Песня вечных дождей
Часть 34 из 70 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Вот именно. Моя певчая птичка, я понимаю, что это трудно осуществить, но знаю, что ты справишься. Возможно, твоя жизнь будет наполнена паузами, но так безопаснее. И у тебя есть сестры. Если тебе страшно, равняйся на них. Используй их силу. Хватай их за руки, все, что угодно, лишь бы держаться. Ты должна сохранять спокойствие.
Спокойствие. Сохраняй спокойствие.
Вечное бремя Ларкиры – оставаться спокойной, беспечной и счастливой. Ибо альтернативу контролировать было гораздо труднее. Однако, если она смогла сдержать свои крики, когда ей отрубили палец, она могла промолчать и сейчас.
И хотя ее сердце разрывалось на части, когда она смотрела, как аллергия Дариуса усиливается, грозя ему смертью, у нее не было выбора. Она должна была выбрать свою семью. Ларкира боялась, что, если бы она пошевелилась, открыла рот, чтобы произнести хотя бы одно слово, все это взорвалось бы – комната, люди, возможно, даже замок. Тогда правда о магии ее семьи будет раскрыта, и их подвергнут остракизму – или, что еще хуже, травле. Она не могла поступить так с близкими, не могла отнять у них жизнь. Не тогда, когда уже забрала так много, став причиной такого количества боли, в том числе смерти ее собственной матери.
Поэтому, когда лицо Дариуса приобрело ужасающе багряный оттенок, Ларкира сидела неподвижно, вцепившись в подлокотники кресла и прикусив язык, пока вкус крови не заполнил ее рот.
Она рискнула взглянуть на герцога и увидела торжествующий блеск в его черных глазах, когда он смотрел, как пасынок подчиняется его воле. Ларкира подумала о покойной герцогине Джозефине, ее вещах и портретах, которые Хейзар прятал в своих покоях. Вспомнила прядь волос, так нежно стянутую шелком. Если этот мужчина когда-либо по-настоящему любил свою жену, как он мог так обращаться с ее единственным ребенком?
«Насколько по-настоящему темна твоя душа? – подумала Ларкира. – И насколько приятно было бы заставить ее замолчать?»
– Достаточно. – Голос герцога прогремел в тихом зале.
Рука Дариуса задрожала, замерев в нескольких дюймах ото рта. Капелька пота скатилась по его лбу, и именно тогда Ларкира увидела его, проблеск ясности в беспомощном взгляде. Ту часть Дариуса, которая могла чувствовать каждую крупицу этого страдания.
Огонь внутри нее разгорелся еще сильнее.
«В каком кошмаре я оказалась?» – Ларкира крепче сжала подлокотники. Как долго Дариус жил во всем этом ужасе?
Ларкира была свидетелем многих темных дел, творившихся в Королевстве Воров. Видела, как убивали людей, сдирали с плоти кожу, разрушали жизнь, но никогда не наблюдала жестокость по отношению к кому-то настолько ее не заслуживающему. Для тех, кто охотился на невинных, у Короля Воров было свое собственное наказание, и никто, слышавший крики грешников, не осмелился бы попытать счастья в такой игре.
– Ах, бедный мальчик, – сказал герцог, устало ссутулившись в кресле, его магия отступала от стен, пола, огня. С ее уходом сам воздух будто вздохнул с облегчением, слуги вдоль стен поникли, освободившись от воли герцога. С неистово колотящимся сердцем Ларкира смотрела, как Дариус, моргая, возвращается в сознание вместе с остальными.
Он резко бросил ложку, как будто она пылала. Рвано дыша, провел рукой по опухшему лицу, осознавая, что сделал, с каждым отчаянным глотком воздуха его кожа становилась все краснее.
– У тебя и правда аллергия. – Герцог удивленно приподнял бровь. – Не надо было есть так много. Полагаю, тебе следует оставить нас и привести себя в порядок? Да?
Дариус приподнялся, его стул заскрипел по полу. Молодой лорд слегка покачнулся, затем, пытаясь сохранить равновесие, положил руку на стол, и Ларкира привстала, желая помочь ему.
Опухшие глаза Дариуса встретились с ее собственными, безмолвно моля вернуться на место.
Не надо, – читалось в его взгляде. – Забудь о моем существовании.
То же самое невозможное требование она отдала магии, которая плавала в ее животе.
Ларкира с трудом сглотнула, прогоняя вниз, еще ниже и ниже дары, разворачивающиеся в ее горле, когда ей удалось вернуться на свое место. Когда она наконец почувствовала, что может говорить без вреда для себя, она повернулась к герцогу и спросила:
– Что с ним случилось? Он ужасно выглядит.
