Перевёртыш

Коул развернул её.

– Как думаешь, кто её оставил? – прошептал он.

– Что в ней написано? – Тинн перегнулся через плечо брата и всмотрелся в неровный почерк.



«Однажды, давным-давно, был ребёнок, который гоблины пришли украсть, и однажды, давным-давно, был ребёнок, которого гоблины оставили…»





* * *


Сердце Кулла колотилось. Поверх широких листьев раскидистого папоротника он смотрел, как близнецы развернули его записку. Забывшись, он стал произносить вслух слова, которые они читали.



Однажды, давным-давно, был ребёнок, который гоблины пришли украсть, и однажды, давным-давно, был ребёнок, которого гоблины оставили. Однажды, давным-давно, был дурак, который думал, что он знает больше всех, и однажды, давным-давно, были дети, которым нужно было узнать больше.

Во-первых, маленький человек – это был я. Я попытался похитить тебя, продать тебя фейри и сожалею об этом. Хотя, надо признать: тебе бы там очень понравилось, это решило бы множество проблем и на самом деле это была отличная идея – если бы только мне не помешали.

В-следующих, маленький перевёртыш, ты должен вернуться в орду. Гоблин не должен так долго жить без своего рода и племени. Удивляюсь, что ты до сих пор не зачах и не умер, – но, если не вернёшься как можно скорее, ты точно умрёшь. Мы все умрём – каждое создание в Дикой Чаще.

Наша последняя надежда – на церемонию при следующей Луне Над Завесой. Если ты не воссоединишься с ордой до этого времени, будет слишком поздно. Магия в Дикой Чаще умрёт. Орда умрёт. Ты умрёшь. Много смертей.

Завтра с первыми лучами солнца отправляйся по гоблинской тропе к орде, что рядом с Полой Скалой. Иди быстро. Не мешкай. Не отклоняйся от дороги. Может быть, возьми немного еды. Ни при каких обстоятельствах не бери с собой людей, которых ты не хотел бы увидеть мёртвыми.



Прячась в тени, Кулл глубоко вздохнул. Мальчики вертели бумажку в руках и бросали друг на друга серьёзные взгляды. Он отошёл глубже в тень и прислонился к дереву. Дело сделано. Наконец они знали то, что знал он. Вернее… они знали достаточно из того, что знал он.

Его перевёртыш придёт.





Глава 6





Пара карих глаз наблюдала за тем, как мальчики спустились с узловатого дерева и помчались назад по дорожке. Один из близнецов всё ещё изучал бумажку, а другой через каждые несколько шагов оглядывался на опушку леса. Глаза смотрели и на маленького горбатого гоблина, убегавшего обратно в лес, привычно наступавшего на покрытые мхом кочки, чтобы заглушить свои шаги. Многие годы эти глаза наблюдали за тем, как гоблин наблюдал за этими мальчишками, – но сегодня что-то было по-другому. Что-то изменилось. Это витало в воздухе. Солнечный луч пробился сквозь покров листьев, и карие глаза на мгновение засветились золотым светом. Под глазами расплылась улыбка. Начиналось что-то новое.

– Это всё не по правде, – заявил Коул, когда они огибали последний поворот тропинки. – Скорее всего, это просто Эдгар из школы.

– Немножко похоже на правду, – возразил Тинн. Он в сотый раз перевернул письмо, чтобы изучить маленькую схему на обороте. – Если бы это было по правде, ты бы пошёл?

– Через Дикую Чащу? – переспросил Коул. – Через Кривотопь? На ту сторону Глубокого Мрака?

Он задумался.

– Может быть. Но только если мы пойдём вместе. Я думаю, мы сможем.

– Но даже если мы переберёмся через лес, – продолжал размышлять вслух Тинн, – что случится, когда мы дойдём до гоблинской орды? Я не хочу оказаться единственным человеком посреди тучи гоблинов. В записке сказано: не приводить никаких людей. А гоблины едят людей? Они съедят одного из нас?

– Не думаю, чтобы гоблины ели людей, – покачал головой Коул. – Но если это по правде и если мы не пойдём, похоже, что один из нас всё равно умрёт.

Мальчики надолго замолчали.

– Это не по правде, – проговорил Коул ещё менее убеждённо, чем в первый раз.

