Песня Птицелова

Роман





* * *


Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается.



© В. Павлова, 2019

© ООО «Издательство АСТ», 2020





Часть 1

Закрывая небесный свет




Глава 1

На растрескавшейся земле




– Отставить смех! – рявкнул майор. – Лагутин, я посмотрю, каким местом ты будешь смеяться, когда эта тварь тебе башку откусит!

Бойцы так и грохнули. Последний инструктаж перед операцией проходил на редкость весело. Нет, майор Комов не пытался хохмить специально, это получалось само собой. Отряд ликвидаторов состоял в основном из бывалых спецназовцев, для которых опасность не в новинку, поэтому рассказы майора их не сильно пугали. Команда подобралась молодая, ребята задорные, им палец покажи – полдня будут ржать. А тут Комов завел разговор про мутантов-гигантов: мышей размером с кошку, волков с пантеру, а потом и вовсе про белок. Вот огромная белочка и вызвала дружный гогот и шутки про алкашей. Больше всех старался Сашка Лагутин, ему в первую голову от майора и влетело.

Александр был в отряде недавно, всего второй месяц. После переподготовки он сам попросил направить его в Табловскую войсковую часть, базирующуюся недалеко от родной Рузы. Были у него на этот счет свои планы.

– Ну что, веселиться закончили? Теперь внимание, всем сосредоточиться! Еще раз пробежимся по плану завтрашней вылазки.

Майор по старинке разложил на столе бумажную карту местности. Он упорно игнорировал современную технику, предпочитая инструктаж «на коленке», в полевых условиях. При этом часто цитировал любимый фильм: «Как-нибудь обойдемся без ваших мониторов-смартфонов. Сапог в бою надежнее». Надо отдать ему должное, в этом Комов был прав. В лесной чаще и на болоте гаджеты не шибко помогали. Выручали, как и в старые добрые времена, спецподготовка и обычные навыки выживания.

– Внимание, бойцы! Повторяю задачу. Наша цель – разведка, раз! Закладка «хитиновых» зарядов как можно ближе к эпицентру Зоны, два! Вернуться живыми и здоровыми, три! Всем ясно? Лагутин, тебе ясно?

Сашка кивнул. Ему часто доставалось от майора за «разговорчики в строю» и шуточки. Доставалось больше на словах, редко когда дело заканчивалось взысканием. Комова любили, за глаза называли «батей». Да и он, несмотря на грозный вид, относился к своим подопечным по-отечески – отчитывал строго, но всегда справедливо, и если уж влетало, то за дело.

Майор кашлянул и продолжил:

– Выдвигаемся на рассвете. Идем цепью, друг друга из вида не теряем. Как проходим во второй периметр, все – никакого писка-шума, тишина в эфире, разделяемся попарно. Огнестрельным оружием пользоваться только в случае крайней необходимости. Зверье там дурное, голодное. На выстрел сбегаются целые стаи. При нападении только ножом. Перед отбытием всем пройти медосмотр, получить допуск. Больным и ослабленным идти запрещаю, сами сгинете и товарищей погубите. Аногемму принять за пять минут до выхода.

И запомните, сынки. Вы не просто ликвидаторы: вы, как говорили раньше, сталкеры, люди, способные выживать в аномальных Зонах. Табловская до конца не изучена, и что там нас ждет, одному богу известно. Но зараза должна быть уничтожена без промедления, в самом своем гнезде! И раздавить ее должны мы с вами, пока эта гниль снова не выползла наружу. Дело опасное… Что говорить, сами знаете, после таких операций возвращаются не все. А завтрашняя – последняя, решающая. Наше главное оружие – внезапность и стремительность. Заметят – нарвемся на сопротивление, мало не покажется. Если есть сомнения, не поздно отказаться. В общем, завтра в бой идут одни… старики!

Комов улыбнулся, но вскоре снова посерьезнел:

– Теперь письма родным. Все по инструкции, лишнюю информацию не передавать. Побольше про природу и про то, что хорошо кормят. Никаких прощаний. Дату поставить первое октября.

Свободны.

На дворе стоял золотой сентябрь. Все понимали, что все эти фокусы с датой – из-за секретности, и если боец не вернется, они «продлят» его жизнь на какое-то время. Хотя бы для родных и близких. Обгоревшие трупы пропавших во время подобных операций находили, как правило, недели через две-три. Плюс время на формальное расследование и оформление документов по официальной версии гибели. В итоге родные получат цинковую посылку и уведомление как раз через месяц. Хотя бы это время они проживут спокойно, правда, конечно, утешение слабое.

