Песня Свон
Часть 92 из 130 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
- Видишь? - ликовал он. - Я говорил тебе, что это чудо! Нужно только знать, как его держать!
Две маленькие веточки, выступающие на противоположных сторонах Плаксы, колебались на кончиках пальцев Аарона. Другой край лозы поднимался и опускался, вверх и вниз как насос. Аарон гордо ухмылялся своему волшебному трюку, блестя глазами и зубами по мере того как вокруг собиралось все больше народа.
- Я думаю, что ты мог бы и нас найти, - удивленно сказал Джош.
- А? - спросил Аарон, пока Плакса продолжала указывать направление на свежую воду.
Стоя на ступеньках, Сестра почувствовала, как чья-то рука схватила ее за плечо. Она повернулась и увидела стоящего там Робина. Он пытался говорить, но был так взволнован, что не мог ничего произнести. Она увидела у него на щеке отпечаток руки и, чуть не оттолкнув его, вбежала в хижину, когда Свон вышла в дверной проем, завернув высокое худое тело в одеяло, на неуверенных как у олененка ногах. Она щурилась и моргала от тусклого серого света.
Сестру сейчас можно было бы сбить даже снежинкой, а потом она услышала шепот Робина.
- О-о, - как будто его что-то ударило физически, и она все поняла.
Анна взглянула, оторвавшись от качающейся лозы, потом Джош повернулся и увидел то, что другие уже увидели. Он сделал шаг, другой, третий, а потом бросился бежать, как будто ставя рекорд.
Он запрыгал по ступенькам, а Свон уже почти подошла к нему и была готова упасть. Он схватил ее прежде, чем она успела упасть, прижал к груди и подумал: Слава Богу, слава Богу, что моя дочь вернулась!
Он опустил свою деформированную голову ей на плечо и заплакал - и Свон на этот раз услышала не звук боли, а песню обретенной радости.
ЧАСТЬ ДВЕНАДЦАТАЯ. ИСТИННЫЕ ЛИЦА
70. СЫН МИСТЕРА КЕЙДИНА
Свон шла вдоль ряда зеленых и растущих кукурузных стеблей, а в это время над кострами свистел снежный шквал. По обеим сторонам около нее шли Джош и Сестра, а рядом с ними еще по мужчине с винтовкой, которые острыми глазами следили за появлением рыси или любого другого хищника.
Прошло три дня с тех пор, как проснулась Свон. Пальто с заплатками разных цветов, которое сшила для нее Глория, согревало ее стройное тело, а голову защищала белая вязаная шапка, которая была одним из дюжины подарков, которые принесли благодарные люди Мериз Рест для нее ко входной двери хижины Глории. Она не могла надеть все: пальто, перчатки, носки и шапочки, которые ей были предложены, и остальная одежда попала в ящики буфета, чтобы потом ее перераспределили среди тех, чья одежда уже совсем износилась.
Ее внимательные темно-синие глаза с отблесками красного и золотого вбирали в себя свежие стебельки, которые высотой были уже примерно четыре фута и начинали темнеть. За краем шапочки волосы Свон развевались, как язычки огня. Кожа ее была все еще очень бледной, а щеки покраснели от холодного ветра. Лицо было костлявым, нуждалось в питании и полноте, но это могло бы прийти потом. Все, что занимало сейчас ее внимание, - это была кукуруза.
Костры горели по всему полю, и добровольцы из Мериз Рест круглые сутки сторожили и охраняли от рысей, ворон, всего остального, что могло уничтожить стебельки. Довольно часто приходила еще одна группа добровольцев, с ведрами и черпаками со свежей водой из нового колодца, который вырыли два дня назад лопатами и мотыгами. Вкус воды будил воспоминания всех, кто ее пробовал, напоминая им о почти забытых вещах: о вкусе чистого, холодного горного воздуха, о сладости рождественских гостинцев, о тонком вине, которое стояло в бутылке полсотни лет, ожидая пока его оценят, и о дюжине других, каждая из которых неповторима и является частью счастливой жизни. Воду больше не получали из радиоактивного снега, и люди уже стали чувствовать себя сильнее, а их болезни, головные боли и ангины начали слабеть.
Джин Скалли и Зэхиэл Эпштейн так и не вернулись. Тела их не нашли, и Сестра была уверена, что они погибли. И так же была уверена, что человек с алым глазом все еще был где-то в Мериз Рест. Сестра держала свою кожаный футляр еще крепче, чем прежде, но теперь она задавала себе вопрос, не потеряла ли она интерес к стеклянному кольцу и не перенесла ли свое внимание на Свон.
