправой, и они не справились со своей работой? – таинственно ухмыляется он, будто намекая, что такими он занимается в первую очередь.
Горазд стоит напротив меня. Дверь по-прежнему открыта. Сердце грохочет взбалмошно, загнанно.
– Не наводи тень на плетень. Когда речь идет о выживании…
Горазд смеется.
– Ты действительно ничего не понял.
Я стискиваю зубы. Мне бы сохранить остатки хладнокровия. Есть чувство, что они мне еще понадобятся. Что касается моего намерения броситься наутек, то от слабости у меня, вероятно, подкосятся колени. Горазд видит, в каком я состоянии. Понимает, что я не боец. Что со мной все ясно.
– Горазд, я тебя ненавижу.
– Ты ведь несерьезно? – он делает обиженное лицо.
– Ты будешь гореть в аду. После того, как я тебя убью.
– Не хочется ставить палки в колеса твоей безупречной логики…
– Так чего я там не понял?
– Всего. Всего этого. – Он обводит руками комнату. – И этого. – Тычет пальцем в рулон бумаги.
– Подробнее.
– Да как тебе сказать. Вот что ты там плел про выживание?
– Я говорил тебе, что писать книгу, тем более, великую книгу, стараясь при этом выжить…
– Да кто тебе сказал, что ты старался выжить?
Внутри прорывает плотину. В голове моментально рождается план: мы умрем вместе. Он и я. Так и должно быть. К этому все шло. И это произойдет прямо сейчас. Я вскакиваю со своего места, перепрыгиваю стол и успеваю заметить две вещи. Первая – цифры таймера, вспыхнувшие красным отблеском. Вторая – Горазд закатывает глаза.
Я врезаюсь в него плечом, опрокидываю навзничь. Он не сопротивляется. Он успевает произнести:
– Вернись на место.
Мы барахтаемся секунд десять, я стараюсь ударить побольнее, но силы на исходе, рывок лишил меня последней энергии. Поэтому моя стратегия – лечь на него и не выпускать из-под себя до истечения тридцати секунд.
– Вернись на свое место, – повторяет он.
Я поднимаю взгляд на таймер. 13… 12… 11… Горазд совершает волнообразные движения своим тощим телом, как змея, что старается выскользнуть из-под валуна. 8… 7… 6…
– Ты же не хочешь, чтобы с ней что-нибудь случилось?
С криком отчаяния я несусь обратно к печатной машинке и хлопаю по пробелу, когда остается две секунды. Горазд поднимается, отряхивается.
– Урод, – говорю я.
– Я же сказал, ты не разобрался.
– Что ты с ней сделал?
Он подходит к ящику, куда тянутся провода. Открывает его одним движением, надавив на секретную панель. Из ящика Горазд достает браслет из белого золота. А потом – миниатюрное устройство, похожее на старинный мобильник: небольшой экранчик, антенна. Резким движением он вырывает провода из ящика.
– Бутафория, – говорит он. – Но ведь иначе ты бы не поверил. Беспроводная связь, – хвастается он, указывая сначала на допотопный мобильник, а потом на печатную машинку.
– Детонатор, – говорю я.
Он кивает.
– Бомба под водительским креслом ее автомобиля. Она едет в другой город. Подальше от тебя.
– Не может…
– Конечно, может. Все это время ты спасал не свою дерьмову шкуру, а ее жизнь. Ты написал эту книгу для нее. Ради нее.
– Я этого не знал. Ты меня заставил.
– Какая разница? – вздыхает Горазд. – В любом случае, это не самая скверная идея – спасти чью-то жизнь, что скажешь?
– Я тебе не верю.
– А себе? Себе ты веришь?
– Не передергивай.
– Я и не думал.
– Мне нужно сказать ей.
– Что?
– Что она в опасности.
– А, это. Ну да, пожалуй. И все?
– А что еще?
– Да так. Ладно, валяй. Только про машинку не забудь.
Он протягивает свой телефон. Очередная ловушка? Я набираю ее номер. Не знал, что помню его наизусть. Гудки. Долгие, безответные.
– Алло, – говорит она.
Горазд делает ручкой и отступает. Я показываю ему средний палец и шепчу одними губами: “Я тебя убью”. Горазд уходит. Дверь остается открытой.
– Алло, – повторяет Лида. – Кто это?
Я еще не знаю, что скажу ей. Не знаю, стоит ли посвящать ее в детали. Не знаю, поверит ли она. Но я знаю, что сейчас я, как персонаж в старомодном американском детективе, скажу ей правду, только правду и ничего, кроме правды.
– Алло, – говорит Лида. – Я кладу трубку.
Я замечаю, что свободной рукой выстукиваю на клавиатуре машинки одну и ту же фразу. Вновь и вновь.
– Это я, – сказал я ей. – Привет.
Она была моей. Моей и останется. Даже если ее у меня отберут.
И словно чувствуя эти слова, будто своим совиным слухом уловив мажорный аккорд и намереваясь немедленно его пресечь – в комнату входит Горазд.
Глава тридцать пятая
– Что ты здесь делаешь? – мне приходит в голову только эта идиотская фраза.
– Признайся, Стеблин, – парирует он, – ты рад меня видеть. Ведь ты уже не ждал, что за тобой кто-нибудь придет.
Я впечатываю наш диалог в бумагу. Я по-прежнему в ловушке. Но он так близко. Тот, кто приговорил меня к этому. Он так близко.
– Как дела с книгой? – спрашивает он.
– Я почти закончил.