Ларкира постаралась разыграть из себя дурочку, ведь герцог думал, что она ничего не видела.
– Да, действительно. Но не беспокойтесь. – Хейзар махнул рукой. – С ним все будет в порядке.
Ларкира взглянула в сторону Дариуса, но его стул теперь был пуст, дверь в столовую медленно закрылась за ним. Облегчение, охватившее ее при виде побега, быстро сменилось страхом.
Теперь она осталась наедине с безумцем.
И не из тех, которых можно встретить в Королевстве Воров. Те были милыми. Ларкира могла отвлечь их чем-нибудь сладким, блестящим или сделать марионеткой с помощью своих способностей. Здесь же она была вынуждена обходиться без своих трюков. И без магии, а это, ну, было все равно что жить наполовину человеком. Словно еще один Лиренфаст, но хуже, потому что она даже не могла продемонстрировать свои таланты с помощью клинков.
По крайней мере, пока.
Ларкира снова посмотрела на закрытую дверь, на освободившееся место Дариуса. Справиться ли он с тем, что случилось? Имелось ли у него лекарство от аллергии?
Ей отчаянно хотелось выбежать из комнаты и выяснить это.
– Неосмотрительность моего пасынка не должна портить остальную часть нашего ужина. – Герцог щелкнул пальцами, побуждая слуг убрать тарелки и принести второе блюдо.
«Силы богов, – подумала она, глядя на кусок мяса, который поставили перед ней. – Как я могу есть после того, что только что видела?»
– Итак, моя дорогая. – Герцог принялся за свой ужин, заметно уставший, но все еще совершенно очаровательный и обаятельный мужчина. Ну, если не считать черного масла, все еще вытекающего из каждой его поры. – Расскажите мне больше о том, чем занимались, пока меня не было.
Ларкира на мгновение закрыла глаза.
Ей хотелось закричать: «Ты только что пытал своего пасынка перед комнатой, полной людей.
С помощью супа».
Но естественно она промолчала. В конце концов, она была Бассетт. Способная адаптироваться, преодолевающая трудности и более умная, чем самодовольный ублюдок, который сидел перед ней. Оставалось слишком много ответов, до которых нужно было докопаться, а еще обнаружить хранилища и освободить земли. «Меня ждет долгая игра», – снова и снова напоминала она себе. Долгая игра, которой суждено закончиться удовлетворительно. Поэтому, пока молодой лорд лежал, дрожа от боли где-то в замке, задыхаясь при каждом вдохе, Ларкира оставалась с герцогом, болтая, улыбаясь и следя за тем, чтобы съесть все до последнего кусочка.
В то же время представляя, что каждый кусочек Хейзара станет для него последним.
Глава 18
Забудь, что я существую.
Перед глазами Ларкиры стоял пронизанный мукой взгляд Дариуса. Его боль казалась отражением ее собственной злости, что заставляло лишь быстрее идти сквозь полуночный ливень, сопровождаемый яростными порывами ветра и вспышками молний, освещающих дорожку вдоль западного крыла замка. Однако девушка ни капли не промокла, пока пела, создавая вокруг себя защитный пузырь беззвучной невидимости. Ее песня рассказывала о лете в полях; гул голоса был подобен солнцу, висевшему высоко в небе и согревающему все вокруг. Ларкира вытолкнула свою магию наружу, теплая ласка скользнула по ее коже как раз в тот момент, когда буря, налетевшая на нее, попытался проникнуть внутрь. Но все было тщетно, вода стекала по поверхности воздушного щита, окружавшего девушку. После сцены за ужином отец, несомненно, поймет, что время прятать свои силы истекло. Пост закончился.
Ларкира не знала точно, какая из дверей вела в спальню Дариуса, но, войдя в крыло, позволила интуиции вести ее вперед. Она прошла мимо скромно обставленной приемной, небольшой личной библиотеки и детской, застеленной белыми простынями. Ничего, для изучения комнат будут и другие ночи. Нынешняя предназначалась для кое-чего более важного.
Продолжая идти, Ларкира наконец направилась к закрытым двойным дверям в конце коридора. Снизу просачивалось теплое оранжевое свечение.
«Он здесь», – подумала она. Хотя Дариус был лишен даров, Ларкира начала распознавать его личную энергию; она взывала к ней, нагревала ее кожу, как будто молодой лорд и вправду обладал магией.
Девушка прижала руку к твердому дереву, и дверь со скрипом приоткрылась. Песня Ларкиры замерла у нее на губах, а сердце продолжало бешено колотиться, когда она неуверенно вошла внутрь.