Сестра и Джош толковали о том, что за существо это может быть человек с алым глазом. Она не знала, верит ли она в Дьявола с рогами и раздвоенным хвостом, но она очень хорошо знала, что Зло существует. Если он искал их в течение семи лет, то это означает, что он не всеведущ. Он мог быть коварным, мог иметь интуицию, острую как лезвие бритвы, мог уметь менять свое лицо по желанию, и поджигать людей как факел, но он был туп и имел промахи. И может самая большая его слабость была в том, что он считал себя чертовски умнее людей.
Свон замедлила осмотр, потом приблизилась к одному из более мелких стебельков. Его листочки еще были покрыты темно-красными точками от крови, текшей из ее рук. Она сняла одну из перчаток и коснулась тонкого стебелька, почувствовала покалывание, начинающееся где-то у нее в ногах, поднимающееся выше к позвоночнику, потом через руки и пальцы проникающее в растение, как слабый электрический ток.
Она с детства считала это чувство нормальным; но теперь она спрашивала себя, не было ли ее тело целиком подобно Плаксе - она принимала и проводила энергию Земли и могла направить ее через свои пальцы в семена, деревья, растения. Может, все было гораздо больше, может, она никогда на самом деле не могла понять, что это такое, но она могла закрыть глаза и видеть снова те чудесные сцены, которые ей показывало стеклянное кольцо, и она знала, что должна посвятить остаток жизни их воплощению.
По предложению Свон, основания стеблей были обвязаны тряпками и старой бумагой, чтобы предохранить насколько возможно молодые корешки от холода. Твердую почву разбивали лопатами и мотыгами, и каждые четыре-пять футов между рядами была вырыта ямка, в эти ямки наливали чистой воды, и если прислушаться при затихающем ветре, то можно было услышать, как жадно пьет земля.
Свон шла дальше, часто останавливаясь, чтобы коснуться стебля или наклониться и растереть между пальцами землю. Было похоже, как будто из ее пальцев выпрыгивают искорки. Но она чувствовала себя неловко от того, что вокруг нее все время столько людей - особенно мужчин с винтовками. Такова уж судьба, чтобы вокруг были люди, наблюдавшие за тобой, желающие дотронуться до тебя и дать тебе одежду прямо со своего плеча. Она никогда раньше не чувствовала себя особенной, и сейчас не чувствовала тоже. Ее способность заставлять злаки расти - это всего лишь то, что она умеет делать, так же как Глория может сшить из лоскутков пальто, а Пол может заставить снова заработать маленький печатный пресс. У каждого есть какой-то талант, и Свон знала, какой талант есть у нее.
Она прошла несколько футов вперед, и почувствовала, что кто-то не нее смотрит.
Она повернула голову, чтобы посмотреть на Мериз Рест, и увидела, что он стоит на краю поля, его каштановые волосы длиной до плеч развевались по ветру.
Сестра проследила взгляд Свон и тоже его увидела. Она знала, что Робин Оукс все утро следует за ними, но не подходит. За прошедшие три дня он отклонял все приглашения зайти в хижину Глории; он довольствовался сном у костра, и Сестра с интересом отметила, что он вынул из волос все перья и косточки животных.
Сестра взглянула на Свон и увидела, что та покраснела и быстро отвернулась. Джош был занят тем, что наблюдал за лесом, чтобы не вышли рыси, и не заметил этой маленькой драмы. Как каждый мужчина, подумала Сестра, он за деревьями не видит леса.
- Они хорошо растут, - сказала Свон Сестре, чтобы отвлечься от Робина Оукса.
Голос у нее был неровным и слегка писклявый, и Сестра улыбнулась под маской Иова.
- От костров воздух здесь теплее. Я чувствую, что кукуруза растет хорошо.
- Рада слышать это, - ответила Сестра.
Свон была удовлетворена. Она подходила к каждому костру, разговаривая с добровольцами, спрашивала, не надо ли кого-нибудь заменить, не нужно ли им воды или супа, который готовили Глория, Анна или кто-нибудь из женщин. Она обязательно благодарила их за то, что они сторожат поле и отгоняют кружащихся ворон. Воронам, конечно, тоже нужно есть, но пусть ищут себе еду где-нибудь в другом месте. Свон заметила девочку-подростка, у которой не было перчаток, и отдала ей свою пару. Омертвевшая кожа еще шелушилась на ладонях Свон, но все остальное на руках уже зажило.
Она остановилась у деревянной доски, отмечавшей могилу Расти. Она совсем ничего не помнила из событий той ночи, кроме видения человека с алым глазом. Не было возможности сказать Расти, что он для нее значил и как она его любила. Она вспомнила, как Расти делал красные шарики, которые появлялись и исчезали во время представления в программе чудес "Странствующего шоу", тем самым зарабатывая старую банку бобов или фруктовый коктейль. Теперь он принадлежал земле, сложив свои крепкие руки, и мог спать долго и спокойно. А чудеса его еще жили - в ней, в Джоше, в зеленых стебельках, трепетавших на ветру и обещавших продолжение жизни.
