Пирог из горького миндаля
Часть 49 из 65 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
За окном мелькали темные силуэты деревьев. Когда водитель набирал скорость, свет фонарей протягивался желтыми цепями по обеим сторонам дороги. «Либо это кто-то из домашних, либо приехал один из тех, с кем мы общались в последнее время, – думал Макар. – Или их двое. Один со стороны, плюс сообщник в доме. Это может быть кто угодно. И Вероника, и Женька, и Лелик. Напали после того, как Яна известила всех о своем расследовании. Хотели убить? Испугать?»
Расстегнутая кофта не давала ему покоя.
– Ты не хочешь рассказать мне, есть ли новости? – спросила Яна.
Илюшин так глубоко задумался, что ей пришлось дважды повторить свой вопрос.
– Новости? – он провел ладонью по лбу. – Да, кое-что выяснилось. Твоего дядю видели возле дома Козицкого незадолго до смерти старухи. Козицкий – это…
– Я помню. Подожди… Вы подозреваете, что дядя Юра был его сообщником?
– Не Юра. Вениамин.
Девушка изумленно посмотрела на сыщика.
– Венька? Но… Макар, это невозможно!
– Почему?
– Он все время торчал на виду!
Илюшин обернулся к ней:
– Ты не можешь этого знать. С утра ты пропадала в лесу, после обеда занималась котенком. Откуда уверенность, что Вениамин не уезжал в Тулу в это время?
– Потому что… – она растерялась. – Не мог и все! Слушай, они с Тамарой почти не выходили за пределы сада. Все время валялись в гамаках, сидели на поляне, загорали… В лучшем случае прогуливались до реки. Это наблюдали все, не только я. К тому же у Веньки нет машины. Если бы он исчез на несколько часов, это было бы заметно, поверь мне!
– Попробую поговорить с остальными, – согласился Макар, не вполне убежденный.
Едва они с Яной вошли в дом, навстречу им выскочили все трое его временных обитателей. Илюшин впился взглядом в их лица.
Алексей Савельев явно удивлен, и только. Но он лучше всех владеет собой, и по его умной физиономии не разберешь, что там варится внутри этой ушастой головы.
Женька взвинчена, глаза горят, на коже лихорадочный румянец.
Вероника выглядит спокойной и несколько безучастной – как всегда.
– Почему ты вернулась?
– В полиции выяснили, кто это был?
– Объясни, что произошло!
– Хочешь есть? Остался борщ.
Яна ухватилась за предложение Вероники.
– Хочу! Ужасно проголодалась.
Гомоня и выпытывая подробности нападения, вся братия отправилась за ней на кухню, а Илюшин вышел в сад, оставив Яну объясняться с родственниками.
Фонарь он предусмотрительно захватил из дома, как и стремянку. Для начала выкрутил лампу над крыльцом, снял с нее смазанные отпечатки и вернул на место. Затем пошел вокруг дома, низко наклонившись к земле и светя себе фонарем.
На то, что удастся отыскать следы обуви, Макар не слишком рассчитывал. Влажная земля неплохо сохраняла оттиски подошв, но по саду гуляли все, и следы перекрещивались и наслаивались друг на друга. «Был бы здесь Серега, может, ему повезло бы больше». Но Бабкин только еще ехал из Москвы в Литвиновку.
Илюшин кружил возле дома, постепенно расширяя радиус поиска, и на третьем круге нашел что искал. Возле сарая валялось одинокое полено, явно брошенное впопыхах, потому что до высокой поленницы под навесом оставалось еще метров тридцать.
– Так я и думал, – сказал себе Макар.
На всякий случай обернул полено в пакет и понес в дом. Он не помнил, можно ли снять с древесины отпечатки пальцев, но в голове его постепенно созревал план, для которого отпечатки были вовсе не обязательны.
– Что ты делаешь?
