Пир стервятников
Часть 22 из 33 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
На разрушенный замок мальчик даже не смотрел — он, видно, раздумывал, какую дорогу выбрать. После недолгого колебания он повернул в холмы, скрывшись за пеленой дождя, и тут Бриенна вспомнила, что видела его в Росби. Следит за мной, догадалась она, но в эту игру и по-другому можно сыграть. Она отвязала кобылу и пустилась за ним вдогонку.
Мальчишка смотрел вниз, изучая наполненные водой колеи. Дождь, а вдобавок и капюшон мешали ему расслышать погоню. Он ни разу не оглянулся, пока Бриенна, подъехав к нему вплотную, не хлопнула плашмя его лошадь по крупу своим мечом.
Лошадь сделала свечку, наездник же взвился в воздух, хлопая плащом, словно крыльями, и шлепнулся в грязь. Привстав с полным ртом земли и сухой травы, он увидел над собою Бриенну. Мальчишка, без сомнения, был тот же самый — она узнала ячмень.
— Ты кто? — осведомилась она.
Мальчишка с глазами как блюдца зашевелил губами.
— П-по… — только и выговорил он. Его трясло так, что кольчуга позвякивала. — П-по…
— Ты хочешь сказать «пожалуйста»? — Бриенна приставила меч к его горлу. — Пожалуйста, скажи мне, кто ты такой и зачем меня преследуешь.
— П-под… — Он выковырнул изо рта комок грязи и сплюнул. — Это меня так зовут. П-подрик П-пейн.
Бриенна опустила меч, почувствовав жалость к этому мальчугану. Ей вспомнился Вечерний Замок и молодой рыцарь с розой в руке. Роза предназначалась Бриенне — так сказала ей септа. Чтобы ее получить, нужно было всего лишь приветствовать его у входа в отцовский замок. Восемнадцатилетний рыцарь с рыжими волосами до плеч и она, двенадцати лет, затянутая в нарядное, расшитое гранатами платье. Они были одного роста, но она не могла ни взглянуть на него, ни произнести простых слов, которым ее научила септа: «Добро пожаловать в замок моего лорда-отца, сир Роннет. Я рада, что вижу вас наконец воочию».
— Почему ты меня преследуешь? — повторила она. — Тебя послали шпионить за мной? Кому ты служишь, Варису? Королеве?
— Нет. Не ему. И не ей.
Бриенна полагала, что ему десять лет, но она плохо умела определять возраст детей. Они всегда казались ей младше, чем были на самом деле, — может быть, потому, что сама она в детстве всегда была очень большой. Настоящая дылда, говорила септа Роэлла. Здоровенная и мужеподобная.
— Ребенку опасно путешествовать одному, — сказала она.
— Я не ребенок. Оруженосец. Десницы.
— Лорда Тайвина? — Бриенна убрала меч в ножны.
— Нет. Другого десницы. Старого. Его сына. Мы с ним сражались вместе. И все кричали: «Полумуж! Полумуж!»
Бес. Бриенна не знала даже, что у него имелся оруженосец. Ведь Тирион Ланнистер — не рыцарь. У него мог быть слуга — паж или чашник, кто помогал бы ему одеваться. Но оруженосец?
— Зачем ты следил за мной? Что тебе нужно?
— Найти его леди. — Паренек поднялся с земли. — Которую ищете вы. Мне Брелла сказала. Она его жена. Не Брелла, леди Санса. — Лицо мальчика, мокрое от дождя, внезапно скривилось в приступе горя. — Я его оруженосец, а он меня бросил.
Санса
Однажды, когда она была маленькой, в Винтерфелл пришел странствующий певец и прожил с ними полгода. Он был стар, с обветренным лицом и белыми волосами, но пел о доблестных рыцарях и прекрасных дамах. Когда он уходил, Санса горько плакала и просила отца не отпускать его. «Он уже трижды пропел все песни, которые знает, — мягко сказал дочери лорд Эддард. — Я не могу держать его здесь против воли. — Не надо плакать, к нам придут другие певцы».
Но минуло больше года, а они все не приходили. Санса молилась Семерым в септе и старым богам под сердце-деревом, прося их вернуть старика, а еще лучше прислать другого певца, молодого и красивого. Но боги не отвечали ей, и в чертогах Винтерфелла по-прежнему было тихо.
Тогда она была маленькой и глупой, теперь она взрослая девушка — и молит о тишине среди песен, звучащих каждую ночь.
Будь Орлиное Гнездо таким же, как другие замки, только крысы да тюремщики слышали бы пение мертвеца. Стены темниц надежно глушат и песни, и крики. Но небесные камеры открываются прямо в воздух, и каждый аккорд мертвеца отражается эхом от каменных плеч Копья Гиганта. А как он поет! О Пляске Драконов, о прекрасной Джонквиль и ее дураке, о Дженни из Старых Камней и Принце Стрекоз. Поет об изменах, о жестоких убийствах, о повешенных и кровной мести. Горе и печаль, вот о чем все его песни.
Нет в замке такого места, где Санса могла бы спастись от его музыки. Звуки поднимаются за ней по ступенькам винтовой лестницы, вторят плеску воды в ее ванне, ужинают с ней вечером и пробираются в спальню, когда она наглухо запирает ставни. Они пронизывают ее холодом, как здешний разреженный воздух. Снегопада в Гнезде не было со дня падения леди Лизы, но по ночам стоят жестокие холода.
Голос певца, красивый и сильный, стал даже как будто лучше, чем прежде, — боль, страх и тоска обогатили его. Санса не понимала, за что боги наделили таким голосом этого подлого человека. Он взял бы ее силой в Перстах, если бы Петир не приставил сира Лотора охранять ее. Он играл, заглушая крики Сансы, когда тетя Лиза хотела убить ее.
Санса постоянно напоминала себе об этом, но слушать его песни по-прежнему было невыносимо.
— Пожалуйста, — взмолилась она, придя к лорду Петиру, — заставьте его замолчать!
— Я дал ему слово, милая. — Петир Бейлиш, лорд Харренхолла, верховный лорд Трезубца, лорд-протектор Гнезда и Долины Аррен, поднял глаза от письма. После падения леди Лизы он написал не меньше ста писем. Санса видела, как улетают и прилетают вороны. — Уж лучше терпеть его песни, чем слушать его рыдания.
Да, пусть уж лучше поет, но…
— Но не всю же ночь напролет, милорд. Лорд Роберт плачет, потому что не может уснуть…
— Он горюет по матери — но что ж делать, раз она умерла. — Лорд Петир пожал плечами. — Осталось недолго. Завтра сюда поднимется лорд Нестор.
Санса уже встречалась однажды с лордом Нестором Ройсом после того, как Петир женился на ее тетке. Ройс — хранитель Ворот Луны, самого большого замка у подножия горы, охраняющего подходы к Гнезду. Свадебный кортеж остановился у него на всю ночь, прежде чем подняться к себе. Лорд Нестор едва взглянул на нее, но его предстоящий приезд вселял в Сансу ужас. Он к тому же Высокий Стюард Долины, доверенный вассал Джона Аррена и леди Лизы…
— Вы ведь… не допустите лорда Нестора к Мариллону, правда?
Петир отложил перо — видимо, лицо Сансы красноречиво выражало ужас, который она испытывала.
— Напротив. Буду настаивать, чтобы лорд его посетил. — Он жестом пригласил Сансу сесть рядом с собой. — Мы с Мариллоном пришли к согласию. Морд умеет убеждать весьма хорошо. Если же наш певец вопреки ожиданиям пропоет песенку, которая нам не придется по вкусу, мы с вами попросту скажем, что он лжет. Кому, по-вашему, лорд Нестор скорее поверит?