Сашке писать было некому. Отца он не знал с рождения, мать умерла три года назад от скоротечной болезни, как и многие в первые месяцы после метеоритной «бомбежки». Александр тогда служил на границе. Их базу не задело, обошло стороной. Ближайшие места поражения оказались в нескольких сотнях километров, поэтому приходящие новости одновременно и тревожили и казались чем-то фантастическим, захватывающим, как в кино.

Отрезвление пришло быстро, фантастика обернулась ужасающей реальностью. Фотографии и видео из новостной рассылки хорошо отражали масштабы катастрофы, в пику официальным сведениям о якобы редких локальных повреждениях. Достаточно было взглянуть на фото со спутника, чтобы понять – невесть откуда взявшиеся небесные камни просто изрешетили земную поверхность, сделав ее похожей на использованную мишень на стрельбище. И сама жизнь на растрескавшейся земле, как оказалось впоследствии, тоже сильно изменилась.

Вскоре до Сашки дошли слухи, что один из крупных метеоритов свалился неподалеку от Рузы, и практически сразу за слухами полетели черные вести об эпидемии неведомой болезни, якобы не связанной с предшествующими событиями. И снова официальные власти с экранов телевизоров и страниц СМИ призывали не поддаваться панике, высокие чины уверяли, что ситуация под контролем. Только кривая смертности при этом упрямо лезла вверх, побивая многолетние рекорды.

Мать до последнего скрывала болезнь, успокаивала. Вызвала Сашку соседка, телеграммой, когда та совсем ослабла. Хорошо, в части оказались люди понимающие, отпустили без проволочек. Он успел приехать и даже попрощаться.

Потеря саданула в самое сердце – ближе матери у Сашки никогда никого не было, а после свадьбы друга и любимой и вовсе осталась только она. После похорон Александр вернулся в часть, там долго отходил сердцем, стараясь не давать волю тоскливым мыслям, не замыкаться в нагрянувшем одиночестве. Помогали друзья, да и тайга, к которой успел привыкнуть, стала почти родным домом. Так и дослужил. После дембеля твердо решил начать новую жизнь, спокойную, нормальную, как обещал когда-то матери. Волна эпидемии в Подмосковье к тому моменту сошла на нет – то ли действительно нашли вакцину, то ли смерть, собрав немалый урожай, отступила сама.


Вспомнилось, когда ехал домой, подошла к нему на вокзале цыганка. Типичная «позолоти ручку!», что метут юбками грязный асфальт привокзальных площадей. Подкатила радостно, сверкая золотой коронкой, а как в глаза ему взглянула – отшатнулась, брови нахмурила, зыркнула почти сердито. И денег не попросила, только сказала скороговоркой, будто спешила уйти подальше от зачумленного: «На беду едешь, лучше бы тут остался!» Сашка в гадания-предсказания никогда не верил, а тут и его жуть пробрала. Догнал, вложил в ладонь мятую сотню, вроде как задобрить. Цыганка тогда взглянула печально, добавила: «Не бойся врага, бойся друга, может, тогда судьбу и обманешь». И ушла, затерялась в вокзальной толпе. Вроде как с надеждой последние слова сказала. Или ему просто хотелось так думать.

Вернулся домой, в опустевшую двухкомнатную «хрущевку». Поначалу все действительно шло неплохо: восстановился в институте – пошел на вечерний факультет, нашел работу. Только дальше Сашкины планы разбила вдребезги случайная встреча с Павлом, бывшим другом, предателем и снова другом. В конечном итоге из-за этой роковой встречи Александр и оказался здесь.

«Ирке, что ли, написать?» – мелькнула запоздалая мысль. Лагутин привалился спиной к толстенной сосне, вздохнул, закрыл глаза. Ирка была его первой и пока единственной настоящей любовью. Жила она в соседнем дворе, учились вместе с первого класса. Сначала дружили, потом, классе в седьмом, появилось в их дружбе что-то новое, неожиданное. Настала пора влюбленности, которая у Сашки выросла в настоящее чувство, а у Иры потухла, уступив место другой, новой любви.

С Пашкой Александр занимался в футбольной секции. Друзья не разлей вода – лучший нападающий и лучший вратарь. Вот с ним-то, кого считал другом навек, однажды, себе на горе, и познакомил он свою Ирину. И даже не заметил тогда, какие громы и молнии грянули над их троицей, как рухнул его привычный мир.