Здесь, в его комнатах, присущий Дариусу аромат гвоздик казался более насыщенным, и на мгновение это отвлекло Ларкиру.
– Дариус, – тихо позвала Ларкира.
Возможно Ларкире было неуместно находиться в его покоях, но приличия больше не имели значения. Она хотела убедиться, что с ним все в порядке и, если будет на то воля богов, он жив!
Ее взгляд пробежался по огромной комнате, стульям и столам. Балконные двери были распахнуты настежь, впуская сильный ветер, который боролся с пылающим камином, расположенным у дальней стены. Затем взгляд девушки остановился на кровати в центре и лежащей там фигуре.
Ларкира затаила дыхание, устремилась к Дариусу, но сердце с облегчением забилось быстрее, стоило ей увидеть, как он дышит во сне.
Она быстро сочинила новую песню, колыбельную, которая еще глубже погрузила его разум в сон. Только тогда Ларкира осмелилась расслабиться, и, властно взмахнув рукой, со свистом закрыла балконную дверь, заперев ее на засов. Пространство, казалось, вздохнуло с облегчением, спальня наполнилась теплом и тишиной.
Тем не менее зрелище, представшее перед ней, было далеко не приятным, и пропитанное яростью напряжение сжало ее горло, когда она увидела уродливые пятна на коже и опухшие глаза лорда. Все выглядело не так плохо, как за ужином, но Дариус запутался в простынях, как будто даже во сне все еще боролся со своим монстром. Ларкира подошла ближе. У нее не было точного плана, когда она изначально направлялась сюда, но теперь, увидев Дариуса, обнаружив его без сознания, она знала, что должна сделать.
Ларкира сделала глубокий вдох, прежде чем выдавить песню, которую отец обычно пел ей с сестрами, ту, которую, по его словам, любила их мать. Мелодия всегда успокаивала Ларкиру по ночам, и, присев на край кровати Дариуса, она окутала его звуками музыки, словно теплым компрессом.
Дитя мое, на звезды взгляни,
Сияют они вдали.
То мои руки тебя обнимают,
Веки скорее сомкни.
Сие расстоянье сплошной мираж,
Свет мой ласкает образ ваш.
Пусть ночь прогонит тревоги, заботы,
Услышь колыбельной лишь первые ноты.
Без тьмы, моя искорка, света нет,
Мой голос приносит заката цвет.
Раскрой все секреты и тайны,
Наш мир полон их не случайно.
Дитя мое, на звезды взгляни,
Танцуют они вдали.
Любовью моей тебя озаряют,
Спокойствие. Сохраняй спокойствие.
Вечное бремя Ларкиры – оставаться спокойной, беспечной и счастливой. Ибо альтернативу контролировать было гораздо труднее. Однако, если она смогла сдержать свои крики, когда ей отрубили палец, она могла промолчать и сейчас.
И хотя ее сердце разрывалось на части, когда она смотрела, как аллергия Дариуса усиливается, грозя ему смертью, у нее не было выбора. Она должна была выбрать свою семью. Ларкира боялась, что, если бы она пошевелилась, открыла рот, чтобы произнести хотя бы одно слово, все это взорвалось бы – комната, люди, возможно, даже замок. Тогда правда о магии ее семьи будет раскрыта, и их подвергнут остракизму – или, что еще хуже, травле. Она не могла поступить так с близкими, не могла отнять у них жизнь. Не тогда, когда уже забрала так много, став причиной такого количества боли, в том числе смерти ее собственной матери.
Поэтому, когда лицо Дариуса приобрело ужасающе багряный оттенок, Ларкира сидела неподвижно, вцепившись в подлокотники кресла и прикусив язык, пока вкус крови не заполнил ее рот.
Она рискнула взглянуть на герцога и увидела торжествующий блеск в его черных глазах, когда он смотрел, как пасынок подчиняется его воле. Ларкира подумала о покойной герцогине Джозефине, ее вещах и портретах, которые Хейзар прятал в своих покоях. Вспомнила прядь волос, так нежно стянутую шелком. Если этот мужчина когда-либо по-настоящему любил свою жену, как он мог так обращаться с ее единственным ребенком?
«Насколько по-настоящему темна твоя душа? – подумала Ларкира. – И насколько приятно было бы заставить ее замолчать?»
– Достаточно. – Голос герцога прогремел в тихом зале.
Рука Дариуса задрожала, замерев в нескольких дюймах ото рта. Капелька пота скатилась по его лбу, и именно тогда Ларкира увидела его, проблеск ясности в беспомощном взгляде. Ту часть Дариуса, которая могла чувствовать каждую крупицу этого страдания.