– Вот и хорошо. Там, откуда я родом, тебе бы сказали, что ты сделал свое дело.
– Но боюсь, книга тебя разочарует.
– Это еще почему? – спрашивает Горазд.
– Великие книги так не пишут.
– Как “так”?
– Ты понял.
– Нет, я не понял. И ты, видимо, тоже кое-чего не понял. Потому что – а как, по-твоему, пишутся великие книги? Ты что, думаешь, писатель садится в удобное кресло и на одном дыхании выдает бестселлер?
– Нет, я так не думаю. Но не всем авторам бестселлеров угрожали расправой в случае, если они не справятся со своей работой.
– А тебе знакомы авторы бестселлеров, которым угрожали расправой, и они не справились со своей работой? – таинственно ухмыляется он, будто намекая, что такими он занимается в первую очередь.
Горазд стоит напротив меня. Дверь по-прежнему открыта. Сердце грохочет взбалмошно, загнанно.
– Не наводи тень на плетень. Когда речь идет о выживании…
Горазд смеется.
– Ты действительно ничего не понял.
Я стискиваю зубы. Мне бы сохранить остатки хладнокровия. Есть чувство, что они мне еще понадобятся. Что касается моего намерения броситься наутек, то от слабости у меня, вероятно, подкосятся колени. Горазд видит, в каком я состоянии. Понимает, что я не боец. Что со мной все ясно.
– Горазд, я тебя ненавижу.
– Ты ведь несерьезно? – он делает обиженное лицо.
– Ты будешь гореть в аду. После того, как я тебя убью.
– Не хочется ставить палки в колеса твоей безупречной логики…
– Так чего я там не понял?
– Всего. Всего этого. – Он обводит руками комнату. – И этого. – Тычет пальцем в рулон бумаги.
– Подробнее.
– Да как тебе сказать. Вот что ты там плел про выживание?
– Я говорил тебе, что писать книгу, тем более, великую книгу, стараясь при этом выжить…
– Да кто тебе сказал, что ты старался выжить?
Внутри прорывает плотину. В голове моментально рождается план: мы умрем вместе. Он и я. Так и должно быть. К этому все шло. И это произойдет прямо сейчас. Я вскакиваю со своего места, перепрыгиваю стол и успеваю заметить две вещи. Первая – цифры таймера, вспыхнувшие красным отблеском. Вторая – Горазд закатывает глаза.
Я врезаюсь в него плечом, опрокидываю навзничь. Он не сопротивляется. Он успевает произнести:
– Вернись на место.
Мы барахтаемся секунд десять, я стараюсь ударить побольнее, но силы на исходе, рывок лишил меня последней энергии. Поэтому моя стратегия – лечь на него и не выпускать из-под себя до истечения тридцати секунд.
– Вернись на свое место, – повторяет он.
Я поднимаю взгляд на таймер. 13… 12… 11… Горазд совершает волнообразные движения своим тощим телом, как змея, что старается выскользнуть из-под валуна. 8… 7… 6…
– Ты же не хочешь, чтобы с ней что-нибудь случилось?
С криком отчаяния я несусь обратно к печатной машинке и хлопаю по пробелу, когда остается две секунды. Горазд поднимается, отряхивается.
– Урод, – говорю я.
– Я же сказал, ты не разобрался.
– Что ты с ней сделал?
Он подходит к ящику, куда тянутся провода. Открывает его одним движением, надавив на секретную панель. Из ящика Горазд достает браслет из белого золота. А потом – миниатюрное устройство, похожее на старинный мобильник: небольшой экранчик, антенна. Резким движением он вырывает провода из ящика.
– Бутафория, – говорит он. – Но ведь иначе ты бы не поверил. Беспроводная связь, – хвастается он, указывая сначала на допотопный мобильник, а потом на печатную машинку.
– Детонатор, – говорю я.
Он кивает.
– Бомба под водительским креслом ее автомобиля. Она едет в другой город. Подальше от тебя.
– Не может…
– Конечно, может. Все это время ты спасал не свою дерьмову шкуру, а ее жизнь. Ты написал эту книгу для нее. Ради нее.
– Я этого не знал. Ты меня заставил.
– Какая разница? – вздыхает Горазд. – В любом случае, это не самая скверная идея – спасти чью-то жизнь, что скажешь?
– Я тебе не верю.
– А себе? Себе ты веришь?
– Не передергивай.
– Я и не думал.
– Мне нужно сказать ей.
– Что?
– Что она в опасности.
– А, это. Ну да, пожалуй. И все?
– А что еще?
– Да так. Ладно, валяй. Только про машинку не забудь.
Он протягивает свой телефон. Очередная ловушка? Я набираю ее номер. Не знал, что помню его наизусть. Гудки. Долгие, безответные.
– Алло, – говорит она.
Горазд делает ручкой и отступает. Я показываю ему средний палец и шепчу одними губами: “Я тебя убью”. Горазд уходит. Дверь остается открытой.
– Алло, – повторяет Лида. – Кто это?
Я еще не знаю, что скажу ей. Не знаю, стоит ли посвящать ее в детали. Не знаю, поверит ли она. Но я знаю, что сейчас я, как персонаж в старомодном американском детективе, скажу ей правду, только правду и ничего, кроме правды.
– Алло, – говорит Лида. – Я кладу трубку.
Я замечаю, что свободной рукой выстукиваю на клавиатуре машинки одну и ту же фразу. Вновь и вновь.
– Это я, – сказал я ей. – Привет.
Перейти к странице: