Пианино из Иерусалима

– Правильно, терапия искусством!

В конверте, который оставила ей Маргарита Магр, лежала тысяча долларов. Обзвонив частные подмосковные пансионаты, Александра поняла, что этих денег хватит максимально месяца на три, даже при самых скромных условиях. У нее возникала мысль обратиться в британское посольство, но она откладывала звонок со дня на день. У нее на руках оказался совершенно посторонний человек с документами на чужое имя, впавший в деменцию иностранец, да к тому же – она не сомневалась в этом – убийца.

– Я подумаю над этим, – повторила она на прощание, разглядывая крошечную наряженную елочку на посту медсестер. – Я его заберу.

Рядом с елочкой на стойке она заметила знакомую цветную обложку большого формата. Это был ее подарок Артуру Камински. Подойдя к посту, Александра перелистала альбом, разглядывая страницы, сплошь исчерканные резкими каракулями, наползавшими друг на друга с немой бессильной яростью. Кое-где бумага была прорвана – так сильно нажимали на карандаш державшие его пальцы.

Артур Камински, забывший оба своих имени, больше не был художником.





* * *


…Новогодняя елка у нее все-таки появилась, и в этом был виноват Стас. Скульптор по собственной инициативе приволок ей такую пышную сосну, что Александра испугалась:

– Ты ее что, в лесу срубил?!

– На елочном базаре купил. – Стас набивал ведро обломками кирпичей, которые притащил в мешке. – Две сосны купил, последние взял. Одну тебе, другую Юлии.

– Да у меня и игрушек-то нет!

Стас установил сосну. Дерево было слишком высоким и тяжелым, заваливалось то направо, то налево. Наконец, его привязали к батарее.

– Игрушки не проблема, – заверил художницу Стас, любуясь сосной, – игрушки принесу. У Юлии полная кладовка елочных причиндалов. Вчера разбирали – я обалдел. Есть столетней давности.

– Если она захочет продать – найдется покупатель. – Александра вдыхала смолистый аромат, которым сосна наполняла кухню. Поставить дерево в комнате она не разрешила – раскидистое дерево лишило бы ее возможности передвигаться. – А лично мне ее игрушки столетней давности не нужны. А Марья Семеновна как же? Будет Новый год одна встречать?

– Зачем? – скульптор заботливо поправил вновь покосившуюся сосну. – Юлия ее к нам пригласила. Марья сказала, придет.

Марья Семеновна отыскала своего опального подопечного очень быстро. У нее было невероятное чутье, она всегда знала, кому надо позвонить, чтобы найти Стаса. На этот раз она позвонила сразу Александре, и та не стала скрывать правды. К тому же врать Марье Семеновне было вообще невозможно.

Суровая нянька скульптора немедленно приехала тогда из Пушкино, но страшная сцена, которой ожидала Александра, так и не разыгралась. Юлия Петровна, с ее сиреневыми локонами, манерными ужимками и детским кокетством, неожиданно понравилась несгибаемой наперснице Стаса. Марья Семеновна не стала настаивать на его возвращении и удалилась без скандала. Стас был ошеломлен и даже как будто разочарован. Александра над ним посмеивалась:

– Того и гляди она вас благословит. Что будешь делать? Женишься?

– Ты с ума сошла?! – Скульптор озадаченно растирал ладонью багровеющий шрам на лбу. – Это не для меня. Они с Марьей спелись, вот в чем беда. Заговор!

Стас и сейчас выглядел озабоченным. От его прежней беспечности античного героя не осталось и следа.

– После праздников сбегу, – решительно заявил он, отмывая намыленной мочалкой пальцы, испачканные смолой. – Все равно куда. Может, в Питер махну до весны. Пусть они обе успокоятся. А то сидим иногда втроем, пьем чай с вареньем, они переглядываются… Прямо жутко. Чувствую себя в кругу семьи. Лучше бы Марья меня побила, как обычно.

– А почему прямо сейчас не уедешь? – осведомилась Александра.

– Это значит разбить Юлии сердце. – Стас снова намылил мочалку. – Пусть встретит праздник в хорошем настроении. Хотя этот Новый год больше похож на Восьмое марта.

Вытирая руки, он поинтересовался:

– Ну, а у тебя что нового?