— Нам? — Сансе очень хотелось в это поверить.
— Ну конечно. Наша ложь ему только на пользу.
Огонь весело трещал в натопленной горнице, но Санса дрожала.
— Да… но что, если…
— Если лорд Нестор поставит честь выше выгоды? — Петир обнял Сансу за плечи. — Если он предпочтет истину и захочет воздать по закону за смерть своей госпожи? Я хорошо знаю лорда Нестора, милая. Не думаешь же ты, что я позволю ему причинить вред моей дочери?
Я не ваша дочь, думала Санса. Я Санса Старк из Винтерфелла, дочь лорда Эддарда и леди Кейтилин. Но вслух она этого не сказала. Если бы не Петир Бейлиш, это она, а не Лиза Аррен, улетела бы в холодное синее небо и разбилась о камни шестьюстами футами ниже. Он такой смелый — ей бы его отвагу. Сансе хотелось одного — лечь в постель, забиться под одеяло, спать и не просыпаться. После смерти Лизы она не проспала толком ни одной ночи.
— А не могли бы вы сказать лорду Нестору, что я нездорова или…
— Он захочет выслушать твои показания относительно гибели Лизы.
— Милорд, если Мариллон скажет, что было на самом деле…
— То есть солжет?
— Солжет? Ну да, если он солжет… это будет мое слово против его, а лорд Нестор посмотрит мне в глаза и увидит, как я напугана…
— Страх в твоем случае вполне уместен, Алейна, ведь ты видела нечто ужасное. Нестор будет тронут. — Петир сам посмотрел ей в глаза, будто видел их в первый раз. — У тебя глаза твоей матери, честные и невинные. Голубые, как море в солнечный день. Многие мужчины будут тонуть в них, когда ты подрастешь немного.
Санса не нашлась с ответом, и Петир добавил:
— Все, что от тебя требуется, — это сказать лорду Нестору то же самое, что ты сказала лорду Роберту.
Но Роберт — маленький мальчик, а лорд Нестор — зрелый муж, суровый и подозрительный… Роберта, слабого здоровьем, приходится оберегать от всего, даже от правды. «Порой мы вынуждены лгать из любви», — убеждал ее Петир.
— Лорду Роберту мы солгали, щадя его, — напомнила ему Санса.
— А на сей раз солжем, щадя себя. Иначе нам с тобой придется покинуть Гнездо через ту же дверь, что и Лиза. — Петир снова взялся за перо. — Мы попотчуем его ложью и борским золотым, а он проглотит все это и попросит еще, ручаюсь тебе.
Он и меня потчует ложью, подумала Санса, хотя и с самыми лучшими намерениями, желая утешить. Утешительная ложь не так уж страшна — если бы только в нее можно было поверить…
То, что наговорила ей тетка перед тем, как упасть, до сих пор не давало Сансе покоя. «Бред, — уверял ее Петир. — Моя жена была сумасшедшая, ты сама убедилась в этом». Да, верно. Я ничего не сделала, только построила замок из снега, а она хотела выбросить меня в Лунную Дверь. Меня спас Петир. Он любил мою мать и…
И ее тоже любит? Как может она сомневаться в этом? Он ведь спас ее.
Он спасал Алейну, свою дочь, нашептывал Сансе внутренний голос. Да, но ведь Алейна в то же время и Санса… а порой ей кажется, что и в самом лорде-протекторе живут два человека. Он Петир, ее защитник, умеющий развеселить и успокоить… и в то же время Мизинец, лорд, знакомый ей по Королевской Гавани — лорд, с хитрой улыбкой поглаживающий бороду и нашептывающий что-то королеве Серсее. Тот, Мизинец, не был ей другом. Когда Джофф велел побить Сансу, за нее вступился Бес, не Мизинец. Когда чернь хотела надругаться над ней, ее увез Пес, не Мизинец. Когда Ланнистеры против воли выдали ее за Тириона, ее утешал сир Гарлан Галантный, а не Мизинец. Мизинец ни разу даже пальцем не шевельнул ради нее, даже мизинцем.