Свон, Джош и Сестра пошли полем обратно, сопровождаемые двумя вооруженными охранниками. И Свон и Сестра заметили, что Робин Оукс уже исчез. И Свон почувствовала укол разочарования.
Пока они шли по переулкам к хижине Глории, дети прыгали вокруг Свон. Сердце у Сестры сильно билось, когда она всматривалась в переулки, которыми они проходили, стараясь заметить змеиное движение - и ей показалось, что она слышит скрип колес красной коляски где-то поблизости, но звук затих, и она не была уверена, был ли он вообще.
Их ждал, стоя у подножия ступенек и разговаривая с Полом Торсоном, высокий худой мужчина с бледно-голубым шрамом, диагональю проходящим по лицу. Руки Пола были измазаны дочерна грязью и красками, которые смешивали он и Глория, чтобы получить чернила для печатания бюллетеня. На улице и около хижины были десятки людей, пришедших взглянуть на Свон. Они расступились, когда она приблизилась к этому человеку.
Сестра встала между ними, напряженная и готовая ко всему. Но она не ощутила промозглой отталкивающей волны холода, идущей от него, - а только запах тела. Глаза его были почти того же цвета, что и рубцы. На нем было пальто из тонкой ткани, голова была голая, пучки черных волос торчали на обожженном черепе.
- Мистер Кейдин ждет, чтобы повидаться со Свон, - сказал Пол. - С ним все в порядке.
Сестра сразу же расслабилась, доверяя интуиции Пола.
- Я думаю, что тебе нужно послушать, что он скажет.
Кейдин обратил свое внимание на Свон.
- Мы с семьей живем вон там. - Он указал в направлении сгоревшей церкви. У него был скучный акцент жителя Среднего Запада, и голос дрожащий, но четкий. - У нас с женой трое мальчиков. Старшему шестнадцать, и до сегодняшнего дня у него на лице было то же, что, я полагаю, было и у вас. - Он кивнул в сторону Джоша. - Вот такое. Эти наросты.
- Это "маска Иова", - сказала Сестра. - Но что вы имеете в виду, говоря до сегодняшнего утра?
- У Бена начался сильный жар. Он был так слаб, что едва двигался. А потом... рано утром сегодня... она просто треснула и открылась.
Сестра и Свон посмотрели друг на друга.
- Я слышал, что у вас было то же самое, - продолжал Кейдин. - Вот почему я и пришел. Я знаю, что многие хотели бы увидеться с вами, но... не могли бы вы прийти к нам и взглянуть на Бена?
- Не думаю, что Свон могла бы что-то сделать для вашего сына, сказал Джош. - Она не врач.
- Не в этом дело. Бен чувствует себя хорошо. Я благодарю Бога за то, что эта штука треснула, потому что он едва мог дышать. Дело в том, - он снова посмотрел на Свон. - Он стал другой, - тихо сказал Кейдин. Пожалуйста, зайдите на него посмотреть. Это не отнимет много времени.
Выражение сильной потребности на его лице тронуло ее. Она кивнула, и они пошли за ним по улице в переулок мимо сгоревших развалин церкви Джексона Боуэна и опять через лабиринт лачуг, маленьких хибарок, куч человеческих отбросов, обломков и даже картонных коробок, которые некоторые сколачивали, чтобы туда втиснуться. Они перешли через грязную лужу глубиной до лодыжки и поднялись на пару деревянных ступеней, войдя в хижину, которая была даже меньше и хилее, чем у Глории. В ней была только одна комната, а на стенах были прибиты для уплотнения старые газеты и журналы, так что совсем не оставалось места, не покрытого пожелтевшими заголовками, статьями и картинками из ушедшего мира.
Жена Кейдина с болезненным, в свете единственного фонаря, лицом держала на тонких руках спящего ребенка. Мальчик лет девяти-десяти, хрупкий и испуганный, хватался за ноги матери и пытался спрятаться, когда пришли чужие. В комнате была кушетка со сломанными пружинами и старая стиральная машина с ручкой, электрическая печка - ископаемая, подумал Джош, - в которой горели обломки дерева, угольки и мусор, давая слабый огонь и немного тепла. Рядом с кучей матрасов на полу стоял деревянный стул, на котором под грубым коричневым одеялом лежал старший сын Кейдина.