– Да ничего совершенно. – Она подала ему чистое полотенце. – Зарабатываю по мелочам. За весь декабрь был всего один неплохой аукцион, да еще…

Художница осеклась, и Стас закончил за нее:

– Это дурацкое пианино, да? Ты хоть хорошо на нем заработала?

– Более чем, – отмахнулась она. – Знаешь, у этрусков была такая казнь – тело жертвы привязывали к убийце, да так и оставляли. Смотреть глаза в глаза. Вот это пианино под окнами и было чем-то в таком роде. А я, получается, выступила в роли палача. И это хорошо оплатили. Я могла бы получить еще больше, но отказалась.

– Люди судят о человеке, глядя на то, что он приобрел, а Господь – глядя на то, от чего он отказался, – внезапно вымолвил Стас.

– Как-как? – переспросила художница.

– Это не я сказал, это я был на одних похоронах. – Скульптор возвел к потрескавшемуся потолку младенчески ясные голубые глаза. – По работе приехал – не всегда удается посмотреть на клиента в натуральном виде, а тут успел. Вдова пригласила. Обычно ведь приходится работать по фотографии, а скульптура трехмерна, ну и сходство получается приблизительное… Там много речей говорили, ну, я и пополнил свой культурный багаж.

Он тряхнул кудрями, изрядно посеченными сединой:

– Кстати, об этрусках – а что с тем мужиком, которого ты хотела гвоздодером из дома выковыривать? Он в себя-то пришел?

– Не целиком, – вздохнула Александра. – Теперь это чистый холст. Ничего не помнит. И родни никого. Забрать из больницы некому. Не поможешь мне его в пансионат отправить? Месяца на три денег хватит.

– Ради тебя – все что угодно, ты знаешь, – заверил ее Стас. – Еще с Марьей посоветуюсь, она в таких делах разбирается лучше, чем ты да я. А что через три месяца будет?


– Понимаешь, он тоже художник, кубист, и когда-то его картины продавались, но это было очень давно. И большого имени он себе не сделал. Я вот думаю, не попробовать ли продать его полотна? Они остались там, на Знаменке. Их ведь надо забрать, договор аренды до первого января. Но…

Александра беспомощно развела руками:

– Как я это сделаю без его согласия?! Он потерял свою личность, понимаешь? Ему нужен опекун. Жена на мои послания не отвечает.

– Что, других родственников нет? – сочувственно спросил Стас.

– Официально у Генриха Магра трое детей и пятеро внуков.

– И где они?

– Далеко. Значит, поговоришь с Марьей Семеновной? – Александра осторожно провела ладонью по пышной ветке. – Да тут шишки! Ты не знаешь, случайно, где поблизости продаются елочные гирлянды? Я что-то не замечала…

– Они продаются на каждом шагу, Саша. – Стас подошел к ней и тоже загляделся на сосну. – Просто с годами перестаешь их замечать. Старею я, что ли? Часто думаю – а что после меня останется? Десятки бюстов каких-то мужиков, которых я не знал и знать не хотел бы. Да и то они сами на себя не похожи, вдовы жалуются. Не тот, говорят, человек. Ни разу, кстати, вдовец бюст жены не заказал. Одних мужиков ваяю. Живу как растение, радуюсь жизни, как могу.

– Так бывает, что имя то, а человек не тот. – Александра вдыхала липкий, тревожный запах смолы. – Сосна пахнет как виолончель, правда? Канифолью. А что останется после меня, Стас? Совсем ничего. Но вот представь – живет на свете мальчик и погибает, не успев ничего сделать. И в его честь устраивают прекрасную аллею в городе на берегу моря.

В кухне внезапно потемнело – словно кто-то выключил солнце. Выглянув в окно, художница увидела, что небо, по-весеннему безмятежное уже несколько дней, стремительно оккупируют темные плотные тучи, обещающие снегопад. Снежинки, принесенные резким северо-западным ветром, уже мелькали в воздухе и в сумеречном свете казались серыми, как пепел.

– Пойдем искать гирлянду, – окликнула она непривычно задумчивого приятеля. – Ты прав – жизнь слишком коротка, чтобы отказываться от праздников.



* * *





notes


Notes




1




Мошав – вид сельских населенных пунктов в Израиле, представляющих собой сельскохозяйственную общину, действующую на кооперативных началах.





2




Соединенное Королевство Великобритании и Северной Ирландии. Илана Магр. Британский гражданин (англ.).





3




Сударыня, это дом семьи Хофман? (ивр.).





4