Пластырь для души

– Да, я тоже так считаю! Мы работали вместе последние десять лет, я имею право на половину!

– Так я и делю все пополам. Я продам дом и загашу кредит за него. Остаток будет равен примерно стоимости мебели и техники. Их забираешь ты. Хочешь, можешь всю сантехнику скрутить, люстры и все свои дизайнерские примочки. Сама знаешь, сколько это все стоило. Ремонт по цене дома получился.

– Ты что, предлагаешь мне самой смесители откручивать и на «Авито» продавать?

– Я предлагаю тебе самой подумать, как это сделать! Самой подумать, на что тебе жить и как! Можешь, как обычно, послушать маму и нанять адвоката. Но лучше найди грузчиков и сантехника. – Глаза Игоря горели праведным негодование. Уличить его в жадности и обмане? Как я могла?

В этот момент открылась дверь, и немолодая суровая женщина строгим голосом сказала:

– Голубевы? Заходите!

Мы молча пошли в кабинет и сели за стол с разных сторон. Там эта самая женщина дала нам пачку документов и забрала наши паспорта. Несколько подписей. Десять минут, и я вышла оттуда с новым штампом в паспорте.

Молча и не оборачиваясь я практически бежала к выходу. Мой запал кончился. Как только Игорь начал злиться и огрызаться, я потерялась и стала чувствовать себя виноватой.

Он догнал меня на улице и преградил путь.

– Давай договорим. Скажи все, что думаешь. Мне не нравится эта твоя манера молчать и обижаться. А потом придумывать себе альтернативную реальность, где я серый волк, а ты красная шапочка. Говори.

– А тебе не все равно, что я про тебя думаю?

– В целом все равно. Но ты мне не чужой человек, я за тебя переживаю.

– Переживаешь? Да ты сначала изменил мне, а потом бросил! Переживает он. Ты лицемер и предатель.

– Мне очень жаль, что так получилось, я не хотел делать тебе больно. Но и подлецом себя не считаю. Я полюбил другую женщину, так бывает. Я тебе не изменял. Наши отношения начались после того, как я ушел.

– Подлецом, значит, не считаешь? А фирма наша? Ее ты со мной поделить не хочешь? Мы ее с тобой вместе начинали, я имею право на половину.

– Ты же знаешь, что там делить нечего.

– Может быть, и знаю, но мне все равно. Я хочу половину твоих доходов. Мне фиолетово, как ты это делаешь, но твой опыт, связи, репутация – это все тоже я. Семейный кодекс Российской Федерации гласит, что все совместно нажитое в браке делится пополам при разводе! Если ты такой честный и тебе важно, что я о тебе думаю, дели! Отдай мне мою половину! – уже кричала я в голос.

– И что, я тебе, по-твоему, по гроб жизни должен?

– Да! Я тебе лучшие годы отдала. Ребенка не родила из-за тебя. А ты теперь в новую жизнь отправился, а как же я? Я все здоровье на тебя потратила.

– Вот этого не надо говорить…

– А ты мне рот не затыкай, сам просил высказаться. Так вот слушай.

– Ты на меня ответственность не перекладывай. Тебе самой было удобно, чтоб я все решал. Потому что ты сама не знаешь, чего хочешь. Ты катастрофически боишься сама принимать решения. Не научилась. А потом обвиняешь меня, маму, Господа Бога, когда эти решения тебе не нравятся. Или они ошибочные.

– Ты умолял меня сделать аборт, ты просил, привел кучу аргументов, почему это нужно сделать. Говорил, что нам рано, ничего нет, что не вовремя. А я согласилась, потому что любила тебя. А теперь у меня проблемы и шансы родить тают с каждым годом. А ты взял и полюбил другую! Ты чудовище. А если бы у нас был ребенок, ты бы тоже ушел к ней? Бросил нас?

– Это было наше общее решение. Если бы ты не согласилась, аборта бы не случилось. Мне жаль, что получились такие последствия, но рожать в двадцать три было плохой идеей. Как мне казалось. Может, мы ошиблись. У нас ничего не было. Без работы, без жилья. Мы были студенты!

– Так ирония судьбы заключается в том, что у меня и сейчас ничего нет! Я ошиблась! Я тебе поверила. Теперь у тебя есть все, о чем ты мечтал. А я? Что я получила за эти тринадцать лет? Только раньше у меня было здоровье, а сейчас его нет!