Ира с тех пор говорила с ним только о Паше, а Павел, в свою очередь, смотрел виновато и больше отмалчивался. Впрочем, долго свои чувства они скрывать не стали. Сразу после выпускного Ирка ошарашила новостью – они с Павлом встречаются, а для Саши она может быть только другом. «Ты хороший, ты себе лучше найдешь!» – утешала она его тогда, сама чуть не плача. Потом состоялось объяснение с Павлом, почти братом, ставшим в одночасье соперником и заклятым врагом.

Александр отступил, смирился. Обида жгла, сердечные раны никак не хотели затягиваться. Потом он узнал, что Павла призвали в армию. В душе поселилась подленькая надежда, что однажды Ирка передумает – может, поссорится с Павлом, может, не выдержит долгой разлуки и вернется к нему. Учился в институте, сдавал сессии, даже изредка заводил мимолетные романы. Ирку видел мельком, на глаза специально не лез, ждал. А через полтора года после того разрушительного признания получил приглашение на свадьбу. От бывшей девушки и бывшего лучшего друга. Это стало последней каплей, после которой он решил сбежать на край света.

Сашка бросил институт и ушел служить. Попал в погранотряд, в уссурийскую тайгу. Жизнь в приграничной зоне оказалась неожиданно хорошим пластырем для разбитого сердца. В душе все постепенно улеглось, успокоилось. Но это оказалось лишь затишьем перед бурей, потому что вскоре мир рухнул во второй раз – его разбил поток проклятых метеоритов.

Воспоминания прервал протяжный гул, сигнализирующий об открытии ворот, ведущих в буферную зону перед аномалией. И тут же завыла тревожная сирена. Это могло означать только одно – дозорные вернулись с очередной страшной находкой, а значит, чьи-то родные вскоре получат цинковую посылку и официальные соболезнования. Сашка представил себе безутешных родителей, рыдающую над гробом вдову, детей, ставших в мирное время безотцовщиной, и только скрипнул зубами. Мерцавшие где-то в глубине искры страха погасило желание отомстить. Он не знал точно, кому именно – поганой гнили, как ее называл Комов, или тем, кто ее охраняет. Гибель еще одного сослуживца взывала к действию. Прав майор: кто, если не мы?!





Глава 2

Не считая, что это сон




Под утро приснился сон – он, маленький непоседа, бегает по коридору с игрушечным автоматом, громко кричит «тра-та-та», убивая наповал воображаемого противника, а мать, скрывая улыбку, шутливо грозит ему пальцем. Светлый сон, добрый, проснулся в хорошем настроении. Рассказал за завтраком друзьям. Его второй номер по будущей вылазке, Колька Белов, скептически сморщился – мол, зря радуешься, покойники снятся к дождю. Сашка пожал плечами – к дождю так к дождю, осенний дождик и вправду накрапывал. Им-то что, не барышни кисейные, не растают. Но в душе шевельнулся холодок предчувствия: не зовет ли его мать к себе, не станет ли эта вылазка последней в жизни раба божьего Александра Лагутина? И тут же себя одернул – тьфу ты, как бабка деревенская, теперь и в сны давай верить!

Медосмотр прошел быстро. Подождал Белова – того военврач почему-то задержал дольше всех. Потом в процедурку, на укол аногеммы, и бегом на построение. Перед выходом получил наушник-вкладыш, проверил микрофон: «Раз, раз, Птицелов вызывает базу, прием».

Позывной он себе выбрал сам. С детства любил птиц, умело подражал и ворону, и скворцу, и даже трелям соловья. Еще на пограничной службе любил разыгрывать новичков, изображая кукушку. Сначала выдавал традиционное «ку-ку» откуда-нибудь из укромного места, а на вопрос «Сколько мне жить осталось?» резко обрывал кукование демоническим смехом. Суеверные, несуеверные – все пугались до чертиков. Потом, конечно, успокаивал бедолагу, объясняя, что это был розыгрыш, никакой мистики, а особо напуганным снова демонстрировал свои способности в подражании затейливому птичьему пению.

Вышли налегке, стандартная экипировка, ничего лишнего. К походной разгрузке добавилась лишь небольшая тактическая сумка с запасными патронами, аптечкой и куском «хитиновой» взрывчатки. Эх, добраться бы до эпицентра да накрыть его разом – всем бедам тогда конец! Вероятность небольшая, конечно, но вдруг повезет, может, даже героя дадут. Ну да, мечтать не вредно. Пашка – тот, прежний, сейчас бы обязательно хмыкнул и сказал, что догонят и еще добавят.