– Немножко похоже на правду, – признал Тинн.





* * *



Когда Энни Бёртон пришла уложить своих мальчиков в кровать, они уже лежали там, натянув одеяло к подбородкам, и тихо ждали. Как любая хорошая мама, она сразу заподозрила неладное.

– Так, что вы натворили?

– Ничего, – ответили они хором.

– Тогда что собираетесь натворить?

Они оба заколебались.

– Эге, – протянула Энни, – не знаю, как вы, но, если бы я была мальчиком, у которого на носу день рождения, я бы вела себя исключительно хорошо в надежде, что моя невероятно терпеливая мама сочтёт возможным отдать мне подарки, которые она заказала три недели назад и которые прятала с тех пор, как их привезли.

– А они уже здесь? – не удержался Коул. – А где?

– Не проведёшь, парень, – усмехнулась Энни. – Они припрятаны там, где ни один из вас никогда не додумается искать.

– В коробке из-под шляп у задней стенки твоего шкафа? – предположил Тинн.

Энни поджала губы.

– К утру они будут спрятаны там, где вам никогда не придёт в голову искать. И смотрите, не испортите себе день рождения. А не то я отправлю ваши подарки назад.

– Ты всегда говоришь, что ты их отправишь назад, но никогда так не делаешь, – хитро улыбнулся Коул.

– Ты доиграешься.

– Слушай, мам, – спросил Тинн, – откуда ты так точно знаешь, что у нас одинаковый день рождения?

Энни глубоко вздохнула. Она уже давно решила для себя никогда не лгать своим детям. Во всяком случае, не лгать прямо. Если кто-либо в деревне и имел право знать их историю, то это были они двое – правда, на самом деле в деревне не было никого, кто не знал бы их истории.

– Ну, я этого точно не знаю, – ответила она. – Помню только, как родился один из вас. А почему вы спрашиваете? Надеетесь на двойной торт?

– Нет. Вообще-то, раз ты сказала, то да. Но нет.

– Что бы ты сделала, – спросил Коул, – если бы узнала, кто из нас он?

– Если бы я узнала, кто из вас гоблин? – переспросила Энни.

Они разом кивнули, внезапно посерьёзнев.

– Хм, хороший вопрос. Не могу же я разрешить гоблину бегать здесь просто так, верно? А если этот безобразный негодник начнёт вытворять всякие гоблинские проделки: прятать венчик в ящике со льдом или менять местами солонку и сахарницу в тот момент, когда я начинаю готовить пирожные с повидлом?

– Ну, это было случайно, – протянул Тинн. – Почти.

– Хорошо. А если этот непослушный хулиган возьмёт мою чудесную скатерть и превратит своё дерево для лазания в пиратский корабль?

– Это была идея Тинна, – возразил Коул.

– Неправда.

– Ну ладно, это была моя идея, но Тинн помог.

– Я не помогал!

– Пусть, но он не сказал мне не делать этого, – выкрутился Коул. – И в итоге получился отличный парус, и я очень даже горжусь, как всё получилось. То есть я очень сожалею, и это больше не повторится.

– Ага, – подытожила Энни. – Так ты спрашиваешь, что бы я сделала, если бы точно знала, кто из вас гоблин?

Она поцеловала Тинна в макушку, потом перешла по ковру на другую сторону и поцеловала Коула.

– Я бы разузнала, в какой день родился мой маленький гоблин, и испекла торт специально для него. А потом припрятала его подарки ещё лучше, потому что, как выясняется, старая коробка для шляп у задней стенки моего шкафа – это первое место, где вы, разбойники, будете искать.

– Так ты же спрятала их там в прошлом году, – пояснил Коул.

– Вы неисправимы, – вздохнула Энни.

– Что такое неисправимы? – спросил Тинн.

– Это значит – марш спать, – отрезала Энни. – Пока вы выглядите как мои дети, разговариваете как мои дети и – помоги мне, Господь! – попадаете во всякие передряги как мои дети, вам придётся мириться со мной как с вашей мамой, и как ваша мама я говорю, что пора выключать свет и ложиться спать.

– Спокойной ночи, – произнёс Тинн. – Я люблю тебя.

– И я тоже тебя люблю, – проговорил Коул. – Спок нок.