Алексей Савельев, которому так не шло теперь смешное имя Лелик, стоял в коридоре, преграждая Илюшину путь.
– Хочу выяснить, кто пытался убить мою клиентку, – сказал Макар. – Если ты сейчас признаешься, то облегчишь мне дело.
Савельев усмехнулся.
– Пытался убить, а потом приводил ее в чувство? Сам веришь в то, что говоришь?
– Я верю, что она не убивала Павла Варнавина. – Илюшин перехватил поудобнее полено. – И в то, что это сделал кто-то из домашних. Почему бы и не ты, кстати.
– У меня алиби.
– Неужели?
– Я следил за Вероникой. Она все время плакала… – Алексей спохватился, что говорит лишнее, и замолчал.
– И где она была? – поинтересовался Макар.
– Вечером? В гараже. Она украла мою мышь и играла с ней, посадив ее в клетку.
– Что ты несешь? – не выдержал Илюшин.
Алексей пожал плечами:
– Хочешь верь, хочешь нет. Что ж я поделаю, если так оно и было.
– В общем, алиби у тебя нет. А между тем ты отличный претендент на роль убийцы. Только не вздумай врать, что Пашка тебе нравился! Про историю с малиновкой мне уже рассказали.
– Я его ненавидел, – ровным голосом сказал Савельев. Лицо его белело в полумраке коридора как гипсовая маска. – Он был лживый, прагматичный и очень сообразительный парень. Я бы не назвал его умным. Но у него была звериная хитрость и чутье на людей. Он мастерски нас использовал – и меня, и Тишку. Все сочли нас маленькими ревнивыми сволочами, которые пытаются выместить злость на том, кто больше всех нравится Прохору.
– Но ведь дело было не в Прохоре, правда? – мягко сказал Илюшин.
– Дело было в моем отце. Не будь Пашка сыном его брата, отец взял бы его к нам в дом.
Макар пожал плечами:
– Но у Пашки были свои родители. Вот если бы он убил их, чтобы попасть в семью к богатому дяде Юре, тебе бы стоило беспокоиться. Но это уже сюжет для фильма ужасов.
Савельев неприятно усмехнулся.
– Сюжет для фильма ужасов – это если бы Пашка убил не только их, но и меня. Но знаешь что? – Он подвинулся, освобождая коридор. – Я бы ничуть не удивился, если именно это он и планировал.
Илюшин прошел мимо него, но через несколько шагов остановился и задумчиво глянул на Алексея.
– Ты хорошо помнишь тот июнь?
– Неплохо. А что?
– Вениамин куда-нибудь уезжал?
– В каком смысле? – удивился Алексей. – Ну да, на реку. Только не уезжал, а пешком…
– Нет, я имею в виду, не пропадал ли он надолго из дома? Может, у него были дела в райцентре? Или в Туле?
Алексей помолчал, припоминая. Илюшин чувствовал себя довольно глупо с поленом в руках, но терпеливо ждал. Не просить же Савельева постоять тут, пока он отнесет улику в комнату.
– Вообще-то у меня сохранился дневник, – неохотно начал Савельев.
Илюшин едва не уронил полено.
– Дневник того лета?
– Да.
Макар на секунду потерял самообладание.
– И ты молчал?!
– Зато сейчас говорю! – огрызнулся Алексей. – Это детские записи, в них нет ничего интересующего тебя. Если хочешь знать, я их еще вчера внимательнейшим образом изучил. Надеялся, там будет какая-то подсказка.
– Дай дневник! – потребовал Макар.
– Обойдешься.
– Ты мог чего-то не заметить!
– Придется тебе поверить мне на слово! Дневник не отдам. Но могу еще раз перечитать то, что касается Варнавина.
Илюшин произнес выразительную речь, суть которой сводилась к тому, что никто не сможет использовать записи Лелика с большей пользой, чем он, Макар. Он взывал к родственным чувствам, справедливости и доброте. Бесполезно. Алексей был тверд: он готов отыскать сведения о Вениамине, но не позволит другому человеку лезть в его детские впечатления.