Свон подошла к матрасам и взглянула на лицо мальчика. Вокруг его головы лежали куски маски Иова, похожие на серые глиняные обломки, и она видела липкую желеобразную массу, прилипшую к этим кускам изнутри.
Мальчик, у которого было совсем белое лицо, а голубые глаза блестели от лихорадки, пытался встать, но был слишком слаб. Он отбросил от лба темные сальные волосы.
- Это вы - ОНА, да? - спросил он. - Девушка, которая стала сажать кукурузу?
- Да.
- Это действительно великая вещь. Из кукурузы можно столько всего сделать.
- Я тоже так думаю.
Свон вглядывалась в черты его лица; кожа его была безупречно гладкая, почти светилась в свете фонаря. У него была сильная челюсть и нос с тонкой переносицей, который на конце слегка заострялся. В целом, он был красивый мальчик, и Свон знала, что он вырастет красивым мужчиной, если выживет. Она не могла понять, почему Кейдин хотел, чтобы она на него посмотрела.
- Конечно! - на этот раз мальчик сел, возбужденный и с блестящими глазами. - Ее можно жарить и варить, делать оладьи и пироги, даже выжимать из нее масло. Еще из нее можно делать виски. Я все о ней знаю, потому что в начальной школе в Айове делал реферат о кукурузе.
Он замолчал, потом попытался дотронуться дрожащей рукой до левой стороны лица.
- Что со мной случилось?
Она посмотрела на Кейдина, который делал ей, Джошу и Сестре знак выйти за ним.
Когда Свон отвернулась от матрасов, ей в глаза бросился заголовок газеты, приклеенной к стене: "Со звездными войнами - все хорошо". Там была еще фотография важно выглядевших мужчин в костюмах и галстуках, улыбающихся и поднимающих руки в знак победы. Она не знала о чем это, потому что никто из этих мужчин не был ей знаком. Они выглядели очень довольными, одежда на них смотрелась чистой и новой, волосы были в замечательном порядке. Все они были чисто выбриты, и Свон подумала, приходилось ли им когда-нибудь приседать около ведра, чтобы умыться.
Потом она вышла к остальным.
- Ваш сын прекрасно выглядит, - говорила Свон Кейдину. - Вам следует быть довольным.
- Я рад. Я благодарен Богу, что эта штука сошла с его лица. Но дело не в этом.
- Ладно. А в чем?
- Это лицо не моего сына. По крайней мере... это не то, что мы видели до того, как на нем появилась эта корка.
- У Свон лицо сгорело, когда упали бомбы, - сказал Джош. - Она тоже выглядит не так, как раньше.
- Моего сына не изуродовало семнадцатого июля, - спокойно ответил Кейдин. - Он вообще вряд ли пострадал. Он всегда был хорошим мальчиком, и мы с матерью его очень любим, но... Бен родился с врожденными недостатками. У него было красное родимое пятно, покрывавшее всю левую сторону лица, врачи называют это "винное пятно". И челюсть у него была деформирована. В Седар Рэпидсе его оперировал специалист, но положение было таким тяжелым, что... большой надежды не было. Но у Бена всегда была сила воли. Он хотел ходить в обычную школу, чтобы с ним обращались как со всеми, не лучше и не хуже. - Он посмотрел на Свон. - Цвет волос и глаза у него такие же, как и раньше, но исчезло родимое пятно, и челюсть у него больше не деформирована, и... - он замялся, качая головой.
- И что?
Он колебался, стараясь найти слова, а потом поднял на нее взгляд.
- Я всегда говорил ему, что истинная красота глубже, чем кожа. Я всегда говорил ему, что истинная красота это то, что внутри, в сердце и в душе. - Слезы покатились по правой щеке Кейдина. - А теперь Бен выглядит так, каким он всегда для меня был глубоко внутри. Я думаю, что теперь... наружу проступает лицо его души. - Его собственное лицо было натянуто то ли от улыбки, то ли от плача. - Это не безумие - думать так?
- Нет, - ответила Сестра, - я думаю, что это чудесно. Он красивый мальчик.
- И всегда был, - сказал Кейдин и на этот раз позволил себе улыбнуться.
Он вернулся к своей семье, а другие отправились через грязную лужу на улицу. Все затихли, каждый был занят своими мыслями: Джош и Сестра размышляли о рассказе Кейдина, задаваясь вопросом, отпадут ли когда-нибудь их собственные маски Иова - и что может обнаружиться под ними; а Свон припомнила кое-что, что ей давно сказала Леона Скелтон: "Каждый имеет два лица, детка - внешнее и внутреннее. Внешнее - такое, каким его видит мир, а внутреннее - то, как ты действительно выглядишь. Если можно было бы стряхнуть внешнее лицо, то мир бы увидел, каков человек на самом деле".
