Плачь, принцесса, плачь

Стежок — и от боли темнеет перед глазами.

Тлеют на руках твои мечты

Еще стежок — и она мычит, глядя на своего мучителя сквозь пелену бесполезных слез.

Если ты забыла, кто твой враг…

Вспомнила. Так отчетливо, так ярко. И поняла, что никто её не пощадит. Это конец.

Я тебе напомню — это ТЫ…





* * *


Пока Старков звонил в районное управление для вызова судмедэксперта, Иван Петрович осторожно исследовал убитую. Умерла не от кровопотери однозначно. Потому что её руки были аккуратно забинтованы, писала она явно кровью из вен. Похоже, садист, отрезавший ей язык, предпринял меры, чтобы у нее оставалось достаточно сил на это… «творчество», а потом, после того, как на живую зашил ей рот, попросту воткнул нож точно в сердце.

И у Никифорова появилось мерзкое ощущение, что это какой-то чудовищный акт возмездия, а еще и паршивое предчувствие, что они вряд ли найдут того, кто это сделал.





Глава 4. Мирослава




«И я все время сижу и спрашиваю:

Почему я осмелилась, ох?

И все время, когда я вспоминаю,

Мне становится стыдно, о да.

Ты не можешь доверять хладнокровному любовнику,

Ты не можешь доверять хладнокровному рабу,

Ты не можешь доверять хладнокровным.

В конце они просто сведут тебя с ума».

© «Pretty Reckless» — «Cold blooded»

Чужая жизнь — это книга. Только не та, которую можно прочесть, листая страницы наслюнявленным пальцем и смакуя каждый эпизод, а бесконечная вереница листов. Они не обязательно исписаны текстом. Иногда они могут быть совершенно пустыми или набитыми бесполезной ерундой, составляющей нашу повседневность, или же могут быть наполнены тайнами и интригами. По крайней мере, я всегда так считала раньше. До того момента, пока не поняла, что чужая жизнь — это даже не книга, а лабиринт. Страшный, запутанный, витиеватый лабиринт, где заблудиться может каждый, даже если думает, что знает его, как свои пять пальцев. Только Нина никогда не была для меня лабиринтом, она — та самая открытая книга, которую мне было позволено читать вдоль и поперек, и которую, казалось, я знаю почти наизусть, даже лучше, чем она сама. Книга, которая всегда доступна мне и понятна. В ярко-розовой обложке, со страницами, исписанными каллиграфическим почерком, сюжетами комиксов, шутками и стихами. Я так думала. Только ни черта я о ней не знала. И не узнала бы никогда, если бы не вскрыла её аккаунт. Не из любопытства. Нет. Меня подкосила её смерть. Подкосила так сильно, что мне казалось, я умерла вместе с ней. Полиция тщетно искала ублюдка, который ее убил, а я все время думала о том, что ничего не понимаю. Кто угодно мог быть неосмотрительным, но не Нина. Точнее, она была слишком домашней, слишком застенчивой, чтобы уехать с кем-то в машине. С кем-то, кого она не знала. Но оказалось, что это я НИЧЕГО о ней не знала.

И теперь погружалась в ее жизнь день за днем, понимая, что я в том самом лабиринте, который так хорошо мне знаком, и в то же время он менялся каждую секунду, чтобы запутать меня еще больше, чтобы заставить идти дальше и глубже. Темные стороны чьей-то души без прикрас. Те самые, которые мы раскрываем только наедине с собой или не раскрываем вовсе. Я даже не подозревала, что у моей лучшей подруги есть эти темные стороны.

Я не хотела… Честно не хотела рыться в ее личном. Не так глубоко, не так бессовестно, и не могла остановиться, потому что попалась. Потому что, как оказалось, я не знала многого не только о ней, но и о себе самой.

Мои отношения с мужчинами были очень сложными, если это вообще можно так назвать. Я вообще не знала, что такое оргазм. Только из книжек, статей и фильмов. У меня лично с этим не заладилось с самого начала. Я доходила до какой-то определенной точки возбуждения, и оно тут же перегорало, оставляя чувство разочарования и осознание собственной неполноценности. Первый мой любовник назвал меня бесчувственным бревном и свалил посреди ночи, лихорадочно натягивая штаны на ослабевшую эрекцию, а я проревела до самого утра. Разве я могла сказать ему, что пока он усердно лапал меня и растирал между ног, я слышала нарастающий треск огня. Каждый раз, как только расслаблялась, начинало вонять гарью, а стены комнаты покрывались копотью. Потому что в тишине меня всегда поджидал персональный кошмар, от которого я так и не избавилась.