А потом устроил ее побег. Она думала, что это придумал Донтос, старый пьяница, ее бедный Флориан, но замысел с самого начала принадлежал Петиру. Мизинец — всего лишь маска, которую он вынужден был носить. Санса, правда, порой затруднялась определить, где маска, а где истинное лицо. Они так похожи, Мизинец и лорд Петир. Она бы охотно сбежала от них обоих, но куда ей бежать? Винтерфелл сожжен, Бран и Рикон мертвы, Робб предательски убит в Близнецах вместе с их леди-матерью. Тирион осужден на смерть за убийство Джоффри — если Сансе вздумается вернуться в Королевскую Гавань, королева казнит и ее. Тетя, на чью помощь и защиту она надеялась, чуть не стала ее убийцей. Дядя Эдмар в плену у Фреев, двоюродный дед, Черная Рыба, осажден врагами в Риверране. Нет у нее места на всей земле, кроме Долины, и ни единого друга нет, кроме Петира.
В эту ночь мертвец спел «День, когда вешали Черного Робина», «Материнские слезы» и «Рейны из Кастамере». Потом замолчал, но, как только Санса начала засыпать, музыка полилась снова. Он спел «Шесть скорбей», «Опавшие листья» и «Алисанну» — грустные песни, одна грустнее другой. Санса представляла себе Мариллона в небесной келье, как он жмется в углу под шубой, подальше от черного неба, прижимая к груди свою лютню. Не нужно его жалеть, говорила она себе. Он тщеславен, жесток, и его ждет скорая смерть. Избавить его от этой участи она все равно не может, да и зачем? Он хотел взять ее силой. Петир спас ее не однажды, а дважды. Ложь порой бывает необходима. Только ложь и позволила ей остаться живой в Королевской Гавани. Если бы она не лгала Джоффри, его королевские гвардейцы избили бы ее в кровь.
После «Алисанны» певец снова умолк, и это позволило Сансе урвать час спокойного сна. Но как только рассвет проник сквозь ставни, ее разбудил тихий перебор струн. «Туманным утром» — песня для женского голоса, жалоба матери, отыскивающей единственного сына среди павших наутро после жестокой битвы. Понятно, однако, почему Мариллон ее выбрал. Мать оплакивает своего сына, а он — свои пальцы, свои глаза. Слова пронзали Сансу, как стрелы.
Скажите, где мальчик мой, добрый сир?
Где сын мой русоголовый?
Он обещал, что вернется ко мне,
В наш дом под соломенной кровлей…
Санса накрыла голову подушкой, чтобы не слышать больше, — но она уже проснулась, и настал день, когда лорд Нестор Ройс должен был подняться на гору.
Высокий Стюард со своими присными добрался до Гнезда во второй половине дня. Долина, золотая и алая, лежала внизу, ветер крепчал. С лордом приехал его сын сир Албар, не считая дюжины рыцарей и двадцати латников. Санса всматривалась в лицо незнакомых ей людей, гадая, друзья они или враги.
Петир встречал гостей в черном бархатном дублете с серыми рукавами и в серых бриджах. Черное делало его зеленовато-серые глаза чуть более темными. Рядом стоял мейстер Колемон с цепью, висящей свободно на длинной костлявой шее. Несмотря на то что мейстер был много выше, все взоры притягивал к себе лорд-протектор. От улыбок ради такого дня он решительно отказался. Выслушав имена рыцарей, которых представлял ему Ройс, он сказал:
— Добро пожаловать в замок, милорды. Мейстера Колемона вы знаете, а лорд Нестор, думаю, помнит и Алейну, мою побочную дочь.
