Кровь драконов

Кое-кто говорил, что больше всего прав как раз у самой Рейены, первенца короля Эйениса и королевы Алиссы. Шептались даже, что она-то и освободила страну от Мейегора Жестокого, – хотя каким образом она могла это совершить, улетев из Королевской Гавани на драконе, никто толком не мог сказать. Препятствием служил опять-таки ее пол. «Здесь не Дорн, – говорил лорд Робар Баратеон, – а Рейена не Нимерия». Да и сама дважды овдовевшая королева, успев всей душой возненавидеть столицу и двор, желала лишь одного: вернуться на Светлый остров, где узнала недолгий мир и покой, пока дядя не сделал ее одной из своих Черных Жен.

Принцу Джейехерису оставалось еще полтора года до совершеннолетия. Поэтому решено было, что регентшей при нем будет мать, вдовствующая королева Алисса, а Робар Баратеон стал его десницей и Хранителем Государства. Не следует, однако, думать, что Джейехерис был всего лишь марионеткой: юный король с самого начала настоял на том, что все важные решения будут приниматься с его участием.

Ждать с этим пришлось недолго. Как только бренные останки Мейегора возложили на погребальный костер, перед Джейехерисом встал главнейший вопрос: как быть со сторонниками покойного короля? К тому времени, как Мейегора нашли на Железном Троне мертвым, почти все великие лорды и многие из малых уже отреклись от него… но «почти» и «многие» не значит «все до единого». Немало лордов, чьи владения располагались на королевских землях близ столицы, стояли за Мейегора до самой его смерти, в том числе Росби и Тауэрс – последние, кто видел его живым. Под знамена Мейегора встали также Дарклин, Масси, Стаунтон, Бар-Эммон, Стокворт, Хэйфорд, Харт, Берч, Роллингфорд, Байвотер, Маллери, Баквелл.

Когда они узнали, что король мертв, их охватило смятение. Росби выпил чашу болиголова и последовал за своим королем, Баквелл и Роллингфорд бежали на корабле в Пентос, многие другие поспешили укрыться в своих замках. Только Дарклин, Стаунтон и Тауэрс остались, чтобы достойно сдать Красный Замок, когда туда прилетел Джейехерис с сестрами Рейеной и Алисанной. Как только юный принц сошел с Вермитора, гласит придворная хроника, «три верных лорда» склонили перед ним колена, сложили мечи к его ногам и признали его королем.

«Вы немного опоздали, – будто бы ответил им принц, хотя и без гнева. – Эти самые мечи помогли умертвить моего брата Эйегона у Божьего Ока». По его повелению лордов немедля заковали в цепи, хотя многие из сторонников Джейехериса требовали казнить их на месте. В темницах к ним вскоре присоединились королевский палач, лорд-дознаватель, смотритель тюрьмы, командир городской стражи и четверо оставшихся при Мейегоре королевских гвардейцев.

Две недели спустя, когда в столицу прибыли с войском лорд Робар Баратеон и королева Алисса, в тюрьму бросили еще сотни узников. Всех их – будь то рыцарь, оруженосец, стюард, септон или простой солдат – обвиняли в одном и том же: пособничестве узурпатору Мейегору Таргариену во всех его преступлениях и беззакониях. Не пощадили и женщин: знатных леди, служивших Черным Женам, взяли под стражу заодно с горожанками, объявленными «шлюхами Мейегора».

Темницы Красного Замка были наполнены до отказа, и никто не знал, какая участь ждет заключенных. Всех, кто поддерживал узурпатора, полагалось бы признать изменниками и предать смерти. За это стояла королева Алисса, у которой Мейегор отнял двух сыновей. «Этих людей и судить незачем, – говорила она. – Они молча, без всяких возражений, смотрели, как моего Визериса подвергают жестоким пыткам, так зачем же выслушивать их теперь?»

Ее гневу противостоял Робар Баратеон, десница короля и Хранитель Государства. «Наказания они, бесспорно, заслуживают, – говорил он, – но если казнить их, то другие приверженцы Мейегора побоятся склонить колена». Придется ему, лорду Робару, ездить от замка к замку и выковыривать их оттуда огнем и сталью. «В конце концов это будет сделано, но какою ценой? Столь кровавое деяние ожесточит сердцá против нас». Пусть узники предстанут перед судом, советовал он. Повинные в наихудших преступлениях будут казнены, другие же просто оставят заложников и отдадут казне часть своих земель.

Лорды молодого короля в большинстве своем признавали мудрость его рассуждений, но мнение лорда Робара могло и не возобладать, не вмешайся в дело сам Джейехерис. Четырнадцатилетний юноша сразу же доказал, что не станет сидеть сложа руки, пока другие правят от его имени. Взяв с собой мейстера, сестру Алисанну и горстку молодых рыцарей, он воссел на Железный Трон и созвал своих лордов. «Не будет ни судов, ни пыток, ни казней, – заявил он. – Страна должна знать, что я не такой, как мой дядя. С кровавой купели я свое правление не начну. Одни из вас пришли под мои знамена раньше, другие позже – пусть все остальные придут теперь».