- Стряхнуть? - переспросила тогда Свон. - А как?
Две маленькие веточки, выступающие на противоположных сторонах Плаксы, колебались на кончиках пальцев Аарона. Другой край лозы поднимался и опускался, вверх и вниз как насос. Аарон гордо ухмылялся своему волшебному трюку, блестя глазами и зубами по мере того как вокруг собиралось все больше народа.
- Я думаю, что ты мог бы и нас найти, - удивленно сказал Джош.
- А? - спросил Аарон, пока Плакса продолжала указывать направление на свежую воду.
Стоя на ступеньках, Сестра почувствовала, как чья-то рука схватила ее за плечо. Она повернулась и увидела стоящего там Робина. Он пытался говорить, но был так взволнован, что не мог ничего произнести. Она увидела у него на щеке отпечаток руки и, чуть не оттолкнув его, вбежала в хижину, когда Свон вышла в дверной проем, завернув высокое худое тело в одеяло, на неуверенных как у олененка ногах. Она щурилась и моргала от тусклого серого света.
Сестру сейчас можно было бы сбить даже снежинкой, а потом она услышала шепот Робина.
- О-о, - как будто его что-то ударило физически, и она все поняла.
Анна взглянула, оторвавшись от качающейся лозы, потом Джош повернулся и увидел то, что другие уже увидели. Он сделал шаг, другой, третий, а потом бросился бежать, как будто ставя рекорд.
Он запрыгал по ступенькам, а Свон уже почти подошла к нему и была готова упасть. Он схватил ее прежде, чем она успела упасть, прижал к груди и подумал: Слава Богу, слава Богу, что моя дочь вернулась!
Он опустил свою деформированную голову ей на плечо и заплакал - и Свон на этот раз услышала не звук боли, а песню обретенной радости.
ЧАСТЬ ДВЕНАДЦАТАЯ. ИСТИННЫЕ ЛИЦА
70. СЫН МИСТЕРА КЕЙДИНА
Свон шла вдоль ряда зеленых и растущих кукурузных стеблей, а в это время над кострами свистел снежный шквал. По обеим сторонам около нее шли Джош и Сестра, а рядом с ними еще по мужчине с винтовкой, которые острыми глазами следили за появлением рыси или любого другого хищника.
Прошло три дня с тех пор, как проснулась Свон. Пальто с заплатками разных цветов, которое сшила для нее Глория, согревало ее стройное тело, а голову защищала белая вязаная шапка, которая была одним из дюжины подарков, которые принесли благодарные люди Мериз Рест для нее ко входной двери хижины Глории. Она не могла надеть все: пальто, перчатки, носки и шапочки, которые ей были предложены, и остальная одежда попала в ящики буфета, чтобы потом ее перераспределили среди тех, чья одежда уже совсем износилась.
Ее внимательные темно-синие глаза с отблесками красного и золотого вбирали в себя свежие стебельки, которые высотой были уже примерно четыре фута и начинали темнеть. За краем шапочки волосы Свон развевались, как язычки огня. Кожа ее была все еще очень бледной, а щеки покраснели от холодного ветра. Лицо было костлявым, нуждалось в питании и полноте, но это могло бы прийти потом. Все, что занимало сейчас ее внимание, - это была кукуруза.
Костры горели по всему полю, и добровольцы из Мериз Рест круглые сутки сторожили и охраняли от рысей, ворон, всего остального, что могло уничтожить стебельки. Довольно часто приходила еще одна группа добровольцев, с ведрами и черпаками со свежей водой из нового колодца, который вырыли два дня назад лопатами и мотыгами. Вкус воды будил воспоминания всех, кто ее пробовал, напоминая им о почти забытых вещах: о вкусе чистого, холодного горного воздуха, о сладости рождественских гостинцев, о тонком вине, которое стояло в бутылке полсотни лет, ожидая пока его оценят, и о дюжине других, каждая из которых неповторима и является частью счастливой жизни. Воду больше не получали из радиоактивного снега, и люди уже стали чувствовать себя сильнее, а их болезни, головные боли и ангины начали слабеть.
Джин Скалли и Зэхиэл Эпштейн так и не вернулись. Тела их не нашли, и Сестра была уверена, что они погибли. И так же была уверена, что человек с алым глазом все еще был где-то в Мериз Рест. Сестра держала свою кожаный футляр еще крепче, чем прежде, но теперь она задавала себе вопрос, не потеряла ли она интерес к стеклянному кольцу и не перенесла ли свое внимание на Свон.