– Ты что, на пенсию пожизненную намекаешь?

– Я хочу, чтоб ты мне объяснил, как так получилось? Почему ты предал нас?

– Ты действительно хочешь это слышать? Неужели? Так слушай. Ты когда-нибудь задумывалась, а каково мне? Как я справляюсь? Я делал все что мог для нас. Построил дом, оплачивал лучших врачей, путешествия, а ты хоть раз мне спасибо сказала? Когда я стал должен это делать? Из милой, веселой, любящей жизнь и людей ты постепенно превратилась в вечно недовольную царевну-несмеяну! Я с ног сбился, пытаясь тебя порадовать, сделать счастливой, а ты только глубже уходила в себя, замыкалась и злилась. Ты все время ныла, как тебе надоела работа, что тебя тошнит от бухгалтерии. Окей. Я освободил тебя от работы. Так ты потом год лежала дома под одеялом. Мне начало казаться, что тебя вообще ничего больше не интересует. Только анализы и гормоны. Ты перестала слушать нашего доктора, который говорил тебе: остановись, сделай перерыв. Но ты ж неудержимая оказалась именно в этом вопросе. Ты ничего не замечала, что творилось вокруг. Ты лежала дома, страдала. Я стал приходить все позже и позже, потому что ты перестала меня ждать! Мы вообще перестали разговаривать. Глупость, но мне было безумно обидно, когда я приходил, а ты даже не спускалась меня встретить. Но я же все понимаю, ты плохо себя чувствуешь. Я ехал с работы через магазин, покупал еду не только для себя, но и для тебя, а потом готовил нам ужин. Сидя дома целыми днями, ты даже не могла этот вопрос взять на себя. Я молчал, ждал, что ты заметишь то, что происходит вокруг. Но нет, ты так сосредоточилась на себе и своих страданиях, что смотреть на это стало просто невыносимо! Ты не спрашивала, как у меня дела. Оля, ты помнишь, когда последний раз мы сексом занимались? Тебе он стал неинтересен, тебе вообще все стало неинтересно, кроме навязчивой мысли о ребенке. Ты часами читала форумы, искала чудо-докторов и волшебные таблетки, а я почувствовал себя ненужным. Тем, кто должен в нужный момент кончить в стаканчик. И дело вообще не в ребенке. Я много думал об этом. Мы были счастливы ровно до того момента, когда я сказал, что пора задуматься о ребенке. Тебя вообще устраивала наша жизнь вдвоем. Рестораны, выставки, Европа. Ты не хотела детей где-то в глубине души, а я, как всегда, стал локомотивом идеи, и понеслось. А ты промолчала и согласилась.

Я слушала все, что он мне говорил, и постепенно проваливалась в воспоминания. Почему у меня в голове совсем другие картинки? Я бы очень хотела сказать, что он неправ, что это бред сумасшедшего. Но каждое его слово попадало в цель, и я понимала, что там есть доля правды. Его правды.

– Вот и сейчас я не надеюсь, что ты меня поймешь и услышишь. Я мужчина и не должен жаловаться. Я, скорее всего, пожалею о том, что сказал. Но давай уж закончим. Я желаю тебе добра, как бы все ни складывалось, ты часть моей жизни, и я за многое тебе благодарен. Но я не обязан жертвовать своим счастьем, лишь бы ты была довольна. Я хочу, чтоб меня тоже любили. И еще раз скажу: дело не в детях, их наличии или отсутствии, а в том, что мы оба были несчастливы. Я понял это раньше. Тебе советую тоже задуматься о том, чего ты хочешь на самом деле. И перестать думать, что все тебе должны.

– Почему ты молчал и не говорил мне всего этого раньше? – спросила я.

– Я честно пытался, но ты меня не слышала. Видимо, плохо пытался. В какой-то момент я просто устал, а потом Таня показала мне, как можно жить по-другому. Она удивительный человек. Я осознал, как мало счастья, радости и любви в моей жизни, и захотел ее поменять. С тобой у меня это не получилось.

Потом мы молча стояли на улице перед загсом. Я не знала, что ему на это ответить. Его правда оказалась для меня неожиданностью. А мой мир – придуманной мной иллюзией. Осознать это было очень больно. Наша счастливая семейная жизнь была лишь в моей голове. Да и была ли она счастливой даже там? Мне нужно подумать и переварить.