Несовершеннолетний король не был еще помазан и коронован, посему его заявление не имело законной силы; решать что-либо без регентши и советников было также не в его воле. Но столь решительно и властно взирал он на всех с высоты Железного Трона, что лорды Баратеон и Веларион тут же поддержали его, а за ними и прочие. Лишь сестра Рейена осмелилась сказать «нет». «Они будут восхвалять тебя, когда на твою голову возложат корону, – сказала она, – как до тебя восхваляли дядю, а прежде отца».

Решение оставалось за регентшей, и королева Алисса, как ни жаждала она мщения, не пожелала идти наперекор сыну. «Иначе его сочтут слабым, – якобы сказала она лорду Робару, – а этого допускать нельзя. Именно это погубило его отца».

Вслед за этим тюрьмы стали понемногу пустеть. Узников, дав им сперва еду, питье и чистое платье, вводили в тронный зал по семь человек. Там перед взорами богов и людей они отрекались от Мейегора и клялись в верности его племяннику. Джейехерис каждого поднимал с колен, даровал помилование, возвращал земли и титул – впрочем, не совсем безвозмездно. Лордам и рыцарям предписывалось отправить на службу королю сына (если же у кого сыновей не имелось, то дочь). У самых богатых лордов, наподобие Тауэрса, Дарклина и Стаунтона, отчуждалась часть земель, прочие платили золотом за королевскую милость.

Оная милость простиралась не на всех. Дознавателя, палача и тюремщиков признали виновными в пособничестве Тианне из Башни, до смерти замучившей принца Визериса, бывшего одно время наследником и заложником Мейегора. Их головы и руки, дерзнувшие подняться на кровь дракона, принесли королеве Алиссе, чем ее величество осталась довольна.

Лишился головы также королевский гвардеец сир Маладон Мур. Его обвинили в том, что он удерживал леди Серису, первую жену Мейегора, в то время как другой гвардеец, сир Оуэн Буш, пытался вырезать ей язык. Королева якобы отбивалась так сильно, что клинок соскользнул и перерезал ей горло. Сир Маладон все отрицал, утверждая, что эта история выдумана и королева Сериса умерла единственно по причине своей «язвительности». Он, впрочем, сознался, что привел к Мейегору Тианну из Башни и стал свидетелем ее казни – а стало быть, кровью одной королевы все-таки себя запятнал.

Пять рыцарей из гвардии Мейегора оставались пока в живых. Двое из них, Оливер Бракен и Реймунд Маллери, вовремя перебежали к Джейехерису, но юный король справедливо заметил, что тем самым они преступили свои обеты, обязующие защищать короля даже ценой своей жизни. «Клятвопреступники мне здесь не нужны», – сказал он. Всех пятерых приговорили к смерти, но по просьбе принцессы Алисанны предложили помилование, буде они согласятся сменить свои белые плащи на черное облачение Ночного Дозора. Четверо – сир Оливер, сир Реймунд, сир Джон Толлетт и сир Саймонд Крейн – дали согласие и отправились на Стену.

Пятый, сир Харрольд Лангвард, потребовал испытания поединком. Джейехерис дозволил и хотел сам выйти против него, но тут королева-мать решительно воспротивилась, и бойцом короны стал молодой штормовой рыцарь. Сир Джайлс Морриген приходился племянником Дамону Верному, капитану Сынов Воина, который в свое время сразился с Мейегором на Испытании Семерых. Желая доказать свою преданность новому королевскому дому, сир Джайлс быстро покончил с пожилым сиром Харрольдом и вскоре был назначен лордом-командующим гвардии Джейехериса.

Весть о королевском милосердии разнеслась между тем повсюду. Приверженцы Мейегора один за другим покидали свои убежища и ехали в столицу, чтобы присягнуть новому королю. Многие делали это неохотно, опасаясь, что Джейехерис окажется столь же никчемным и слабым, как и его отец… но за отсутствием у Мейегора наследников не было и вождя, к коему могла бы примкнуть оппозиция. Затем они встречались с королем лично, и встреча эта убеждала даже самых заядлых его противников в том, что перед ними истинный государь: искренний, щедрый, отважный и рыцарственный. Великий мейстер Бенифер, вернувшись из добровольного изгнания в Пентосе, писал, что Джейехерис «учен, как мейстер, и благочестив, как септон». В этом, конечно, есть доля лести, но и правда присутствует. Даже королева-мать называла Джейехериса «лучшим из трех моих сыновей».

