Пирог из горького миндаля

Первым, на кого подумал Дворжик, был Свищ. Но Колян стоял рядом с ним, и морда у него так вытянулась, когда он увидел пустое нутро сумки, что Митя сразу отказался от этой мысли. Взгляд его упал на мотоцикл, перепачканный в грязи, и Дворжика осенило.

– Генка! Козицкий, сука, падаль, тварь!

Паршивый урод завел свой мотоцикл в гараж Дворжика, увидел сумку и не удержался, чтобы не залезть в нее.

Свищ покрыл на чем свет стоит и Козицкого, и покойную старуху, и их с Митей.

– Придурки, блин! О чем думали?!

– Я забыл про него! – оправдывался Дворжик.

Он и в самом деле забыл. Летом Козицкий почти никогда не пользовался его гаражом, он бросал мотоцикл у подъезда. Но вчера шел дождь, и Генка изменил своей привычке.

– Где его теперь искать?

– Пошли! Найдем!

Они обегали полгорода. Все места, где бывал Козицкий – и те, где его ссужали деньгами, и те, где он покупал наркоту. Свищ скрипел зубами и пророчил Генке такие увечья, что Дворжик только поражался его фантазии.

Козицкий к вечеру явился домой. Двоих поджидавших его парней он увидел от соседнего подъезда и рванул прочь, как заяц. Приятели бросились за ним.

– Дальше мы сами знаем, – прервал Бабкин. – Вы его загнали, и он попал под поезд.

– Мы не хотели, – пробормотал Дворжик. – Мы не думали…

– Еще бы вы хотели! Он вам живым был нужен. Невредимым и разговорчивым. Значит, половины драгоценностей вы лишились. Что с оставшимися случилось?

Тут Дворжик начал мямлить и нести околесицу. Из его невнятного бормотания Бабкин и Макар сумели понять, что он каким-то образом кинул своего напарника. Деньги от продажи украшений достались Мите, а Свищ был вынужден уехать из Тулы.

– Ты его в лесочке, должно быть, прикопал, – задушевно предположил Сергей.

Но Дворжик крестился и клялся, что Свищев покинул город живой и невредимый, разве что очень злой.

Полученные средства Митя пустил в оборот. Он успешно избавился от всего, что они взяли у старухи. Кроме одной-единственной пары сережек. Они его завораживали. Дворжик утешал себя мыслью, что это заначка на черный день, а если не пригодится – значит, его счастливый камень. Однажды серьги углядела его жена, тогда еще невеста, и вцепилась в них как обезумевшая. Она всегда до блестяшек была слаба. Дворжик противиться не стал: Светку он обожал и готов был отдать ей что угодно, лишь бы порадовать ее, красоту свою несусветную.

– Про Вениамина, значит, ты все выдумал, – констатировал Бабкин.

– А?

– Фотографию я тебе показывал. Ты сказал, видел этого мужика. Соврал?

Дворжик кивнул. Во время первой встречи с этим громилой он поздновато сообразил, что надо бы отвести от себя подозрения. И ухватился за предложение опознать кого-то из людей на снимках.

Сергей с Илюшиным переглянулись. Макар в очередной раз оказался прав. Они нашли того, кто был причиной смерти Дарницкой. Но это ни на шаг не приблизило их к разгадке убийства Пашки.

– Ты сказал, вас кто-то навел на дом старухи, – вспомнил Бабкин. – Кто?

Дворжик помялся.

– Не молчи, сокол! – ласково пробасил Сергей. – Ты уж все выложил, чего тебе стесняться.

– Племяш мой, – вздохнул Дворжик. – Пацанчик там рядышком жил. Все знал о старухе. Чего носит, где хранит. Он и навел.

– Как зовут-то племяша?

– Федька. Федор Игнатов.

Бабкин жестом показал, что он по-прежнему внимательно слушает.

– Они с дедом неподалеку отсюда жили, в Багрянске. Родителей у Федьки нет, его на лето в Литвиновку пристроили. Ну а потом все и случилось.

– Что случилось? – не понял Сергей.

– Ну как… умер он.

Илюшин озадаченно склонил голову набок.

– И этот тоже? Многовато что-то смертей на одну Литвиновку. Или он в другом месте умер?

– Там, – нехотя пробормотал Дворжик.

У Илюшина заблестели глаза. Он подался вперед и стал похож на куницу, выслеживающую добычу: быструю, сильную, опасную.


– При каких обстоятельствах? – вкрадчиво спросил он. – Митя, как погиб твой племянник?

Дворжик тяжело вздохнул.

– Убили его. Вскоре после того, как мы у старухи побывали.

В комнате повисло молчание.

– Что? – Бабкин помотал головой, словно пес, вытряхивающий воду из ушей. – Что за ахинея?

Но Илюшин хлопнул в ладоши. А секунду спустя уже стоял перед Дворжиком. В руках его была фотография, оставленная Яной Тишко.

– Смотри – здесь есть твой племянник?

– Ну да.

– Покажи!

Бабкин подошел ближе.

– Да вот он, – недоуменно сказал Дворжик. – Крайний слева.

Он озадаченно посмотрел на этих двоих. Как будто на фотке еще кто-нибудь мог бы быть Федькой!

Сергей почувствовал себя так, будто его с размаху ударили в лоб.

– Так я и знал! – торжествующе сказал Макар. – Серега, ты понимаешь?

– Ни хрена я не понимаю!

– Пашка не их сын! Он вообще никакой не Пашка. Он Федя, Федор Игнатов!





2




Встречные фары слепили их, но Бабкин не желал перестраиваться в правую полосу и упорно гнал по левой.

– Игнатов, – ошеломленно повторял он. – Игнатов!

За очередным селом дорога сузилась до одной полосы, а затем они и вовсе съехали на проселочную. До Багрянска оставалось каких-то три километра.

– Если он жив еще, – бормотал Сергей, отвечая на свои мысли. – Дворжик с ним уже лет десять не общался.

– Как разбогател, так и забыл про деда.

– Это Пашке он дед. Ему дядя.

Небо над их головами давно уже было темно-синее, местами будто посыпанное снегом. Перистые облака тянулись наискось от самого горизонта. Навигатор отказался помогать в поисках, но сыщикам повезло: они сразу наткнулись на нужную улицу.

– Братишка, Семен Игнатов где обитает? – спросил Бабкин какого-то босяка, ковылявшего по тропинке.

– А вон тама, – махнул тот рукой. – Крайний дом.

Над трубой ветер разрывал в клочья серый дым. Илюшин обошел разросшийся куст полыни, и облезлая кошка с мявом шарахнулась из-под ног.

– Брошка! Брошка! – раздался хриплый голос. – А ну иди сюда! Куда на ночь собралась!

– Семен Алексеевич! – позвал Макар.

– Э? Чего? Ко мне, что ли?

За забором показался неряшливый испитой старик, опиравшийся на палку. На вид ему было лет двести.

– Семен Алексеевич, вечер добрый.

– И вам не хворать. Чего, дом купить хотите? Поздновато вы приехали!

– Нет, – сказал Илюшин. – Не дом и не купить. Мы хотим кое-что узнать о Феде. О вашем внуке.