До второго периметра около пяти километров. Шли цепочкой, друг за другом, довольно быстро, но почти бесшумно. Ходить тихо, по-охотничьи, учили с самых первых занятий. Подмосковный лес дышал осенней прохладой, дождик не расходился, по-прежнему лишь изредка накрапывал. Предрассветные сумерки постепенно сменялись утренней туманной дымкой. Мирный, тихий лес. Никогда не подумаешь, что в нем, таком привычном, пахнущем грибами, влажными листьями и валежником, теперь полно опасностей – взбесившихся зверей, а может, уже и другой какой нечисти. Что там, например, в болотах могло завестись, жутко даже представить. Хотя все равно пока все это выглядело страшной сказкой, хоть и подтвержденной очевидцами – вживую Александру встречаться с мутантами еще не приходилось.

Согласно оперативным данным, мутировавшее зверье редко покидало пределы первого периметра, обитало в основном там. Но случалось, что и в буферной зоне, по которой они сейчас шли, появлялись огромные зубастые твари размером с хорошего тигра или зайцы, после трансформации больше похожие на лохматых дворовых собак с красными глазами. Рассказывали, что тушу такого зайца однажды притащили дозорные, он напал из кустов на одного из бойцов отряда. Покусанный убитой тварью позже умер в госпитале. Врачи не смогли ничего сделать: слишком много крови он потерял. Тело спецназовца было буквально раскромсано в клочья длинными острыми зубами. Сашка старался об этом не думать, настраивался на выполнение боевой задачи. Разведка – раз, закладка «хитина» как можно ближе к эпицентру – два, вернуться обратно живым – три. К установкам Комова он мог еще добавить от себя – выполнить обещание, данное Павлу – четыре. Или это нужно поставить на первое место?

После дембеля гражданская жизнь казалась Александру странной, непривычно комфортной. Он работал на заводе, три раза в неделю посещал институтские лекции, ходил в кино с приятелями, иногда просто проводил вечер дома у телевизора. Однажды, переключая программы, зацепился взглядом за передачу на местном канале. Приглашенными гостями студии были участники ликвидации последствий метеоритного «дождя», так красиво его называла молоденькая ведущая. Одного из участников Сашка узнал сразу – это был Павел.

Разговор на экране шел вяло, гости выдавали сухие, будто заученные фразы, типа «космическое явление», «не представляет опасности». Павел сидел молча, сосредоточенно глядя прямо перед собой, а потом вдруг поднялся и сказал прямо в камеру: «Ничего не закончилось! Думаете, щиты поставили, так и победили? Сейчас эта тварь силу наберет, снесет нахрен все заслоны, и тогда…» Что будет «тогда», Павлу договорить не дали, передача прервалась. Сашка так и застыл перед экраном с недопитой кружкой пива.

Пашка был похож на сумасшедшего, да и слова его походили на бред – заслоны, какая-то тварь… Только с тех пор никак эта картинка не шла из головы Александра. И слова Павла звенели в ушах: «Ничего не закончилось!» Что это было? Какая тварь угрожает и кому? Вопросы грызли, отвлекали, не давали сосредоточиться. На третий день, вконец измучившись, Сашка сдался. Отправился домой к Павлу, надеясь, что они с Ириной не поменяли место жительства.

От воспоминаний Сашку отвлек странный шум впереди, одновременно напоминавший гусиное гоготание и искаженный журавлиный крик. «На два часа!» – раздался громкий шепот в наушнике. Цепь разомкнулась, бойцы рассредоточились, не выпуская из виду обозначенное направление. Александр шагнул за широкий дубовый ствол, достал бинокль, осторожно выглянул, направляя оптику чуть правее их прежнего маршрута. Сквозь поредевшие листья проступила полянка, на которой и происходила та самая непонятная возня, производившая шум.