– Спасибо, что выслушала меня. Если что-то будет нужно, звони, – сказал Игорь, развернулся и пошел. А я осталась смотреть ему вслед.

– Стой. Я тоже желаю тебе счастья, – сказала я. И мне стало легче. А потом добавила: – Прости, я не осознавала того, что ты сказал.

Игорь остановился. Посмотрел на меня. Поднял руку, как бы отдавая мне честь. Улыбнулся холодной чужой улыбкой и ушел. А я осталась стоять. Только я собралась уйти в дебри страданий и рефлексии, как зазвонил телефон. Машка.

– Ну что, подруга, поздравляю тебя с официальным началом новой жизни! Сегодня будем праздновать. Дома или в ресторане – решай.

– Спасибо. Отличная идея, но я пока не готова ответить где, давай ближе к вечеру созвонимся и решим. Я только вышла, а мне еще на работу нужно. С одной стороны, дома лучше, но вдруг я опять буду рыдать. Нет уж, не сегодня. Я устала рыдать. Давай сегодня праздновать, – сказала я и повесила трубку.


А потом я поехала на работу. Как говорил папа – любимое дело лечит. Не могу с этим не согласиться. Единственное, что последнее время держало меня на плаву, – это работа. И сейчас я надеялась, что она отвлечет меня от падения на эмоциональное днище. Где я буду грызть себя за разрушенную собственными руками семью. Где чувство вины поглотит меня с головой. Игорь станет святым, а я исчадием ада. Где я посыплю голову пеплом и признаю, что так мне и надо.

В доме у Валерия Петровича жизнь кипела. Сонина комната была готова, мебель должны привезти завтра. Гостевые комнаты тоже почти все готовы. Сейчас шли активные работы во флигелях. Мне пришла идея немного изменить концепцию первого этажа. Олег мою задумку одобрит, но мне требовалось разрешение Валерия Петровича. По первоначальной задумке правый флигель был отведен под банный комплекс. Там запроектированы сауны, массажный кабинет, зона отдыха, джакузи и небольшой бассейн, а еще туалет и душ. Большой же двадцатиметровый бассейн на три дорожки должен был быть в левом флигеле. А еще там же был маленький тренажерный зал и две гостевые комнаты. Мне казалось странным такое расположение, но, как говорится, на любителя. Олег сказал, что бассейн был нужен Екатерине Михайловне. Она любила плавать.

Я же, увидев эти огромные окна флигелей, подумала, какой зимний сад мог бы получиться в этом месте. Не хуже, чем в Зимнем дворце. Здесь много света и площадь почти сто пятьдесят квадратных метров, если убрать все перегородки. А еще можно сделать окна и стеклянные двери с внутренней стороны флигеля, где сейчас глухая стена. Тогда это будет огромный зал с большим количеством естественного света круглый год. Вдохновленная этой идеей, я сделала десятки эскизов. А потом по ним сделала пять больших рисунков акварелью. Пять видов зимнего сада с разных точек. Зелень, стекло и много солнечного света – вот из чего состояли эти рисунки. Оранжерея с фруктовыми деревьями, розами и орхидеями была моей мечтой. Я обожала растения. Поэтому идея сада так захватила меня. Она появилась у меня, когда я недавно сидела на крыльце в старом доме. Не стоило даже удивляться, почему там. Магия дома. Я увидела, что и Соня тоже любит цветы и деревья. Она часами проводит время под лестницей у кабинета Валерия Петровича, там же стоит кадка с двухметровой монстерой. В ее листьях она сделала домики для маленьких фигурок животных. Однажды в разговоре Соня сказала, что хотела бы, как фея, жить в цветке. Это и навело меня на мысль об оранжерее во флигеле вместо большого бассейна. Причем мы с Олегом придумали, как перекроить пространство правого флигеля, чтоб туда поместился маленький тренажерный зал за счет куска зоны отдыха. Ну а большой бассейн оказался без надобности, если хозяин таки задумал разводиться. Этого никто не знал. Никто не видел хозяйку дома уже больше месяца. Только Соня стала к ней уезжать два раза в неделю с ночевкой после того дня, когда я стала невольным свидетелем разговора Нины Павловны с хозяином дома.