Сестра и Джош толковали о том, что за существо это может быть человек с алым глазом. Она не знала, верит ли она в Дьявола с рогами и раздвоенным хвостом, но она очень хорошо знала, что Зло существует. Если он искал их в течение семи лет, то это означает, что он не всеведущ. Он мог быть коварным, мог иметь интуицию, острую как лезвие бритвы, мог уметь менять свое лицо по желанию, и поджигать людей как факел, но он был туп и имел промахи. И может самая большая его слабость была в том, что он считал себя чертовски умнее людей.
Свон замедлила осмотр, потом приблизилась к одному из более мелких стебельков. Его листочки еще были покрыты темно-красными точками от крови, текшей из ее рук. Она сняла одну из перчаток и коснулась тонкого стебелька, почувствовала покалывание, начинающееся где-то у нее в ногах, поднимающееся выше к позвоночнику, потом через руки и пальцы проникающее в растение, как слабый электрический ток.
Она с детства считала это чувство нормальным; но теперь она спрашивала себя, не было ли ее тело целиком подобно Плаксе - она принимала и проводила энергию Земли и могла направить ее через свои пальцы в семена, деревья, растения. Может, все было гораздо больше, может, она никогда на самом деле не могла понять, что это такое, но она могла закрыть глаза и видеть снова те чудесные сцены, которые ей показывало стеклянное кольцо, и она знала, что должна посвятить остаток жизни их воплощению.
По предложению Свон, основания стеблей были обвязаны тряпками и старой бумагой, чтобы предохранить насколько возможно молодые корешки от холода. Твердую почву разбивали лопатами и мотыгами, и каждые четыре-пять футов между рядами была вырыта ямка, в эти ямки наливали чистой воды, и если прислушаться при затихающем ветре, то можно было услышать, как жадно пьет земля.
Свон шла дальше, часто останавливаясь, чтобы коснуться стебля или наклониться и растереть между пальцами землю. Было похоже, как будто из ее пальцев выпрыгивают искорки. Но она чувствовала себя неловко от того, что вокруг нее все время столько людей - особенно мужчин с винтовками. Такова уж судьба, чтобы вокруг были люди, наблюдавшие за тобой, желающие дотронуться до тебя и дать тебе одежду прямо со своего плеча. Она никогда раньше не чувствовала себя особенной, и сейчас не чувствовала тоже. Ее способность заставлять злаки расти - это всего лишь то, что она умеет делать, так же как Глория может сшить из лоскутков пальто, а Пол может заставить снова заработать маленький печатный пресс. У каждого есть какой-то талант, и Свон знала, какой талант есть у нее.
Она прошла несколько футов вперед, и почувствовала, что кто-то не нее смотрит.
Она повернула голову, чтобы посмотреть на Мериз Рест, и увидела, что он стоит на краю поля, его каштановые волосы длиной до плеч развевались по ветру.
Сестра проследила взгляд Свон и тоже его увидела. Она знала, что Робин Оукс все утро следует за ними, но не подходит. За прошедшие три дня он отклонял все приглашения зайти в хижину Глории; он довольствовался сном у костра, и Сестра с интересом отметила, что он вынул из волос все перья и косточки животных.
Сестра взглянула на Свон и увидела, что та покраснела и быстро отвернулась. Джош был занят тем, что наблюдал за лесом, чтобы не вышли рыси, и не заметил этой маленькой драмы. Как каждый мужчина, подумала Сестра, он за деревьями не видит леса.
- Они хорошо растут, - сказала Свон Сестре, чтобы отвлечься от Робина Оукса.
Голос у нее был неровным и слегка писклявый, и Сестра улыбнулась под маской Иова.
- От костров воздух здесь теплее. Я чувствую, что кукуруза растет хорошо.
- Рада слышать это, - ответила Сестра.
Свон была удовлетворена. Она подходила к каждому костру, разговаривая с добровольцами, спрашивала, не надо ли кого-нибудь заменить, не нужно ли им воды или супа, который готовили Глория, Анна или кто-нибудь из женщин. Она обязательно благодарила их за то, что они сторожат поле и отгоняют кружащихся ворон. Воронам, конечно, тоже нужно есть, но пусть ищут себе еду где-нибудь в другом месте. Свон заметила девочку-подростка, у которой не было перчаток, и отдала ей свою пару. Омертвевшая кожа еще шелушилась на ладонях Свон, но все остальное на руках уже зажило.
Она остановилась у деревянной доски, отмечавшей могилу Расти. Она совсем ничего не помнила из событий той ночи, кроме видения человека с алым глазом. Не было возможности сказать Расти, что он для нее значил и как она его любила. Она вспомнила, как Расти делал красные шарики, которые появлялись и исчезали во время представления в программе чудес "Странствующего шоу", тем самым зарабатывая старую банку бобов или фруктовый коктейль. Теперь он принадлежал земле, сложив свои крепкие руки, и мог спать долго и спокойно. А чудеса его еще жили - в ней, в Джоше, в зеленых стебельках, трепетавших на ветру и обещавших продолжение жизни.