Не следует, впрочем, думать, что мир в Вестеросе воцарился за одну ночь. Истребление Сынов Воина и Честных Бедняков настроило против Мейегора и всего дома Таргариенов множество благочестивых мужей и жен. Покойный король обезглавил сотни воителей Веры, но сотни оставались еще на воле, и тысячи малых лордов, рыцарей-помещиков и крестьян укрывали их, кормили, помогали чем только могли. Призрачные отряды Нищего Сайласа и Денниса Хромого нападали внезапно и тут же скрывались в лесах. К северу от Золотого Зуба, между западными и речными землями, рыскал сир Джоффри Доггет, Рыжий Пес из холмов, поддерживаемый женой риверранского лорда леди Люсиндой. Объявив себя новым капитаном Сынов Воина, он намеревался вернуть былую славу этому ордену и собирал под свое знамя других рыцарей.

Наибольшая же угроза существовала на юге, где стояло под стенами Староместа войско септона Муна и союзников его, лордов Рована и Окхарта. Мун (был ли он септоном на самом деле, остается загадкой), наделенный мощным сложением и громовым голосом, объявлял себя подлинным главой верующих, но образцом праведной жизни отнюдь не служил. Он хвастал, что из всех книг прочел лишь Семиконечную Звезду, но и это остается сомнительным, ибо цитат из священного писания он ни разу не приводил, и за чтением или письмом его никогда не видели.

Босой, заросший, он мог говорить часами и каждую свою проповедь начинал со слов: «Я сам грешник». Таким он, обжора, пьяница и распутник, и был. Каждую ночь Мун брал себе новую женщину, и понесли от него столь многие, что прихожане его начали говорить, будто он способен оплодотворить и бесплодную. Многие по невежеству своему в это верили. Мужья предлагали ему своих жен, матери – дочерей, и Мун никому не отказывал. Межевые рыцари и латники из его войска начали рисовать на своих щитах «лунный член» (ибо Мун на общем языке означает «луна»), а сметливые ремесленники за хорошую плату придавали ту же форму посохам, дубинкам и ладанкам. Прикладывание к сим талисманам обеспечивало, по общему мнению, удачу и благополучие.

Каждый день Мун обличал грехи дома Таргариенов и «верховного прихлебателя», закрывающего глаза на их прегрешения. Настоящий верховный септон сделался, по сути, узником в своем староместском дворце. Лорд Хайтауэр, правда, не допускал Муна в город, но и выступать – вопреки настояниям его святейшества – против него не спешил. На вопрос, отчего он бездействует, лорд отвечал, что не желает лить кровь праведников, но многие полагали, что он попросту опасается вступать в бой с лордами Рованом и Окхартом. За отказ что-либо предпринять он получил у мейстеров Цитадели прозвище Доннел Медлительный.

Долгий раздор между Мейегором и Верой породил особую необходимость того, чтобы Джейехериса помазал на царство верховный септон. В этом лорд Робар сходился с королевой Алиссой, но чтобы принц мог совершить путешествие в Старомест, нужно было как-то рассеять орды септона Муна. Надежда, что для этого будет довольно одной вести о смерти короля Мейегора, не оправдалась: из пяти тысяч сторонников от Муна ушли лишь несколько сотен человек. «Что значит смерть одного дракона, когда на его место восходит другой? – вопрошал свою паству Мун. – Вестерос не очистится, пока всех Таргариенов не перебьют или не загонят обратно в море». Каждый день он призывал лорда Хайтауэра сдать ему Старомест, «верховного прихлебателя» – встретиться лицом к лицу с Честными Бедняками, коих тот предал, простых горожан – восстать против нечестивых правителей. (И каждую ночь грешил с новым пылом.)

В далекой Королевской Гавани тем временем держали совет, как избавить страну от этой напасти. И у короля, и у сестер его были драконы, посему иные убеждали его последовать примеру Эйегона Завоевателя с сестрами, сокрушившими двух королей на Огненном Поле. Но Джейехерис не хотел убивать, а королева Алисса это попросту запрещала, памятуя гибель Рейенис Таргариен вместе с драконом в Дорне. Лорд Робар не слишком охотно предлагал, что сам поведет войско и разобъет Муна, но в походе ему пришлось бы схлестнуться со штормовыми людьми, силами Рована и Окхарта, с межевыми рыцарями и Честными Бедняками. «Победу мы, конечно, одержим, но дорогой ценой», – говорил десница.

Возможно, их услышали боги, ибо затруднение это разрешилось самым неожиданным образом. В сумерки септон Мун, устав от целодневных речей, удалился в свой шатер для вечерней трапезы. Его, как всегда, охраняли Честные Бедняки – громадные бородатые воины с топорами, – но смазливую молодку, принесшую его святейшеству штоф вина, они пропустили беспрепятственно, догадываясь, что та желает зачать от него дитя.

Малое время из шатра доносились только раскаты смеха, а после стражники услышали стон, женский крик и яростный рев. Полунагая женщина выбежала и унеслась прочь, прежде чем Бедняки успели ее задержать. Следом наружу вывалился голый, окровавленный Мун. Он зажимал рукой рану на горле, и кровь струилась в его длинную бороду.