Умные статьи, беседы с психологом, мастурбация в ванной, как метод найти, что именно нравится мне — и ничего, даже отдаленно похожего на наслаждение. Потом я привыкла, научилась играть удовольствие, если хотелось секса или не хотелось обижать очередного партнера, с которым я искала то, что так воспевали буквально на каждом углу. Только желание ослабевало с каждым годом. Я теряла интерес к самому процессу, а иногда даже боялась его, потому что, как только закрывала глаза — начинала слышать потрескивание огня.

Кроме Нины, никто об этом не знал.

И сейчас… пока я читала ее переписку с Джокером, со мной что-то происходило… Запретный мир утонченных развлечений, где стираются границы дозволенного. Тематические группы, картинки, видео. Её аккаунт был ими завален. Никогда не догадывалась, что ей может такое нравиться, но ей нравилось. Ей не просто нравилось, а она жила этим и уже долгое время. Задолго до Джокера.

Я не знаю, как он это понял… но он понял. Прочувствовал её, наверное. А я, пока читала, прочувствовала себя. Буквально с первого слова. Его первого слова. Тот, кто считает, что любовь начинается с первого взгляда, ошибается. Она начинается со слов. Она зарождается в интонациях. Как бы ни любовались глаза, но сказанное может перечеркнуть любой момент очарования и притяжения… а словами… словами можно строить империи, ломать их, сводить с ума, убивать и… любить. Словами можно грязно трахать и нежно прикасаться. Они даже имеют свои оттенки.

Я вспоминала, как смеялась над ней, над её новым увлечением, как отпускала колкие шуточки и вертела пальцем у виска… Просто я тогда не знала ЕГО. Я вообще ничего в этой жизни не знала. Жила в своем узком мирке из страхов и стереотипов.

Сама не заметила, как при каждом удобном случае открываю её переписку с ним, и весь окружающий мир исчезает вокруг. Нет, он не писал ей стихи, он не был романтиком. Всё намного хуже и сложнее — он просто совращал и соблазнял, тонко играл с каждой гранью ее сознания… и постепенно мне начало казаться, что там, на ее месте, я сама. Это меня заставляют краснеть и ерзать на стуле, это мне пишут непристойности и это мной управляют, как марионеткой, умело играя на моих слабостях и страхах.

Вначале мне было весело, как и Нине. Она заигрывала с ним, флиртовала, кокетничала, она играючи выполняла его задания, а он затягивал её в какой-то непередаваемый виртуальный мир, где она могла быть кем угодно, и он умело манипулировал ею.

Вам когда-нибудь дарили мечту? Именно мечту? Ту самую, которую не купить за деньги, не достигнуть какими-то усилиями, не достать руками? А он ей дарил. Он вымащивал для неё неповторимый мир, где она могла все, где она была всем и никем одновременно. Его никем. Его игрушкой. Я не видела раньше ничего подобного, не подозревала, что так может быть… что человек по ту сторону монитора может заставить испытывать эмоции, а он заставлял, и я ловила себя на том, что погружаюсь в эту игру наравне с Ниной, которая увязла в нем настолько, что через время я поняла — это уже давно не просто переписка. Она утонула и не хотела выплывать на поверхность, и в какой-то мере я тоже вместе с ней. Только если её он раскрывал с каждым днем все больше и больше, то сам не раскрылся совершенно. Джокер её подавлял, полностью отбирая контроль и втягивая туда, где, казалось, нежной и милой Нине не было места вовсе. Нежной и милой? Черта с два! Он вытащил наружу все ее пороки, все ее грязные мысли желания, каждую сторону ее тьмы и взращивал их, как любимого ребенка, иногда наказывая, а иногда поощряя.


«Ну ты же плохая девочка? Не разочаровывай меня! Ты же хотела это сделать. Хотела, я знаю. И ты сделала. Тебе понравилось чувствовать свою власть над кем-то?

— Понравилось — не то слово. Я была кем-то другим. Я была той самой маской, которую на себя надела.

— Нет, Харли, ты была сама собой. В маске ты сделала то, что не отважилась бы сделать без нее, но это и была ты. Настоящая.

— А ты? Ты настоящий? В этой маске.

— Я настоящий всегда. Потому что я всегда в маске. Я могу позволить себе такую роскошь — не снимать её».

Самым ужасным моментом для меня в этом во всем оказалось то, что через какое-то время перестает иметь значение, кто же там на самом деле. Человек для вас плотно срастается с тем образом, который нарисовал. С его аватаркой, с его статусами и высказываниями о жизни.

Я помнила, что Нина мне говорила об отношениях с ним, помнила этот лихорадочный блеск в глазах и бесконтрольное восхищение. Но я даже представить не могла, что именно он с ней делал, пока не дошла до их первого секса, к которому он вел её не один месяц и который поверг меня в состояние шока.

Он ее имел в полном смысле этого слова, он так ее имел, что я не верила, что такое может быть на самом деле. И я впервые возбудилась сама. Эмоционально буквально наэлектризовалась.