«Что-то там есть еще, – понял Макар. – Какие-то тайны».
И отступил, поняв, что большего не добьется.
Через час Алексей постучался к нему.
Расстегнутая кофта не давала ему покоя.
– Ты не хочешь рассказать мне, есть ли новости? – спросила Яна.
Илюшин так глубоко задумался, что ей пришлось дважды повторить свой вопрос.
– Новости? – он провел ладонью по лбу. – Да, кое-что выяснилось. Твоего дядю видели возле дома Козицкого незадолго до смерти старухи. Козицкий – это…
– Я помню. Подожди… Вы подозреваете, что дядя Юра был его сообщником?
– Не Юра. Вениамин.
Девушка изумленно посмотрела на сыщика.
– Венька? Но… Макар, это невозможно!
– Почему?
– Он все время торчал на виду!
Илюшин обернулся к ней:
– Ты не можешь этого знать. С утра ты пропадала в лесу, после обеда занималась котенком. Откуда уверенность, что Вениамин не уезжал в Тулу в это время?
– Потому что… – она растерялась. – Не мог и все! Слушай, они с Тамарой почти не выходили за пределы сада. Все время валялись в гамаках, сидели на поляне, загорали… В лучшем случае прогуливались до реки. Это наблюдали все, не только я. К тому же у Веньки нет машины. Если бы он исчез на несколько часов, это было бы заметно, поверь мне!
– Попробую поговорить с остальными, – согласился Макар, не вполне убежденный.
Едва они с Яной вошли в дом, навстречу им выскочили все трое его временных обитателей. Илюшин впился взглядом в их лица.
Алексей Савельев явно удивлен, и только. Но он лучше всех владеет собой, и по его умной физиономии не разберешь, что там варится внутри этой ушастой головы.
Женька взвинчена, глаза горят, на коже лихорадочный румянец.
Вероника выглядит спокойной и несколько безучастной – как всегда.
– Почему ты вернулась?
– В полиции выяснили, кто это был?
– Объясни, что произошло!
– Хочешь есть? Остался борщ.
Яна ухватилась за предложение Вероники.
– Хочу! Ужасно проголодалась.
Гомоня и выпытывая подробности нападения, вся братия отправилась за ней на кухню, а Илюшин вышел в сад, оставив Яну объясняться с родственниками.
Фонарь он предусмотрительно захватил из дома, как и стремянку. Для начала выкрутил лампу над крыльцом, снял с нее смазанные отпечатки и вернул на место. Затем пошел вокруг дома, низко наклонившись к земле и светя себе фонарем.
На то, что удастся отыскать следы обуви, Макар не слишком рассчитывал. Влажная земля неплохо сохраняла оттиски подошв, но по саду гуляли все, и следы перекрещивались и наслаивались друг на друга. «Был бы здесь Серега, может, ему повезло бы больше». Но Бабкин только еще ехал из Москвы в Литвиновку.
Илюшин кружил возле дома, постепенно расширяя радиус поиска, и на третьем круге нашел что искал. Возле сарая валялось одинокое полено, явно брошенное впопыхах, потому что до высокой поленницы под навесом оставалось еще метров тридцать.
– Так я и думал, – сказал себе Макар.
На всякий случай обернул полено в пакет и понес в дом. Он не помнил, можно ли снять с древесины отпечатки пальцев, но в голове его постепенно созревал план, для которого отпечатки были вовсе не обязательны.
– Что ты делаешь?
Алексей Савельев, которому так не шло теперь смешное имя Лелик, стоял в коридоре, преграждая Илюшину путь.
– Хочу выяснить, кто пытался убить мою клиентку, – сказал Макар. – Если ты сейчас признаешься, то облегчишь мне дело.
Савельев усмехнулся.