Свон, Джош и Сестра пошли полем обратно, сопровождаемые двумя вооруженными охранниками. И Свон и Сестра заметили, что Робин Оукс уже исчез. И Свон почувствовала укол разочарования.
Пока они шли по переулкам к хижине Глории, дети прыгали вокруг Свон. Сердце у Сестры сильно билось, когда она всматривалась в переулки, которыми они проходили, стараясь заметить змеиное движение - и ей показалось, что она слышит скрип колес красной коляски где-то поблизости, но звук затих, и она не была уверена, был ли он вообще.
Их ждал, стоя у подножия ступенек и разговаривая с Полом Торсоном, высокий худой мужчина с бледно-голубым шрамом, диагональю проходящим по лицу. Руки Пола были измазаны дочерна грязью и красками, которые смешивали он и Глория, чтобы получить чернила для печатания бюллетеня. На улице и около хижины были десятки людей, пришедших взглянуть на Свон. Они расступились, когда она приблизилась к этому человеку.
Сестра встала между ними, напряженная и готовая ко всему. Но она не ощутила промозглой отталкивающей волны холода, идущей от него, - а только запах тела. Глаза его были почти того же цвета, что и рубцы. На нем было пальто из тонкой ткани, голова была голая, пучки черных волос торчали на обожженном черепе.
- Мистер Кейдин ждет, чтобы повидаться со Свон, - сказал Пол. - С ним все в порядке.
Сестра сразу же расслабилась, доверяя интуиции Пола.
- Я думаю, что тебе нужно послушать, что он скажет.
Кейдин обратил свое внимание на Свон.
- Мы с семьей живем вон там. - Он указал в направлении сгоревшей церкви. У него был скучный акцент жителя Среднего Запада, и голос дрожащий, но четкий. - У нас с женой трое мальчиков. Старшему шестнадцать, и до сегодняшнего дня у него на лице было то же, что, я полагаю, было и у вас. - Он кивнул в сторону Джоша. - Вот такое. Эти наросты.
- Это "маска Иова", - сказала Сестра. - Но что вы имеете в виду, говоря до сегодняшнего утра?
- У Бена начался сильный жар. Он был так слаб, что едва двигался. А потом... рано утром сегодня... она просто треснула и открылась.
Сестра и Свон посмотрели друг на друга.
- Я слышал, что у вас было то же самое, - продолжал Кейдин. - Вот почему я и пришел. Я знаю, что многие хотели бы увидеться с вами, но... не могли бы вы прийти к нам и взглянуть на Бена?
- Не думаю, что Свон могла бы что-то сделать для вашего сына, сказал Джош. - Она не врач.
- Не в этом дело. Бен чувствует себя хорошо. Я благодарю Бога за то, что эта штука треснула, потому что он едва мог дышать. Дело в том, - он снова посмотрел на Свон. - Он стал другой, - тихо сказал Кейдин. Пожалуйста, зайдите на него посмотреть. Это не отнимет много времени.
Выражение сильной потребности на его лице тронуло ее. Она кивнула, и они пошли за ним по улице в переулок мимо сгоревших развалин церкви Джексона Боуэна и опять через лабиринт лачуг, маленьких хибарок, куч человеческих отбросов, обломков и даже картонных коробок, которые некоторые сколачивали, чтобы туда втиснуться. Они перешли через грязную лужу глубиной до лодыжки и поднялись на пару деревянных ступеней, войдя в хижину, которая была даже меньше и хилее, чем у Глории. В ней была только одна комната, а на стенах были прибиты для уплотнения старые газеты и журналы, так что совсем не оставалось места, не покрытого пожелтевшими заголовками, статьями и картинками из ушедшего мира.
Жена Кейдина с болезненным, в свете единственного фонаря, лицом держала на тонких руках спящего ребенка. Мальчик лет девяти-десяти, хрупкий и испуганный, хватался за ноги матери и пытался спрятаться, когда пришли чужие. В комнате была кушетка со сломанными пружинами и старая стиральная машина с ручкой, электрическая печка - ископаемая, подумал Джош, - в которой горели обломки дерева, угольки и мусор, давая слабый огонь и немного тепла. Рядом с кучей матрасов на полу стоял деревянный стул, на котором под грубым коричневым одеялом лежал старший сын Кейдина.
Свон подошла к матрасам и взглянула на лицо мальчика. Вокруг его головы лежали куски маски Иова, похожие на серые глиняные обломки, и она видела липкую желеобразную массу, прилипшую к этим кускам изнутри.