Огонь внутри нее разгорелся еще сильнее.
«В каком кошмаре я оказалась?» – Ларкира крепче сжала подлокотники. Как долго Дариус жил во всем этом ужасе?
Ларкира была свидетелем многих темных дел, творившихся в Королевстве Воров. Видела, как убивали людей, сдирали с плоти кожу, разрушали жизнь, но никогда не наблюдала жестокость по отношению к кому-то настолько ее не заслуживающему. Для тех, кто охотился на невинных, у Короля Воров было свое собственное наказание, и никто, слышавший крики грешников, не осмелился бы попытать счастья в такой игре.
– Ах, бедный мальчик, – сказал герцог, устало ссутулившись в кресле, его магия отступала от стен, пола, огня. С ее уходом сам воздух будто вздохнул с облегчением, слуги вдоль стен поникли, освободившись от воли герцога. С неистово колотящимся сердцем Ларкира смотрела, как Дариус, моргая, возвращается в сознание вместе с остальными.
Он резко бросил ложку, как будто она пылала. Рвано дыша, провел рукой по опухшему лицу, осознавая, что сделал, с каждым отчаянным глотком воздуха его кожа становилась все краснее.
– У тебя и правда аллергия. – Герцог удивленно приподнял бровь. – Не надо было есть так много. Полагаю, тебе следует оставить нас и привести себя в порядок? Да?
Дариус приподнялся, его стул заскрипел по полу. Молодой лорд слегка покачнулся, затем, пытаясь сохранить равновесие, положил руку на стол, и Ларкира привстала, желая помочь ему.
Опухшие глаза Дариуса встретились с ее собственными, безмолвно моля вернуться на место.
Не надо, – читалось в его взгляде. – Забудь о моем существовании.
То же самое невозможное требование она отдала магии, которая плавала в ее животе.
Ларкира с трудом сглотнула, прогоняя вниз, еще ниже и ниже дары, разворачивающиеся в ее горле, когда ей удалось вернуться на свое место. Когда она наконец почувствовала, что может говорить без вреда для себя, она повернулась к герцогу и спросила:
– Что с ним случилось? Он ужасно выглядит.
Ларкира постаралась разыграть из себя дурочку, ведь герцог думал, что она ничего не видела.
– Да, действительно. Но не беспокойтесь. – Хейзар махнул рукой. – С ним все будет в порядке.
Ларкира взглянула в сторону Дариуса, но его стул теперь был пуст, дверь в столовую медленно закрылась за ним. Облегчение, охватившее ее при виде побега, быстро сменилось страхом.
Теперь она осталась наедине с безумцем.
И не из тех, которых можно встретить в Королевстве Воров. Те были милыми. Ларкира могла отвлечь их чем-нибудь сладким, блестящим или сделать марионеткой с помощью своих способностей. Здесь же она была вынуждена обходиться без своих трюков. И без магии, а это, ну, было все равно что жить наполовину человеком. Словно еще один Лиренфаст, но хуже, потому что она даже не могла продемонстрировать свои таланты с помощью клинков.
По крайней мере, пока.
Ларкира снова посмотрела на закрытую дверь, на освободившееся место Дариуса. Справиться ли он с тем, что случилось? Имелось ли у него лекарство от аллергии?
Ей отчаянно хотелось выбежать из комнаты и выяснить это.
– Неосмотрительность моего пасынка не должна портить остальную часть нашего ужина. – Герцог щелкнул пальцами, побуждая слуг убрать тарелки и принести второе блюдо.
«Силы богов, – подумала она, глядя на кусок мяса, который поставили перед ней. – Как я могу есть после того, что только что видела?»
– Итак, моя дорогая. – Герцог принялся за свой ужин, заметно уставший, но все еще совершенно очаровательный и обаятельный мужчина. Ну, если не считать черного масла, все еще вытекающего из каждой его поры. – Расскажите мне больше о том, чем занимались, пока меня не было.
Ларкира на мгновение закрыла глаза.
Ей хотелось закричать: «Ты только что пытал своего пасынка перед комнатой, полной людей.
С помощью супа».
Но естественно она промолчала. В конце концов, она была Бассетт. Способная адаптироваться, преодолевающая трудности и более умная, чем самодовольный ублюдок, который сидел перед ней. Оставалось слишком много ответов, до которых нужно было докопаться, а еще обнаружить хранилища и освободить земли. «Меня ждет долгая игра», – снова и снова напоминала она себе. Долгая игра, которой суждено закончиться удовлетворительно. Поэтому, пока молодой лорд лежал, дрожа от боли где-то в замке, задыхаясь при каждом вдохе, Ларкира оставалась с герцогом, болтая, улыбаясь и следя за тем, чтобы съесть все до последнего кусочка.