Вот об этом я и собиралась сегодня поговорить с Валерием Петровичем. Для этого я попросила у него полчаса времени, и он мне их выделил сегодня в обед. Я хотела, чтоб он сам посмотрел мои рисунки. Чтоб он посмотрел их, стоя на том месте, где мог родиться этот зимний сад. Сейчас здесь была огромная бетонная яма под чашу бассейна и коммуникации к нему. Вход туда был, видимо, из подвала. В подвале этого дома я еще не была. Рабочие крутили трубки, шланги и монтировали опалубку. Все было в строительной пыли. Перегородки для комнат из пеноблоков были сделаны наполовину. Стены уже разделили пространство на части, но еще не были готовы до конца.

Возбуждение от предвкушения беседы захватило меня, едва я переступила порог дома. Мне удалось полностью отключиться от того, что произошло утром. Я подумаю об этом завтра, как мантру, повторяла я всю дорогу. Новая жизнь началась.

Я никому не показывала рисунки. Я знала, что если показать их Соне, то ей понравится и она скажет папе, как мечтает о таком месте. Он мгновенно согласится и даже смотреть не станет. А мне хотелось, чтоб прежде всего именно ему понравилось. После обыска что-то изменилось в его отношении ко мне. Он стал не таким резким и даже согласился лично участвовать в беседе. Он ходил хмурый. Почти не уезжал из дома. Все время сидел в кабинете за закрытой дверь. Его незримое присутствие чувствовалось в каждом уголке дома.

Соня бегала по дому с не свойственной ей громкостью. Она вообще заметно повеселела в последнее время. Я связала это с общением с матерью. За ней бегала Нина Павловна. Они играли в догонялки. Если раньше Соня в основном тихо играла под лестницей, то сейчас она, как обычный ребенок, тяготела к подвижным активным играм. Страшно представить, во что бы превратили этот дом Машкины дети. Тут столько места для наведения хаоса. Я очень радовалась, что Соня счастлива. Уж больно грустной она была в первые недели нашего знакомства.

После того дня с обыском не только Валерий Петрович изменил ко мне свое отношение, но и все домочадцы. Я теперь знала, что Нина Павловна – тетя Валерия Петровича. А Зоя – троюродная сестра по маминой линии. Меня как будто приняли в семью, после того как я помогла хозяину дома. Теперь обед проходил в более теплой и дружественной атмосфере, а в холодильнике появилось растительное молоко – персонально для меня. Я пила с ним кофе. Это моя такая привычка, и мне было лестно, что Зоя это запомнила и стала покупать. Меня расспросили про всю мою жизнь и с неподдельной искренностью ждали сегодня, чтоб узнать, ну как там прошел развод.

Я зашла на кухню, там была только Зоя. Время обеда было близко, но пока никого не было видно.

– Ну как ты, девочка? – спросила она.

– Нормально, потом расскажу. Дай мне что-то быстро съесть, и я побежала работать, – ответила я и попыталась заглянуть в кастрюлю через ее плечо. – Что же там так вкусно пахнет?

Зоя налила мне тарелку солянки и поставила на стол.

– Зоя, а ты не знаешь, что произошло у Валерия Петровича с женой? Я не из любопытства к сплетням спрашиваю. Понимаешь, я придумала одну идею, как переделать левый флигель под зимний сад, и уверена – это понравится Соне. Но меня мучает вопрос: стоит ли это делать? Вдруг они помирятся, и тогда это очень не понравится хозяйке дома.

– Я не знаю, что у них произошло, но, судя по настроению Валеры, что-то очень серьезное. Я за десять лет, что живу с ними, ни разу такого не видела. Ссоры были, но то, что произошло сейчас, это не ссора, это развод. И если они помирятся, то это будет чудо. Мы все этого хотим. Они оба хорошие и наши любимые. Мы все семья. Так что уверена, что вообще не до твоих переделок будет Кате, если она еще будет жить в этом доме. Ну и надо знать ее, чтоб понять, какой глубины души она человек. И Сонина радость и счастье для нее на первом месте. Она ж этот бассейн запроектировала пять лет назад, про еще одного ребенка никто и не думал. Им важно было этот дом сделать под себя и тех гостей, которых собирались здесь принимать. А теперь уж что? Ой, не знаю, что дальше будет, – сказала Зоя и горестно вздохнула.

– А что за приемы здесь планировались? Зачем в доме такой большой зал? – спросила я и зачерпнула очередную ложку наваристой солянки. – Божественно вкусно!