Всмотревшись, Сашка чуть не выронил прибор, до того тошнотворная предстала его глазам картинка. Посреди поляны валялся дохлый зверь. Может, медведь, может, волк небывалых размеров. Но не это было главным. На звериной туше сидела огромная уродливая птица, выдирала куски тухлого мяса и с видимым удовольствием их пожирала. В десятикратном увеличении были отлично видны детали – мощные крылья с обломанными, неровными перьями, хищный клюв, рвущий плоть, бурые капли, разлетающиеся в разные стороны. Кровавое пиршество сопровождалось шумом и тем самым жутким клекотом, эхом разносившимся по лесу. Сама птица, если верить глазам, была размером с теленка. Внезапно на полянку спикировала похожая крылатая падальщица, только чуть меньше. Началась битва за еду. Птицы взлетали, выставляли когтистые лапы, не давая подступиться к добыче, долбили друг друга клювами, словно клинками. Клекот сменился гортанными криками и шипением. Наконец одна из дерущихся особей пропустила сокрушительный удар в горло и рухнула, дергая кривыми лапами и истекая кровью. Победительница невозмутимо продолжила свой обед, косясь на подыхающую товарку. «И ее тоже потом сожрет», – в ужасе подумал Сашка. Он огляделся, выискивая товарищей. Увидел Николая, замершего с биноклем неподалеку. Словно почувствовав взгляд, Белов оторвался от созерцания неприглядной картины, опустил руки. Затем схватился за живот, скрючился, и его начало судорожно выворачивать на кусты черники. Александр несколько раз глубоко вздохнул, борясь с тошнотой, сделал несколько шагов к напарнику. Раздалась негромкая команда: «Продолжаем движение, обходим поляну справа». Николай увидел приближающегося Сашку, кивнул успокаивающе – мол, все в порядке, и они осторожно двинулись за отрядом, вновь выстраиваясь в живую цепь.

«Нет там никакой радиации! Там такая зараза сидит, что по сравнению с ней Чернобыль курортом кажется!» – гремел тогда Пашка на весь дом, разливая по рюмкам вторую бутылку.

Дверь Александру открыла Ира. Выглядела она осунувшейся, какой-то уставшей, опустошенной. Почему-то совсем не удивилась его визиту, вяло махнула рукой, мол, проходи. Сашка вдруг почувствовал жалость. Не остатки любви, тут ничего не шевельнулось даже, именно жалость, как к другу, к близкому когда-то человеку. Что происходит? Что случилось с веселой, отчаянной, уверенной в себе Иркой? В коридор вышел Павел. На экране не была заметна ранняя седина на висках, глубокий шрам над левой бровью. Хотя это был все равно прежний Пашка – широкоплечий, с каменными мускулами, настоящий русский богатырь. Сначала неловко пожали друг другу руки, потом обнялись. После этого напряжение отпустило. Стало проще, будто вернулись юность и утраченная дружба.

Сашка тогда здорово удивился своим ощущениям. Он боялся этой встречи, шел после долгих раздумий и сомнений. Но тут вдруг почувствовал, что все прошлое, горькое, разделяющее, куда-то исчезло, растворилось. Может, потому, что, глядя на Ирину, он теперь не испытывал трепета, болезненной привязанности. Эх, если бы он еще тогда понял, что кипело в нем по большей части уязвленное самолюбие, эгоизм, мать его, желание быть первым и единственным! А понял бы – любовь смогла бы и потесниться, уступив место благородству и дружбе.

Никто не виноват, просто так сложилась жизнь. Сашка снова вспомнил Иркино признание, слова: «Ты хороший! Ты себе лучше найдешь!» Она ведь тогда и правда чуть не плакала, жалела его, искренне желала счастья. А он… вот балбес! Вслух Александр, конечно, ничего такого не сказал, но Пашку обнял как брата и был от души рад воссоединению.

Они тогда просидели на кухне до утра. Пили, говорили и снова пили. Больше, конечно, Павел. Рассказывал, до хруста сжимая кулаки, стучал стаканом о стол. Сашке тогда бросилось в глаза – на правой руке друга не хватало двух пальцев, мизинца и безымянного, а средний был укорочен почти на фалангу.

«Ты пойми, все врут! Те, которые из телика говорят, ладно, работа у них такая, панику гасить. Но ведь, заразы, и в частях, своим подчиненным всю правду не говорят. Народу из-за этого полегло столько, что точно до сих пор не сосчитали. Не веришь? Да ты пей! На трезвую голову такое вообще не уложится, я и сам до сих пор удивляюсь, когда думаю, что вокруг творится.

Когда бахнуло, я как раз в пожарной части служил. А куда еще после десантуры, не в охранники же? Поначалу-то вообще никто ни о чем плохом не думал, наоборот, красиво – фотки в интернете, фейерверк с небес, пришельцы прилетели. Тунгусский метеорит все вспоминали. А потом началось – то там, то здесь люди болеют, умирают, эпидемия. Думаешь, только у нас? Да по всему миру людей выкашивало, в городах, которые неподалеку от камней оказались. Только нам-то откуда было знать! Лежат себе где-то камушки, может, близко, может, далеко, точные координаты-то сразу засекретили. Подозревали, конечно, некоторые, связывали события, но доказательств не было. А что эпидемия, новый вирус, так мало ли их появляется – то Эбола, то свиной-птичий, почти привыкли уже. А про эти треклятые метеориты вообще уже почти не вспоминали.