— Разумеется. — Лорд Нестор, с наметившейся плешью, бычьей шеей, выпуклой грудью и сединой в бороде, на полдюйма склонил голову в знак приветствия.
Санса молча, боясь сказать что-нибудь не то, сделала реверанс. Петир помог ей встать.
Мальчишка смотрел вниз, изучая наполненные водой колеи. Дождь, а вдобавок и капюшон мешали ему расслышать погоню. Он ни разу не оглянулся, пока Бриенна, подъехав к нему вплотную, не хлопнула плашмя его лошадь по крупу своим мечом.
Лошадь сделала свечку, наездник же взвился в воздух, хлопая плащом, словно крыльями, и шлепнулся в грязь. Привстав с полным ртом земли и сухой травы, он увидел над собою Бриенну. Мальчишка, без сомнения, был тот же самый — она узнала ячмень.
— Ты кто? — осведомилась она.
Мальчишка с глазами как блюдца зашевелил губами.
— П-по… — только и выговорил он. Его трясло так, что кольчуга позвякивала. — П-по…
— Ты хочешь сказать «пожалуйста»? — Бриенна приставила меч к его горлу. — Пожалуйста, скажи мне, кто ты такой и зачем меня преследуешь.
— П-под… — Он выковырнул изо рта комок грязи и сплюнул. — Это меня так зовут. П-подрик П-пейн.
Бриенна опустила меч, почувствовав жалость к этому мальчугану. Ей вспомнился Вечерний Замок и молодой рыцарь с розой в руке. Роза предназначалась Бриенне — так сказала ей септа. Чтобы ее получить, нужно было всего лишь приветствовать его у входа в отцовский замок. Восемнадцатилетний рыцарь с рыжими волосами до плеч и она, двенадцати лет, затянутая в нарядное, расшитое гранатами платье. Они были одного роста, но она не могла ни взглянуть на него, ни произнести простых слов, которым ее научила септа: «Добро пожаловать в замок моего лорда-отца, сир Роннет. Я рада, что вижу вас наконец воочию».
— Почему ты меня преследуешь? — повторила она. — Тебя послали шпионить за мной? Кому ты служишь, Варису? Королеве?
— Нет. Не ему. И не ей.
Бриенна полагала, что ему десять лет, но она плохо умела определять возраст детей. Они всегда казались ей младше, чем были на самом деле, — может быть, потому, что сама она в детстве всегда была очень большой. Настоящая дылда, говорила септа Роэлла. Здоровенная и мужеподобная.
— Ребенку опасно путешествовать одному, — сказала она.
— Я не ребенок. Оруженосец. Десницы.
— Лорда Тайвина? — Бриенна убрала меч в ножны.
— Нет. Другого десницы. Старого. Его сына. Мы с ним сражались вместе. И все кричали: «Полумуж! Полумуж!»
Бес. Бриенна не знала даже, что у него имелся оруженосец. Ведь Тирион Ланнистер — не рыцарь. У него мог быть слуга — паж или чашник, кто помогал бы ему одеваться. Но оруженосец?
— Зачем ты следил за мной? Что тебе нужно?
— Найти его леди. — Паренек поднялся с земли. — Которую ищете вы. Мне Брелла сказала. Она его жена. Не Брелла, леди Санса. — Лицо мальчика, мокрое от дождя, внезапно скривилось в приступе горя. — Я его оруженосец, а он меня бросил.
Санса
Однажды, когда она была маленькой, в Винтерфелл пришел странствующий певец и прожил с ними полгода. Он был стар, с обветренным лицом и белыми волосами, но пел о доблестных рыцарях и прекрасных дамах. Когда он уходил, Санса горько плакала и просила отца не отпускать его. «Он уже трижды пропел все песни, которые знает, — мягко сказал дочери лорд Эддард. — Я не могу держать его здесь против воли. — Не надо плакать, к нам придут другие певцы».