Говорят, будто он пробежал половину лагеря от костра к костру, пытаясь догнать беглянку. Но тут даже его силища изменила ему, и он упал замертво среди воющих от горя сподвижников. Убийца исчезла бесследно, и больше ее не видели. Разъяренные Честные Бедняки искали ее всю ночь – срывали палатки, хватали женщин, избивали мужчин, если те чинили препятствия, но их усилия оказались напрасными. Даже караульщики у шатра не могли толком описать ту, что убила Муна.

Четверо Бедняков, отнесших тело пророка в его шатер, допили вино из наполовину полного штофа и к полудню были мертвы.

Как только Муна не стало, войско его начало таять. Ручеек, заструившийся сразу после вестей о смерти Мейегора и воцарении Джейехериса, превратился в бурный поток. От покойника еще и дух не пошел, а десяток соперников уже дрались за звание вожака. Следовало бы предположить, что теперь людей Муна возглавят лорды, его союзники, но ничего подобного не случилось. Простолюдины, особливо Честные Бедняки, недолюбливали знать, а нежелание Окхарта и Рована штурмовать городские стены лишь усилило недоверие к ним.

Самое обладание останками Муна стало костью раздора между его преемниками: Честным Бедняком по прозвищу Роб-Заморыш и неким Лоркасом-Ученым, будто бы знавшим всю Семиконечную Звезду наизусть. Лоркасу, по его словам, явилось видение, что Мун отдаст Старомест своим верным последователям даже и после смерти. Отняв тело Муна у Роба, сей ученый болван привязал голый, покрытый кровью, разлагающийся труп ремнями к коню и вознамерился штурмовать с ним врата Староместа.

К нему примкнули менее ста человек. Почти все они погибли под градом камней, стрел и копий, не приблизившись и на сто ярдов к городу, а тех, кто все-таки добрался до стен, в том числе и самого Лоркаса, ждали потоки кипящего масла и горячей смолы. Когда все они полегли, несколько храбрейших рыцарей лорда Хайтауэра произвели вылазку и отделили голову Муна от туловища. Ее выдубили, набили опилками и поднесли в дар верховному септону.

После этой неудачной атаки поход септона Муна выдохся окончательно. Лорд Рован со всеми своими людьми снялся с лагеря через час, лорд Окхарт ушел назавтра. Прочие – Честные Бедняки, межевые рыцари и так далее – разбрелись по сторонам, грабя и поджигая все деревни, хутора и остроги у себя на пути. У Староместа вместо прежних пяти тысяч остались едва ли четыреста человек, и лорд Доннел Медлительный, наконец-то выйдя из города, расправился с ними.

Убийство Муна устранило последнее серьезное препятствие между Джейехерисом и Железным Троном, но споры о том, кто совершил его, не утихают и по сей день. Никто не верит, что женщина, которая принесла «грешному септону» отравленное вино, а после его зарезала, действовала по собственному почину. Кто-то поручил ей это, но кто? Сам юный король, королева-мать, лорд Робар Баратеон? Полагают даже, что женщину эту прислали Безликие, гильдия убийц-чародеев из Браавоса. Недаром она сразу же исчезла, «растаяв в ночи», недаром двое часовых описывали ее совершенно по-разному.

Однако те, кто ближе знаком с преступлениями Безликих, с этим не соглашаются. Браавосские наемники действуют куда тоньше и всегда придают своим убийствам вид естественной смерти. Это предмет их гордости, краеугольный камень их мастерства. Перерезать человеку горло так неумело, что он после этого еще долго шатался по лагерю, было бы для Безликих позором. Большинство ученых ныне сходятся на том, что убийца была всего лишь лагерной потаскушкой, выполнявшей приказ лорда Рована, лорда Окхарта или же их обоих. При жизни Муна они не смели его покинуть, но их поспешный уход после его смерти доказывает, что они враждовали лишь с Мейегором, а против дома Таргариенов в целом ничего не имели. Вскоре они и впрямь вернулись в Старомест на коронацию Джейехериса, чтобы склонить перед ним колено.

Торжество сие состоялось на исходе 48 года, как только путь в Старомест очистился. «Верховный прихлебатель», коего Мун так тщился сместить, помазал короля священным елеем и увенчал короной, принадлежавшей ранее отцу его Эйенису. Семь дней после этого длились празднества, и сотни лордов великих и малых присягали на верность новому королю. Джейехериса сопровождали сестры Рейена и Алисанна, маленькие племянницы Эйерея и Рейелла, королева-мать Алисса, десница Робар Баратеон, лорд-командующий Королевской Гвардией сир Джайлс Морриген, великий мейстер Бенифер. В Звездную септу пришли архимейстеры Цитадели и тот, кого никто не думал увидеть здесь: сир Джоффри Доггет, Рыжий Пес из Холмов, провозгласивший себя капитаном упраздненных Сынов Воина. Он приехал вместе с лордом и леди Талли из Риверрана – не в цепях, как следовало бы ожидать, а с охранной грамотой, скрепленной печатью самого короля.