Ты пей, Санек! Пей и слушай. Мне выговориться нужно, иначе с ума сойду. Видел Ирку? Она со мной измучилась совсем. Все просит уехать отсюда и забыть, что знаю. А как тут забудешь, когда мир на волоске висит?!

Попал я в госпиталь после одного случая, зацепило на пожаре. Там познакомился с лейтенантом из отряда ликвидаторов, от него-то случайно правду и услышал. Он с меня, конечно, слово взял, что не проболтаюсь, подсудное дело – он расписку давал. Но теперь-то все равно, шила в мешке не утаишь. Короче, дело было так.

После „дождя“, когда определили места падений, сразу заметили странность, причем и наши, и забугорные – все метеориты легли точно по заброшенным военным базам, прямехонько в самую середину. Как будто их кто прицельно положил, заранее места выбрал. Сразу направили вертолеты, ученых за пробами. И что ты думаешь, еще на подлете, километрах в пяти от места, начали глючить приборы, а потом и совсем отказали. Часть вертолетов успели развернуть, а большинство там же и рухнули. Стали изучать дистанционно, то со спутников, то на подступах, насколько было возможно – эта дрянь светящаяся, она всю электронику блокирует, защищается. Почему светящаяся? Да потому что камни эти выглядят как угли в костре, горят красным, только что без дыма, издалека заметно. Лейтенант своими глазами видел, он в то время под Волоколамском служил, особенно ночью заметно – столб красного света, как от прожектора. Ну так вот, ученые, насколько смогли, выяснили, что состав этих камней особый, не имеет аналогов на Земле. Оно вроде и понятно – из космоса же прилетели, но у них ничего общего и с другими метеоритами, которых за века на нашу планету нападало изрядно… Ни радиации, ни магнитного излучения нет, а идут какие-то импульсы, волнами расходятся по округе. В общем, сенсация, открытие! Объявили места падений природной аномалией и Зоны засекретили. У нас по России таких несколько десятков – под Москвой, под Питером, на Урале, в Сибири.

Поставили внешнее оцепление, стали туда пеших военных направлять за образцами, и кого – новобранцев из ближайших частей: задачка-то вроде несложная, марш-бросок, пробы и обратно. Только из тех, первых отрядов, практически никто и не вернулся. На Урале несколько человек приползли еле живыми да потом один за другим и померли. Вылазки отменили, пошло изучение по полной программе. Выяснили, что импульсы эти при длительном воздействии на человеческий организм уничтожают его изнутри – типа рака, только очень быстро развивающегося. Кому больше досталось, тот умер за считаные минуты, кому меньше – успел вернуться, но все равно потом умер от полученной дозы. И ни химзащита, ни противорадиационные костюмы не помогают, пробивает их эта дрянь на раз. Одно хорошо – радиус излучения невелик, километров пять, максимум десять, а дальше чисто. И приборы на расстоянии работают.

Объявили карантин, сразу стали буферные зоны вокруг аномалий создавать, поэтому вокруг каждого камня сейчас два периметра, внешний и внутренний. Американцы, они побойчее наших будут, стали свои зоны обстреливать, да куда там – камушки оказались крепким орешком, как „горели“, так и по сей день „горят“. Но, спасибо заокеанским партнерам, их ученые нашли способ отражать излучение. По их технологии стали делать защитные экраны, вроде колпаков над Зонами. Только колпаки оказались дырявыми, через пару месяцев в ближайших населенных пунктах стали люди умирать. И вроде как не повально, выборочно, в основном больные и старики. Мать твоя, отец мой. Помянем, Сань, царствие им небесное!

Так о чем я? Да, эпидемия. И опять народу правду не сказали, приказ сверху – успокоить, придавить панику. Потом вроде бы само собой все прекратилось, после того как кладбища местные разрослись до невиданных размеров. Только дальше стали мутанты появляться в тех лесах, что вокруг Зон расположены. Я как это от лейтенанта услышал, все, думаю, – свихнулся мужик. А он мне фотографию под нос – лежит зверек дохлый, вроде хорька по виду, только размером с собаку и клыки как у крокодила из окровавленной пасти торчат. Картинка та еще, скажу, аж передернуло.