Помню, как закрыла тогда страничку с перепиской и пошла на кухню выпить ледяной воды, чтобы остыть. Я решила, что больше не хочу лезть в её личное. Не имею право так бесцеремонно. Но уже вечером я снова была там… в их собственном мире и жадно читала каждую строчку, чувствуя, как учащается собственное дыхание, как тянет низ живота каждый раз, когда Джокер вовлекал Нину в очередной раунд дикого сумасшествия.

Это повторялось снова и снова, все сильнее, я читала ее ответы, сбивчивые с ошибками, пропущенными буквами и понимала, что подглядываю в замочную скважину за женщиной, которую связывают, ставят на колени, поливают воском и стегают плетью, а она умоляет своего мучителя не останавливаться. Она шлет ему откровенные фото и видео, она выполняет его приказы беспрекословно. Было в этом что-то больное, одержимое и темное. Отталкивало и влекло одновременно. И я с содроганием понимала, что хочу быть ею… Хочу надеть такую же маску и попробовать быть настоящей.

Джокер втягивал её в мир порочных фантазий все глубже и глубже, а я читала и понимала, что сама сжимаю колени от возбуждения, когда он вдруг посреди переписки говорил ей, что хотел бы прямо сейчас поставить её на колени и отыметь в рот. Так просто, как если бы уже сделал это. Теперь я вспоминала, как она вдруг исчезала посреди рабочего дня, как подолгу не выходила из уборной, а потом ссылалась на несварение желудка. Было время, что я даже подозревала её в употреблении наркотиков. И в какой-то мере была права — у нее появился свой наркотик, и она передала его мне. По наследству.

Они сближались, как сближаются люди в реальной жизни. Уже не ограничивались соцсетью, перешли на общение через мессенджеры.

Может быть, я бы и прекратила читать, если бы не наткнулась на одну из записей, которая шла следом после обычного разговора, в котором они попрощались около четырех часов утра.

«— Джокер! Пожалуйста! Почему ты не выходишь? Не отвечаешь на сообщения? Ты наказываешь меня? Я сделаю все, что ты просил. Все. Ответь мне, пожалуйста. Я с ума уже схожу! Меня ломает без тебя!».

И дата — «22» марта. Я слишком хорошо помнила этот день. У нас был корпоратив, и Нина не пришла, сказала, что заболела. Я тогда ездила к ней, и она реально выглядела больной. Настолько больной, что я купила ей сладостей и хотела остаться, но она попросила меня ехать к друзьям. Сказала, что ей уже лучше и она ляжет спать.

«Пожалуйста. Я все сделала! Все! Почему ты на меня злишься?!

— Я не злюсь. Молодец, девочка. И да, я наказывал тебя. Ты ведь знаешь правила игры!

— Я думала, что мы уже не играем! Я думала, это нечто большее для тебя, чем игра!

— Ты напрасно так думала, Харли.

— Я не Харли! И ты прекрасно знаешь мое имя!

— Знаю. Но мне нравится именно Харли, и я буду называть тебя так, как нравится мне!

— А я? Я ничего не знаю о тебе. Ты просто уходишь и появляешься, когда тебе вздумается… ты играешься мной!

— И тебе нравится эта игра, Харли. А сейчас я не хочу читать истерики. Я хочу, чтобы ты пошла в ванную с телефоном, включила режим съемки, сняла с себя трусики, засунула их в рот, встала на четвереньки и оттрахала себя, а потом прислала мне видео. Все. Я жду. А потом поговорим.

— И ты не поведешь меня?

— Нет. Ты наказана за истерику.

— Почему ты так со мной?

— Потому что либо так, либо никак. Выбирай. Я всегда даю тебе право выбора».

Потом все возвращалось к их обычным отношениям, пока снова не попадались на глаза прорывы, словно что-то здесь было удалено или стерто, а потом её просьбы и мольбы не бросать её, выйти снова, хотя бы ненадолго. Она унижалась и умоляла, а он в ответ оставался холодным и безэмоциональным. Притом всегда. На протяжении всего их общения меня не покидало чувство, что он делает все по какому-то сценарию. Я не ощущала, чтобы его самого это заводило, пронимало, чтобы он переживал о ней или беспокоился. Но ведь он продолжал отношения, а значит, все же ему нравилось.

Последнее сообщение было только от нее. Она просила его о встрече. Умоляла увидеть хотя бы раз. На это сообщение он ей либо не ответил… либо она удалила дальнейшую переписку.

Мне начало казаться, что где-то я что-то упустила. Возможно, даже с самого начала. Что-то очень важное. Что-то связанное с ее смертью.

Я вернулась к самым первым сообщениям.

Harley Quinn 00:48:12

— Это такая шутка? Что это означает?

Joker 00:50:43

— Это означает, что я сделал домашнее задание и исполняю твои желания.

Harley Quinn 00:51:02

— Почему именно так?

Joker 00:52:23