Бенифер написал после, что встреча короля с объявленным вне закона рыцарем «проторила дорогу» всем будущим деяниям юного государя. На просьбу сира Джоффри и леди Люсинды отменить указ Мейегора и восстановить ордена Звезд и Мечей Джейехерис ответил твердым отказом. «Вере мечи не нужны, – сказал он, – ибо защитой ей служат король и Железный Трон». Король отменил лишь награды, назначенные Мейегором за головы воителей Веры. «С собственным народом я воевать не стану, – добавил венценосный юноша, – но измены и бунта не потерплю».

«Да, я восстал против вашего дяди, но ведь и вы поступили так же», – дерзко заметил Доггет.

«Восстали и храбро сражались, этого отрицать нельзя. Сынов Воина больше нет, и обеты, данные им, вас более не связывают, но вы можете еще послужить». – С этими словами король, поразив свою свиту, предложил сиру Джоффри плащ рыцаря Королевской Гвардии. Настала глубокая тишина, пишет Бенифер. Доггет обнажил меч, и все испугались, думая, что он намерен пронзить короля, но рыцарь преклонил колено и сложил меч к ногам Джейехериса. Говорят, что лицо его оросили слезы.


Через девять дней после коронации король выехал из Староместа в Королевскую Гавань. На всем пути через Простор за ним тянулся длинный кортеж, но Рейена проводила брата лишь до Хайгардена. Там она села на свою Огненную Мечту и улетела на Светлый остров к лорду Фармену, оставив не только брата, но и своих дочерей. Послушница Рейелла осталась в Звездной септе, ее сестра-близнец Эйерея вернулась с Джейехерисом в Красный Замок, где стала чашницей и компаньонкой принцессы Алисанны.

Было замечено, что с девочками произошла удивительная перемена. Они были схожи как две капли воды, но лишь лицом, а не нравом. Рейелла росла упрямой и непокорной – септы, воспитывавшие ее, намучились с ней, – Эйерею же отличали робость и боязливость. «Она боится лошадей, собак, горластых мальчишек, бородатых мужчин и танцев, а драконы ее повергают в ужас», – писал Бенифер, когда девушку впервые привезли ко двору.

Однако после коронации маленькая послушница стала прилежно учиться, усердно молиться, и наказывать ее больше не приходилось; сестра же ее, выказав вдруг большую живость и смелость, полдня проводила в псарнях, конюшнях, на драконьих дворах. Многие, хотя доказательств тому не было, полагали, что королева Рейена или королева Алисса, воспользовавшись случаем, поменяли двойняшек местами. Разоблачать обман, если он на самом деле случился, охотников не нашлось: ведь пока у Джейехериса не появилось потомства, наследницей престола считалась та, что звалась теперь Эйереей.

Все сходятся на том, что возвращение Джейехериса в Королевскую Гавань стало настоящим триумфом. Рядом с ним ехал сир Джоффри, и вдоль всего пути их приветствовали восторженные толпы народа. К тракту то и дело выходили Честные Бедняки, изнуренные бородачи с топорами, прося оказать им ту же милость, что и Рыжему Псу. Король миловал их при условии, что они пойдут на Север и вступят в Ночной Дозор, и сотни человек, меж ними и Роб-Заморыш, клялись исполнить королевскую волю. «Всего лишь за одну луну, истекшую после его коронации, – пишет Бенифер, – Джейехерис примирил Железный Трон с Верой и положил конец кровопролитию, терзавшему страну при дяде его и отце».





Год Трех Свадеб




49 год ОЗ, давший Вестеросу желанную передышку после недавней смуты, вошел в историю как Год Трех Свадеб.

Первая из них состоялась в самом начале года на западе, в водах Закатного моря. Скромная церемония под открытым небом соединила Рейену Таргариен с Андроу Фарменом, вторым сыном лорда Светлого острова. Для жениха это был первый брак, для невесты третий; дважды овдовевшей Рейене было в ту пору всего двадцать шесть, Андроу же – и вовсе семнадцать. Юноша, миловидный и мягкого нрава, был, как говорят, без памяти влюблен в свою суженую.

Обряд совершил септон лорда Марка Фармена. Из знатных гостей на остров прибыли лишь Лиман Ланнистер из Бобрового Утеса с женой Иокастой; невесту сопровождали подруги ее юных лет Саманта Стокворт и Алейна Ройс вместе с леди Элиссой, сестрой жениха. Прочими гостями были знаменосцы и домашние рыцари, присягнувшие домам Фарменов или Ланнистеров. Король и двор его ничего не знали об этой свадьбе, пока, много позже, в столицу с Утеса не прилетел ворон.