Но минуло больше года, а они все не приходили. Санса молилась Семерым в септе и старым богам под сердце-деревом, прося их вернуть старика, а еще лучше прислать другого певца, молодого и красивого. Но боги не отвечали ей, и в чертогах Винтерфелла по-прежнему было тихо.
Тогда она была маленькой и глупой, теперь она взрослая девушка — и молит о тишине среди песен, звучащих каждую ночь.
Будь Орлиное Гнездо таким же, как другие замки, только крысы да тюремщики слышали бы пение мертвеца. Стены темниц надежно глушат и песни, и крики. Но небесные камеры открываются прямо в воздух, и каждый аккорд мертвеца отражается эхом от каменных плеч Копья Гиганта. А как он поет! О Пляске Драконов, о прекрасной Джонквиль и ее дураке, о Дженни из Старых Камней и Принце Стрекоз. Поет об изменах, о жестоких убийствах, о повешенных и кровной мести. Горе и печаль, вот о чем все его песни.
Нет в замке такого места, где Санса могла бы спастись от его музыки. Звуки поднимаются за ней по ступенькам винтовой лестницы, вторят плеску воды в ее ванне, ужинают с ней вечером и пробираются в спальню, когда она наглухо запирает ставни. Они пронизывают ее холодом, как здешний разреженный воздух. Снегопада в Гнезде не было со дня падения леди Лизы, но по ночам стоят жестокие холода.
Голос певца, красивый и сильный, стал даже как будто лучше, чем прежде, — боль, страх и тоска обогатили его. Санса не понимала, за что боги наделили таким голосом этого подлого человека. Он взял бы ее силой в Перстах, если бы Петир не приставил сира Лотора охранять ее. Он играл, заглушая крики Сансы, когда тетя Лиза хотела убить ее.
Санса постоянно напоминала себе об этом, но слушать его песни по-прежнему было невыносимо.
— Пожалуйста, — взмолилась она, придя к лорду Петиру, — заставьте его замолчать!
— Я дал ему слово, милая. — Петир Бейлиш, лорд Харренхолла, верховный лорд Трезубца, лорд-протектор Гнезда и Долины Аррен, поднял глаза от письма. После падения леди Лизы он написал не меньше ста писем. Санса видела, как улетают и прилетают вороны. — Уж лучше терпеть его песни, чем слушать его рыдания.
Да, пусть уж лучше поет, но…
— Но не всю же ночь напролет, милорд. Лорд Роберт плачет, потому что не может уснуть…
— Он горюет по матери — но что ж делать, раз она умерла. — Лорд Петир пожал плечами. — Осталось недолго. Завтра сюда поднимется лорд Нестор.
Санса уже встречалась однажды с лордом Нестором Ройсом после того, как Петир женился на ее тетке. Ройс — хранитель Ворот Луны, самого большого замка у подножия горы, охраняющего подходы к Гнезду. Свадебный кортеж остановился у него на всю ночь, прежде чем подняться к себе. Лорд Нестор едва взглянул на нее, но его предстоящий приезд вселял в Сансу ужас. Он к тому же Высокий Стюард Долины, доверенный вассал Джона Аррена и леди Лизы…
— Вы ведь… не допустите лорда Нестора к Мариллону, правда?
Петир отложил перо — видимо, лицо Сансы красноречиво выражало ужас, который она испытывала.
— Напротив. Буду настаивать, чтобы лорд его посетил. — Он жестом пригласил Сансу сесть рядом с собой. — Мы с Мариллоном пришли к согласию. Морд умеет убеждать весьма хорошо. Если же наш певец вопреки ожиданиям пропоет песенку, которая нам не придется по вкусу, мы с вами попросту скажем, что он лжет. Кому, по-вашему, лорд Нестор скорее поверит?
— Нам? — Сансе очень хотелось в это поверить.
— Ну конечно. Наша ложь ему только на пользу.
Огонь весело трещал в натопленной горнице, но Санса дрожала.