В то же время представляя, что каждый кусочек Хейзара станет для него последним.
Глава 18
Забудь, что я существую.
Перед глазами Ларкиры стоял пронизанный мукой взгляд Дариуса. Его боль казалась отражением ее собственной злости, что заставляло лишь быстрее идти сквозь полуночный ливень, сопровождаемый яростными порывами ветра и вспышками молний, освещающих дорожку вдоль западного крыла замка. Однако девушка ни капли не промокла, пока пела, создавая вокруг себя защитный пузырь беззвучной невидимости. Ее песня рассказывала о лете в полях; гул голоса был подобен солнцу, висевшему высоко в небе и согревающему все вокруг. Ларкира вытолкнула свою магию наружу, теплая ласка скользнула по ее коже как раз в тот момент, когда буря, налетевшая на нее, попытался проникнуть внутрь. Но все было тщетно, вода стекала по поверхности воздушного щита, окружавшего девушку. После сцены за ужином отец, несомненно, поймет, что время прятать свои силы истекло. Пост закончился.
Ларкира не знала точно, какая из дверей вела в спальню Дариуса, но, войдя в крыло, позволила интуиции вести ее вперед. Она прошла мимо скромно обставленной приемной, небольшой личной библиотеки и детской, застеленной белыми простынями. Ничего, для изучения комнат будут и другие ночи. Нынешняя предназначалась для кое-чего более важного.
Продолжая идти, Ларкира наконец направилась к закрытым двойным дверям в конце коридора. Снизу просачивалось теплое оранжевое свечение.
«Он здесь», – подумала она. Хотя Дариус был лишен даров, Ларкира начала распознавать его личную энергию; она взывала к ней, нагревала ее кожу, как будто молодой лорд и вправду обладал магией.
Девушка прижала руку к твердому дереву, и дверь со скрипом приоткрылась. Песня Ларкиры замерла у нее на губах, а сердце продолжало бешено колотиться, когда она неуверенно вошла внутрь.
Здесь, в его комнатах, присущий Дариусу аромат гвоздик казался более насыщенным, и на мгновение это отвлекло Ларкиру.
– Дариус, – тихо позвала Ларкира.
Возможно Ларкире было неуместно находиться в его покоях, но приличия больше не имели значения. Она хотела убедиться, что с ним все в порядке и, если будет на то воля богов, он жив!
Ее взгляд пробежался по огромной комнате, стульям и столам. Балконные двери были распахнуты настежь, впуская сильный ветер, который боролся с пылающим камином, расположенным у дальней стены. Затем взгляд девушки остановился на кровати в центре и лежащей там фигуре.
Ларкира затаила дыхание, устремилась к Дариусу, но сердце с облегчением забилось быстрее, стоило ей увидеть, как он дышит во сне.
Она быстро сочинила новую песню, колыбельную, которая еще глубже погрузила его разум в сон. Только тогда Ларкира осмелилась расслабиться, и, властно взмахнув рукой, со свистом закрыла балконную дверь, заперев ее на засов. Пространство, казалось, вздохнуло с облегчением, спальня наполнилась теплом и тишиной.
Тем не менее зрелище, представшее перед ней, было далеко не приятным, и пропитанное яростью напряжение сжало ее горло, когда она увидела уродливые пятна на коже и опухшие глаза лорда. Все выглядело не так плохо, как за ужином, но Дариус запутался в простынях, как будто даже во сне все еще боролся со своим монстром. Ларкира подошла ближе. У нее не было точного плана, когда она изначально направлялась сюда, но теперь, увидев Дариуса, обнаружив его без сознания, она знала, что должна сделать.
Ларкира сделала глубокий вдох, прежде чем выдавить песню, которую отец обычно пел ей с сестрами, ту, которую, по его словам, любила их мать. Мелодия всегда успокаивала Ларкиру по ночам, и, присев на край кровати Дариуса, она окутала его звуками музыки, словно теплым компрессом.
Дитя мое, на звезды взгляни,
Сияют они вдали.
То мои руки тебя обнимают,
Веки скорее сомкни.
Сие расстоянье сплошной мираж,
Свет мой ласкает образ ваш.
Пусть ночь прогонит тревоги, заботы,
Услышь колыбельной лишь первые ноты.
Без тьмы, моя искорка, света нет,
Мой голос приносит заката цвет.
Раскрой все секреты и тайны,
Наш мир полон их не случайно.
Дитя мое, на звезды взгляни,
Танцуют они вдали.
Любовью моей тебя озаряют,