По свидетельству летописцев, королева Алисса была глубоко оскорблена тем, что дочь не пригласила ее на свадьбу, и прежние теплые чувства между ними остыли. Робар же Баратеон пришел в ярость оттого, что Рейена посмела вновь выйти замуж без дозволения короны, то есть его самого как десницы короля. Было бы такое дозволение дано, неизвестно, ибо Андроу, второй сын невеликого лорда, не мог считаться достойной парой для той, что дважды была королевой и оставалась матерью наследной принцессы. Между тем младший брат лорда Робара и двое его племянников были еще холосты и подходили Рейене по возрасту – чем можно объяснить как гнев десницы, так и тайну, окружавшую замужество Рейены Таргариен. Сам король и сестра его Алисанна обрадовались известию, послали на Светлый остров подарки и поздравления и приказали, чтобы колокола Красного Замка звонили как в праздник.

Король Джейехерис и королева-регентша были в это время заняты отбором советников, долженствующих помогать им в управлении государством два предстоящих года. Главной заботой обоих оставался мир в государстве, ибо раны, нанесенные Вестеросу войной, только еще начали заживать. Король рассудил, что отстранение от власти бывших людей Мейегора и служителей Веры лишь углубит эти раны, и мать согласилась с ним.

Памятуя об этом, король предложил лорду Эдвеллу Селтигару с Коготь-острова, бывшему десницей при Мейегоре, пост лорда-казначея и мастера над монетой. Лордом-адмиралом и мастером над кораблями Джейехерис назначил своего дядю Дейемона Велариона, лорда Дрифтмарка и брата королевы Алиссы, одного из первых великих лордов, покинувших короля Мейегора. Лорда Прентиса Талли из Риверрана призвали ко двору как мастера над законом; вместе с ним приехала жена его, суровая леди Люсинда, известная своим благочестием. Командовать городской стражей, наибольшим воинством Королевской Гавани, король поставил лорда Кварла Корбрея из Дома Сердец, который сражался на стороне Эйегона Некоронованного у Божьего Ока. Все они подчинялись деснице лорду Баратеону.

Неверно было бы полагать, что сам Джейехерис в годы регентства не принимал участия в государственных делах; молодой король присутствовал на многих заседаниях совета (хотя и не на всех, как мы увидим позднее) и не стеснялся высказывать свое мнение. Окончательное решение, впрочем, принимала королева-регентша вкупе с десницей, мужем грозным и властным.

Голубоглазый, чернобородый, сильный как бык, лорд Робар был старшим из пяти братьев, внуков Ориса Однорукого, который первым из Баратеонов стал лордом Штормового Предела. Сам Орис был побочным братом Эйегона Завоевателя и самым доверенным из его воевод. Убив Аргилака Надменного, последнего из Дюррандонов, он взял в жены его дочь, поэтому лорд Робар мог похвастаться тем, что кровь дракона в его жилах смешалась с кровью старых штормовых королей. Сражаться он предпочитал не мечом, а двойным топором, «столь тяжелым, что дракону череп разрубить впору».

Говорить такие слова при Мейегоре Жестоком было опасно, но если лорд Робар и опасался королевского гнева, то хорошо скрывал свои опасения. Знавшие его люди не удивились, когда он дал приют королеве Алиссе и ее детям после ее бегства с Драконьего Камня, и он же первый провозгласил Джейехериса королем. Брат его Борас во всеуслышание говорил, что Робар только и мечтает сойтись с Мейегором в единоборстве и зарубить его своим топором.

Мечта эта так и не сбылась. Вместо того чтобы убить старого короля, лорд Робар создал нового и возвел Джейехериса на престол. Право его занять место десницы оспаривали немногие, но очень многие шептались, что отныне страной будет править Робар Баратеон: Джейехерис-де совсем еще мальчик, сын слабого отца, а королева-мать – всего лишь женщина. Когда же было объявлено о скором браке лорда Баратеона с королевой Алиссой, шепотки сделались еще громче – ибо как же назвать лорда-мужа королевы, если не королем?

Первая жена лорда Робара умерла от горячки, не прожив с ним и года. Он был десятью годами моложе сорокадвухлетней Алиссы, неспособной более к деторождению, как все думали. Септон Барт позднее писал, что Джейехерис был против этого брака, подозревая, что лордом Робаром движет скорее жажда власти, нежели искренняя привязанность к королеве. Гневался король и на то, что ни мать, ни ее жених даже не подумали спросить его позволения… но поскольку он не возражал против брака сестры, то счел, что не вправе мешать и матери. Поэтому он молчал и делился своим недовольством лишь с самыми близкими из наперсников.