Мальчик, у которого было совсем белое лицо, а голубые глаза блестели от лихорадки, пытался встать, но был слишком слаб. Он отбросил от лба темные сальные волосы.
- Это вы - ОНА, да? - спросил он. - Девушка, которая стала сажать кукурузу?
- Да.
- Это действительно великая вещь. Из кукурузы можно столько всего сделать.
- Я тоже так думаю.
Свон вглядывалась в черты его лица; кожа его была безупречно гладкая, почти светилась в свете фонаря. У него была сильная челюсть и нос с тонкой переносицей, который на конце слегка заострялся. В целом, он был красивый мальчик, и Свон знала, что он вырастет красивым мужчиной, если выживет. Она не могла понять, почему Кейдин хотел, чтобы она на него посмотрела.
- Конечно! - на этот раз мальчик сел, возбужденный и с блестящими глазами. - Ее можно жарить и варить, делать оладьи и пироги, даже выжимать из нее масло. Еще из нее можно делать виски. Я все о ней знаю, потому что в начальной школе в Айове делал реферат о кукурузе.
Он замолчал, потом попытался дотронуться дрожащей рукой до левой стороны лица.
- Что со мной случилось?
Она посмотрела на Кейдина, который делал ей, Джошу и Сестре знак выйти за ним.
Когда Свон отвернулась от матрасов, ей в глаза бросился заголовок газеты, приклеенной к стене: "Со звездными войнами - все хорошо". Там была еще фотография важно выглядевших мужчин в костюмах и галстуках, улыбающихся и поднимающих руки в знак победы. Она не знала о чем это, потому что никто из этих мужчин не был ей знаком. Они выглядели очень довольными, одежда на них смотрелась чистой и новой, волосы были в замечательном порядке. Все они были чисто выбриты, и Свон подумала, приходилось ли им когда-нибудь приседать около ведра, чтобы умыться.
Потом она вышла к остальным.
- Ваш сын прекрасно выглядит, - говорила Свон Кейдину. - Вам следует быть довольным.
- Я рад. Я благодарен Богу, что эта штука сошла с его лица. Но дело не в этом.
- Ладно. А в чем?
- Это лицо не моего сына. По крайней мере... это не то, что мы видели до того, как на нем появилась эта корка.
- У Свон лицо сгорело, когда упали бомбы, - сказал Джош. - Она тоже выглядит не так, как раньше.
- Моего сына не изуродовало семнадцатого июля, - спокойно ответил Кейдин. - Он вообще вряд ли пострадал. Он всегда был хорошим мальчиком, и мы с матерью его очень любим, но... Бен родился с врожденными недостатками. У него было красное родимое пятно, покрывавшее всю левую сторону лица, врачи называют это "винное пятно". И челюсть у него была деформирована. В Седар Рэпидсе его оперировал специалист, но положение было таким тяжелым, что... большой надежды не было. Но у Бена всегда была сила воли. Он хотел ходить в обычную школу, чтобы с ним обращались как со всеми, не лучше и не хуже. - Он посмотрел на Свон. - Цвет волос и глаза у него такие же, как и раньше, но исчезло родимое пятно, и челюсть у него больше не деформирована, и... - он замялся, качая головой.
- И что?
Он колебался, стараясь найти слова, а потом поднял на нее взгляд.
- Я всегда говорил ему, что истинная красота глубже, чем кожа. Я всегда говорил ему, что истинная красота это то, что внутри, в сердце и в душе. - Слезы покатились по правой щеке Кейдина. - А теперь Бен выглядит так, каким он всегда для меня был глубоко внутри. Я думаю, что теперь... наружу проступает лицо его души. - Его собственное лицо было натянуто то ли от улыбки, то ли от плача. - Это не безумие - думать так?
- Нет, - ответила Сестра, - я думаю, что это чудесно. Он красивый мальчик.
- И всегда был, - сказал Кейдин и на этот раз позволил себе улыбнуться.
Он вернулся к своей семье, а другие отправились через грязную лужу на улицу. Все затихли, каждый был занят своими мыслями: Джош и Сестра размышляли о рассказе Кейдина, задаваясь вопросом, отпадут ли когда-нибудь их собственные маски Иова - и что может обнаружиться под ними; а Свон припомнила кое-что, что ей давно сказала Леона Скелтон: "Каждый имеет два лица, детка - внешнее и внутреннее. Внешнее - такое, каким его видит мир, а внутреннее - то, как ты действительно выглядишь. Если можно было бы стряхнуть внешнее лицо, то мир бы увидел, каков человек на самом деле".
- Стряхнуть? - переспросила тогда Свон. - А как?