— Да… но что, если…
— Если лорд Нестор поставит честь выше выгоды? — Петир обнял Сансу за плечи. — Если он предпочтет истину и захочет воздать по закону за смерть своей госпожи? Я хорошо знаю лорда Нестора, милая. Не думаешь же ты, что я позволю ему причинить вред моей дочери?
Я не ваша дочь, думала Санса. Я Санса Старк из Винтерфелла, дочь лорда Эддарда и леди Кейтилин. Но вслух она этого не сказала. Если бы не Петир Бейлиш, это она, а не Лиза Аррен, улетела бы в холодное синее небо и разбилась о камни шестьюстами футами ниже. Он такой смелый — ей бы его отвагу. Сансе хотелось одного — лечь в постель, забиться под одеяло, спать и не просыпаться. После смерти Лизы она не проспала толком ни одной ночи.
— А не могли бы вы сказать лорду Нестору, что я нездорова или…
— Он захочет выслушать твои показания относительно гибели Лизы.
— Милорд, если Мариллон скажет, что было на самом деле…
— То есть солжет?
— Солжет? Ну да, если он солжет… это будет мое слово против его, а лорд Нестор посмотрит мне в глаза и увидит, как я напугана…
— Страх в твоем случае вполне уместен, Алейна, ведь ты видела нечто ужасное. Нестор будет тронут. — Петир сам посмотрел ей в глаза, будто видел их в первый раз. — У тебя глаза твоей матери, честные и невинные. Голубые, как море в солнечный день. Многие мужчины будут тонуть в них, когда ты подрастешь немного.
Санса не нашлась с ответом, и Петир добавил:
— Все, что от тебя требуется, — это сказать лорду Нестору то же самое, что ты сказала лорду Роберту.
Но Роберт — маленький мальчик, а лорд Нестор — зрелый муж, суровый и подозрительный… Роберта, слабого здоровьем, приходится оберегать от всего, даже от правды. «Порой мы вынуждены лгать из любви», — убеждал ее Петир.
— Лорду Роберту мы солгали, щадя его, — напомнила ему Санса.
— А на сей раз солжем, щадя себя. Иначе нам с тобой придется покинуть Гнездо через ту же дверь, что и Лиза. — Петир снова взялся за перо. — Мы попотчуем его ложью и борским золотым, а он проглотит все это и попросит еще, ручаюсь тебе.
Он и меня потчует ложью, подумала Санса, хотя и с самыми лучшими намерениями, желая утешить. Утешительная ложь не так уж страшна — если бы только в нее можно было поверить…
То, что наговорила ей тетка перед тем, как упасть, до сих пор не давало Сансе покоя. «Бред, — уверял ее Петир. — Моя жена была сумасшедшая, ты сама убедилась в этом». Да, верно. Я ничего не сделала, только построила замок из снега, а она хотела выбросить меня в Лунную Дверь. Меня спас Петир. Он любил мою мать и…
И ее тоже любит? Как может она сомневаться в этом? Он ведь спас ее.
Он спасал Алейну, свою дочь, нашептывал Сансе внутренний голос. Да, но ведь Алейна в то же время и Санса… а порой ей кажется, что и в самом лорде-протекторе живут два человека. Он Петир, ее защитник, умеющий развеселить и успокоить… и в то же время Мизинец, лорд, знакомый ей по Королевской Гавани — лорд, с хитрой улыбкой поглаживающий бороду и нашептывающий что-то королеве Серсее. Тот, Мизинец, не был ей другом. Когда Джофф велел побить Сансу, за нее вступился Бес, не Мизинец. Когда чернь хотела надругаться над ней, ее увез Пес, не Мизинец. Когда Ланнистеры против воли выдали ее за Тириона, ее утешал сир Гарлан Галантный, а не Мизинец. Мизинец ни разу даже пальцем не шевельнул ради нее, даже мизинцем.