Десница вызывал восхищение своим мужеством, уважение – своей силой, страх – своим воинским мастерством, королева же внушала всем одно только чувство: любовь. «Такая красивая, такая храбрая и такая несчастная», – говорили о ней женщины Вестероса. Даже лорды, недовольные, что оказались под женской рукой, признавали ее своей государыней, ибо знали, что ей помогает Робар Баратеон, а королю остается до шестнадцатилетия меньше года.

Все соглашались, что Алисса, дочь могущественного Эйетана Велариона и леди Аларры из дома Масси, была очень красива в юности. Ее мать в свое время тоже считалась красавицей, отца же, лорда Дрифтмарка, называли в числе старейших и ближайших друзей Эйегона Завоевателя и его королев. Боги, одарив Алиссу Веларион темно-фиолетовыми глазами и серебристыми волосами Древней Валирии, наделили ее также умом, добротой и женскими чарами. В девичьи годы поклонники стекались к ней со всех концов Вестероса, но надеяться на ее руку едва ли стоило: столь прекрасной и одаренной девице из старинного и богатого рода под пару был только принц. В 22 году ОЗ Алисса стала женой Эйениса Таргариена, наследника Железного Трона.

Брак оказался счастливым. Эйенис был добрым, внимательным, щедрым мужем и ни разу не изменил Алиссе. Она родила ему двух дочерей и трех сыновей, здоровых и крепких (шестой ребенок, девочка, умерла вскоре после рождения). В 37 году, после смерти Эйегона, трон перешел к Эйенису, и Алисса стала его королевой.

Последующие годы принесли им множество бед. Королевство Эйениса под ударами врагов рассыпалось в прах, и в 42 году, в возрасте всего тридцати пяти лет, он умер сломленным, всеми презираемым человеком. Не успела Алисса оплакать мужа, как трон, по праву принадлежавший ее старшему сыну, захватил деверь. Сын, восстав против дяди-узурпатора, погиб вместе с драконом, на котором сражался. Второго сына замучила до смерти Тианна из Башни. Алисса с двумя младшими детьми стала негласной пленницей чудовища, убившего их обоих, и принуждена была видеть, как старшую ее дочь выдают за него же.

Но в игре престолов случаются нежданные повороты, и Мейегор Жестокий, в свою очередь, пал. Этому в немалой мере способствовало мужество королевы Алиссы, решившейся на побег, и Робара Баратеона, давшего ей приют. Боги даровали им победу, и теперь Алиссе из дома Веларионов представлялся случай выйти замуж повторно и вновь стать счастливой.

Ожидалось, что свадьба королевского десницы и королевы-регентши будет пышной в отличие от почти тайного брака королевы Рейены. Обряд должен был совершить сам верховный септон на седьмой день седьмого месяца в недостроенном Драконьем Логове, чей каменный амфитеатр мог вместить десятки тысяч гостей. Далее намечались семь дней пиров и забав, большой рыцарский турнир и даже потешный морской бой в Черноводном заливе.

Столь великолепного празднества в Вестеросе на памяти живых еще не бывало. Лорды, великие и малые, стекались в столицу со всех концов государства. Его святейшество сопровождали семьдесят семь Праведных и лорд Доннел Хайтауэр с сотней рыцарей. Лорд Лиман Ланнистер привел из Бобрового Утеса триста рыцарей. Из далекого Винтерфелла прибыл недужный лорд Брандон Старк с сыновьями Уолтоном и Алариком, дюжиной северян-знаменосцев и тридцатью братьями Ночного Дозора. Лорды Аррен, Корбрей и Ройс представляли Долину, лорды Селми, Дондаррион и Тарли – Дорнские Марки. Не было недостатка и в иноземных вельможах. Из Дорна приехала сестра принца, из Браавоса – сын Морского Начальника. Тирошийский архон с незамужней дочерью прибыл лично, как и двадцать два магистра из вольного города Пентоса. Все гости подносили новобрачным дары; особенно изощрялись бывшие сторонники Мейегора, а также союзники септона Муна – Рикард Рован и Торген Окхарт.

Все они, несомненно, приезжали не только на свадьбу. Одни желали поговорить с десницей, в коем видели подлинного правителя Вестероса, другие – посмотреть своими глазами, чего стоит новый король. Джейехерис предусмотрел это: сир Джоффри Доггет, телохранитель короля, объявил, что его величество готов встретиться с любым лордом и рыцарем-помещиком, и об аудиенции попросили больше ста человек. Король принимал их не в величественном тронном зале, а у себя в горнице, и всю свиту его составляли сир Джайлс, мейстер да несколько слуг.

Всех лордов он поощрял говорить свободно и спрашивал, как они полагали бы справиться с главнейшими государственными заботами. «Он не сын своего отца», – сказал лорд Ройс своему мейстеру после аудиенции: хоть и скупая, но похвала. «Слушает он хорошо, но говорит мало», – заметил лорд Венс из Отдыха Странника. Рикард Рован нашел короля доброжелательным, Кайл Коннингтон – остроумным, Мортон Карон – осторожным и проницательным. «Он не прочь посмеяться даже и над собой», – одобрительно заключил Джон Мертенс, но Алеку Хантеру король показался суровым, а Торгену Окхарту – угрюмым. Лорд Маллистер счел, что Джейехерис не по годам мудр, лорд Дарри заявил, что «перед таким королем всякий лорд с гордостью склонит колено». Самое глубокое суждение высказал Брандон Старк из Винтерфелла, увидевший в молодом короле черты его деда.