– Пытался убить, а потом приводил ее в чувство? Сам веришь в то, что говоришь?
– Я верю, что она не убивала Павла Варнавина. – Илюшин перехватил поудобнее полено. – И в то, что это сделал кто-то из домашних. Почему бы и не ты, кстати.
– У меня алиби.
– Неужели?
– Я следил за Вероникой. Она все время плакала… – Алексей спохватился, что говорит лишнее, и замолчал.
– И где она была? – поинтересовался Макар.
– Вечером? В гараже. Она украла мою мышь и играла с ней, посадив ее в клетку.
– Что ты несешь? – не выдержал Илюшин.
Алексей пожал плечами:
– Хочешь верь, хочешь нет. Что ж я поделаю, если так оно и было.
– В общем, алиби у тебя нет. А между тем ты отличный претендент на роль убийцы. Только не вздумай врать, что Пашка тебе нравился! Про историю с малиновкой мне уже рассказали.
– Я его ненавидел, – ровным голосом сказал Савельев. Лицо его белело в полумраке коридора как гипсовая маска. – Он был лживый, прагматичный и очень сообразительный парень. Я бы не назвал его умным. Но у него была звериная хитрость и чутье на людей. Он мастерски нас использовал – и меня, и Тишку. Все сочли нас маленькими ревнивыми сволочами, которые пытаются выместить злость на том, кто больше всех нравится Прохору.
– Но ведь дело было не в Прохоре, правда? – мягко сказал Илюшин.
– Дело было в моем отце. Не будь Пашка сыном его брата, отец взял бы его к нам в дом.
Макар пожал плечами:
– Но у Пашки были свои родители. Вот если бы он убил их, чтобы попасть в семью к богатому дяде Юре, тебе бы стоило беспокоиться. Но это уже сюжет для фильма ужасов.
Савельев неприятно усмехнулся.
– Сюжет для фильма ужасов – это если бы Пашка убил не только их, но и меня. Но знаешь что? – Он подвинулся, освобождая коридор. – Я бы ничуть не удивился, если именно это он и планировал.
Илюшин прошел мимо него, но через несколько шагов остановился и задумчиво глянул на Алексея.
– Ты хорошо помнишь тот июнь?
– Неплохо. А что?
– Вениамин куда-нибудь уезжал?
– В каком смысле? – удивился Алексей. – Ну да, на реку. Только не уезжал, а пешком…
– Нет, я имею в виду, не пропадал ли он надолго из дома? Может, у него были дела в райцентре? Или в Туле?
Алексей помолчал, припоминая. Илюшин чувствовал себя довольно глупо с поленом в руках, но терпеливо ждал. Не просить же Савельева постоять тут, пока он отнесет улику в комнату.
– Вообще-то у меня сохранился дневник, – неохотно начал Савельев.
Илюшин едва не уронил полено.
– Дневник того лета?
– Да.
Макар на секунду потерял самообладание.
– И ты молчал?!
– Зато сейчас говорю! – огрызнулся Алексей. – Это детские записи, в них нет ничего интересующего тебя. Если хочешь знать, я их еще вчера внимательнейшим образом изучил. Надеялся, там будет какая-то подсказка.
– Дай дневник! – потребовал Макар.
– Обойдешься.
– Ты мог чего-то не заметить!
– Придется тебе поверить мне на слово! Дневник не отдам. Но могу еще раз перечитать то, что касается Варнавина.
Илюшин произнес выразительную речь, суть которой сводилась к тому, что никто не сможет использовать записи Лелика с большей пользой, чем он, Макар. Он взывал к родственным чувствам, справедливости и доброте. Бесполезно. Алексей был тверд: он готов отыскать сведения о Вениамине, но не позволит другому человеку лезть в его детские впечатления.
«Что-то там есть еще, – понял Макар. – Какие-то тайны».
И отступил, поняв, что большего не добьется.
Через час Алексей постучался к нему.