А потом устроил ее побег. Она думала, что это придумал Донтос, старый пьяница, ее бедный Флориан, но замысел с самого начала принадлежал Петиру. Мизинец — всего лишь маска, которую он вынужден был носить. Санса, правда, порой затруднялась определить, где маска, а где истинное лицо. Они так похожи, Мизинец и лорд Петир. Она бы охотно сбежала от них обоих, но куда ей бежать? Винтерфелл сожжен, Бран и Рикон мертвы, Робб предательски убит в Близнецах вместе с их леди-матерью. Тирион осужден на смерть за убийство Джоффри — если Сансе вздумается вернуться в Королевскую Гавань, королева казнит и ее. Тетя, на чью помощь и защиту она надеялась, чуть не стала ее убийцей. Дядя Эдмар в плену у Фреев, двоюродный дед, Черная Рыба, осажден врагами в Риверране. Нет у нее места на всей земле, кроме Долины, и ни единого друга нет, кроме Петира.
В эту ночь мертвец спел «День, когда вешали Черного Робина», «Материнские слезы» и «Рейны из Кастамере». Потом замолчал, но, как только Санса начала засыпать, музыка полилась снова. Он спел «Шесть скорбей», «Опавшие листья» и «Алисанну» — грустные песни, одна грустнее другой. Санса представляла себе Мариллона в небесной келье, как он жмется в углу под шубой, подальше от черного неба, прижимая к груди свою лютню. Не нужно его жалеть, говорила она себе. Он тщеславен, жесток, и его ждет скорая смерть. Избавить его от этой участи она все равно не может, да и зачем? Он хотел взять ее силой. Петир спас ее не однажды, а дважды. Ложь порой бывает необходима. Только ложь и позволила ей остаться живой в Королевской Гавани. Если бы она не лгала Джоффри, его королевские гвардейцы избили бы ее в кровь.
После «Алисанны» певец снова умолк, и это позволило Сансе урвать час спокойного сна. Но как только рассвет проник сквозь ставни, ее разбудил тихий перебор струн. «Туманным утром» — песня для женского голоса, жалоба матери, отыскивающей единственного сына среди павших наутро после жестокой битвы. Понятно, однако, почему Мариллон ее выбрал. Мать оплакивает своего сына, а он — свои пальцы, свои глаза. Слова пронзали Сансу, как стрелы.
Скажите, где мальчик мой, добрый сир?
Где сын мой русоголовый?
Он обещал, что вернется ко мне,
В наш дом под соломенной кровлей…
Санса накрыла голову подушкой, чтобы не слышать больше, — но она уже проснулась, и настал день, когда лорд Нестор Ройс должен был подняться на гору.
Высокий Стюард со своими присными добрался до Гнезда во второй половине дня. Долина, золотая и алая, лежала внизу, ветер крепчал. С лордом приехал его сын сир Албар, не считая дюжины рыцарей и двадцати латников. Санса всматривалась в лицо незнакомых ей людей, гадая, друзья они или враги.
Петир встречал гостей в черном бархатном дублете с серыми рукавами и в серых бриджах. Черное делало его зеленовато-серые глаза чуть более темными. Рядом стоял мейстер Колемон с цепью, висящей свободно на длинной костлявой шее. Несмотря на то что мейстер был много выше, все взоры притягивал к себе лорд-протектор. От улыбок ради такого дня он решительно отказался. Выслушав имена рыцарей, которых представлял ему Ройс, он сказал:
— Добро пожаловать в замок, милорды. Мейстера Колемона вы знаете, а лорд Нестор, думаю, помнит и Алейну, мою побочную дочь.
— Разумеется. — Лорд Нестор, с наметившейся плешью, бычьей шеей, выпуклой грудью и сединой в бороде, на полдюйма склонил голову в знак приветствия.
Санса молча, боясь сказать что-нибудь не то, сделала реверанс. Петир помог ей встать.