Десница на аудиенциях не присутствовал, но это не значит, что лорд Робар уделял гостям мало внимания. Он охотился с ними, не скупился на ставки в азартных играх и пировал так, что «осушил все погреба замка». Не пропустил он ни одной схватки и на турнире, окруженный веселой и зачастую хмельной толпой великих лордов и прославленных рыцарей.

Самая дерзостная потеха, однако, была устроена за два дня до свадьбы. В придворных хрониках о ней ничего не сказано, но горожане узнали обо всем от болтливых дворцовых слуг. Из самых изысканных притонов города Лисса в Королевскую Гавань доставили семь юных девственниц. Свою невинность королева Алисса давным-давно отдала Эйенису Таргариену, отчего лорд Робар никак не мог сорвать ее цветочек в брачную ночь, и лисские девы долженствовали вознаградить его. Если верить слухам, он успешно лишил девичества четырех, пока хмель его не свалил, а братья его, племянники и друзья проделали то же самое с тремя прочими, насладившись после еще с сорока приплывшими из Лисса красотками.

Пока десница бражничал, а король принимал своих лордов, принцесса Алисанна развлекала их жен, дочерей и сестер. Старшая сестра короля Рейена предпочла остаться со своим молодым мужем на Светлом острове, королева Алисса была занята приготовлениями к свадьбе, и принцесса, всего тринадцати лет, по общему мнению, справлялась с сей трудной задачей блестяще. Все семь дней она завтракала в одной компании высокородных леди, обедала в другой, ужинала в третьей. Она показывала гостьям чудеса Красного Замка, каталась с ними по заливу, разъезжала верхом по городу.

Мало кто из лордов и леди прежде знал Алисанну, младшее дитя Алиссы и Эйениса. В детстве ее затмевали братья и старшая сестра; о ней говорили как о «малютке» и «второй дочке». И вправду маленькая, тоненькая и хрупкая, с глазами скорее синими, чем лиловыми, и копной медовых кудрей, она не слыла красавицей, хотя красоты у нее в роду было вдоволь с обеих сторон. Зато в уме Алисанне никто не мог отказать.

Позже стали говорить, что читать она научилась раньше, чем ее отняли от груди; придворный шут уверял, будто она капала молоком своей кормилицы на валирийские свитки. Будь она мальчиком, ее наверняка послали бы в Цитадель учиться на мейстера, писал септон Барт, ценивший Алисанну даже больше, чем ее муж, которому он так долго служил. До этого было еще далеко, но и в 49 году все соглашались с тем, что тринадцатилетняя Алисанна производила неизгладимое впечатление на всякого, кто видел ее.

День свадьбы настал наконец, и более сорока тысяч горожан поднялись на холм Рейенис к Драконьему Логову. Тысячи других приветствовали на улицах свадебный кортеж, сопровождаемый сотнями рыцарей на конях с расшитыми чепраками и сотнями звонящих в колокольчики септ. «Такого зрелища в Вестеросе еще не видывали», – пишет великий мейстер Бенифер. Лорд Робар был в парче с головы до ног и в полушлеме с оленьими рогами. Плащ невесты, блистающий дорогими камнями, украшал двойной герб: на одном поле трехглавый дракон Таргариенов, на другом – серебряный морской конек Веларионов.

Но, несмотря на великолепие невесты и жениха, больше всего поразили зрителей дети Алиссы. Джейехерис и Алисанна слетели с небес на своих драконах Вермиторе и Среброкрылом (вспомним, что Драконье Логово тогда еще не было увенчано своим знаменитым куполом). Кожистые крылья чудовищ взметали песок, вселяя благоговейный ужас в сердца собравшихся, но басня о том, что верховный септон при виде их будто бы замарал одежды, скорей всего просто досужая выдумка.

Мы не станем подробно описывать саму церемонию, а также последовавшие за ней пир и провожание молодых. Огромный тронный зал Красного Замка вместил величайших лордов и знатнейших заморских гостей; меньшие лорды со своими рыцарями пировали в других чертогах и во дворах, простые горожане праздновали в харчевнях, винных погребках и борделях. Лорд Робар, вопреки давешним любовным излишествам, с честью исполнил свой супружеский долг, о чем его пьяные братья раструбили повсюду.

Сразу после свадьбы начался семидневный турнир. От конных поединков у всех дух захватывало, но больше всего страстей разгорелось вокруг пеших сражений на мечах, копьях и топорах – и вот почему.