– Катя – директор одного из детских домов в Питере. Она всю жизнь отдала детям. И не только очень любит их, но и считает своим долгом сделать для них всё по максимуму. Финансирование государства сама представляешь какое. Вот она и выкручивается как может с поиском денег для детей. У нее есть свой собственный фонд, куда люди жертвуют деньги. Чтоб собрать как можно больше денег, она устраивает благотворительные концерты и выставки. Поэтому этот дом такой большой. Была идея здесь устраивать эти мероприятия. По бизнес-плану это позволило бы снизить затратную часть. Детям досталось бы больше. Но видимо, теперь нет. Катя не отступится, она все так же будет помогать всем и каждому. Что же такого могло у них случиться? Даже не представляю. У них вся жизнь вместе, и дальше столько планов было. А после того как она увидела Соню, а потом и Валера, что тут началось… Как и из-за чего можно ругаться, если битва за ребенка еще не закончена? Ее хотят забрать себе какие-то дальние родственники. А родственники всегда в приоритете по закону. И всем наплевать, что она им нужна только потому, что наследство у нее большое. Бедная девочка, такого натерпелась. А…

– Але, да, иду! – сказала я в трубку, а потом Зое: – Прости, мне нужно бежать. Очень вкусно. Спасибо. Я вернусь, и ты мне все расскажешь.

– А ты мне как там твой бывший, – ответила Зоя и продолжила колдовать над плитой. Ей-богу, она богиня кулинарии.

На ходу дожевывая последний кусок хлеба, который, кстати, Зоя печет сама и он фантастически вкусный, я бежала к Валерию Петровичу. Ух. Нужно перевести дыхание. Выдохнуть. И рассказать про свою идею.

– Ну, Ольга, я вас внимательно слушаю, – сказал Валерий Петрович, едва я влетела в помещение будущего бассейна. Или зимнего сада. Зависело от меня. Как я смогу быть убедительна.

– Я хотела вам предложить вместо бассейна сделать зимний сад, – сходу выпалила я и добавила: – Вот что я хочу здесь сделать, – и протянула ему свои рисунки.

Он молча взял и стал внимательно рассматривать каждый. Потом пошел по второму кругу. Я молчала тоже.

– Мне нравится, я согласен, делайте, – сказал он через пять минут: – Мне очень нравится. К черту бассейн.

– Мы с Олегом сможем внедрить тренажерный зал в правый флигель без ущерба для общего вида, но вот минус – две гостевые комнаты, к сожалению, – начала рассказывать я.

– К черту гостевые комнаты и бассейн. Мне не нужно столько гостей, тем более их еще двадцать по всему дому. Я уверен, Соня будет в восторге от этого места. Отличная идея. Спасибо, я не ожидал.

Мне было приятно слышать его похвалу. Что уж говорить.

– Еще что-то нужно от меня? – спросил Валерий Петрович.

– Нет, просто скажите Олегу, что вы согласны. Дальше мы сами.

– Хорошо, я ему сейчас позвоню, – сказал Валерий Петрович, а потом добавил: – Вы все больше меня удивляете, Ольга. Не ожидал такого полета творческой мысли. Скажу юристам, чтоб сделали дополнительное соглашение на сад, за него должна быть отдельная цена.

– Спасибо, я не за деньги, просто идея пришла.

– Это работа, и она должна быть оплачена. Делайте, – сказал Валерий Петрович и удалился.

Я очень обрадовалась полученному результату. Мне хотелось ликовать и прыгать на месте. Отличный результат от беседы. Я пошла обратно на кухню. Там уже были Нина Павловна с Соней, а еще Олег и Борис. Я показала им свои рисунки. Соня была в восторге, как и все остальные. Мы ели и обсуждали детали. Как-то незаметно пролетели два часа. Я пошла собираться домой. Сегодня был слишком насыщенный день. Мне требовалось срочно выпить вина с Машкой. А потом обсуждать все произошедшее.

Я выехала за ворота и повернула в сторону дома. Начала выбирать ресторан, где хочу посидеть с Машкой, и поняла, что мне нестерпимо сильно хочется заехать в старый дом. Эта тяга развернула меня и повела к боковому проезду, а я уже достаточно далеко уехала. Потом я остановилась. Подумала – какая глупость, развернулась обратно и начала звонить Машке.

– Пошли гулять по центру города?

– Отличная идея. Встречаемся через час, ты успеешь? – спросила Машка.

– На нашем месте?

– Да! Заметано! – ответила Машка и отключилась.