Перевёртыш
Часть 23 из 34 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Тинн вздохнул. Спичка уже почти догорела.
Коул со злобой сложил лезвие ножа и убрал его обратно в карман. Он поднял длинную кость. Она была толщиной с его запястье, с узловатой рогатиной на одном конце. Он изо всех сил ткнул костью в ветки. В ответ стена подалась назад примерно на полметра, и в ней возникла неглубокая впадина. Коул установил кость в землю как распорку, и, когда отпустил её, она осталась стоять на месте.
– Ага, – сказал Коул.
Получается, что раз они не могли прорубить себе путь через лианы, то, возможно, получится раздвинуть их.
Тинн спешно помогал, подбирая свободной рукой другие большие кости и передавая их брату. Устанавливая их в распор одну за другой, Коул отвоевал ещё метр, потом три, четыре. Постепенно они отходили всё дальше от зловещей тропинки, шедшей сквозь заросли, и пробивали свою собственную. Впервые с того момента, когда Свечебородый оставил их здесь, Тинн почувствовал надежду. А потом спичка погасла.
Чирк. Чирк. Чирк. Пока Тинн изо всех сил старался зажечь последнюю спичку, Коул вслепую искал следующую крепкую кость, чтобы упереть её в лианы. Его пальцы перебирали тонкие, хрупкие, разрозненные останки, пока наконец не ухватились за что-то мягкое, восковое. Эта маленькая штуковина легко помещалась в его ладони, и он уже собирался выбросить её, когда рядом с ним наконец зажглась спичка.
Тинн убрал коробок и закрыл пламя рукой. Он огляделся. В свете их последней спички проход, к которому их выводили заросли, казался намного шире и выше, чем их самодельный тоннель. Он выглядел действительно привлекательно, если бы только не ковёр из костей, который его укрывал. Тинн содрогнулся. Он посмотрел на Коула. Коул смотрел на то, что было в его руке. Что-то бледное, перламутровое, но это была не очередная кость – это был огарок свечи.
Несколько секунд они оба смотрели на него, но тут пламя спички заколебалось, и Тинн наклонил её, чтобы поддержать слабый огонёк.
– Держи ровно, – велел Коул. Он наклонился вперёд. Пламя облизало фитиль свечи, но тот никак не загорался.
– Ну же. Ну же.
Они подносили свечу с разных сторон, прикасаясь фитилём к пламени, но всё оказалось напрасно. Скоро и последняя спичка почти догорела. Её драгоценное пламя было потрачено на непослушный фитиль. Судя по результату, он мог бы с таким же успехом быть сделан из камня.
– Ар-р-р, – зарычал Коул. – Брось ты её! Ничего не получается!
Он засунул огарок в карман и двинулся назад в поисках крепких костей.
– Это наша последняя спичка, – сказал Тинн, – Коул!
Пламя задрожало и начало гаснуть.
В полумраке из земли перед Коулом торчали оленьи рога, и он начал тянуть, пытаясь вытащить их из кучи других останков.
– Коул! – повторил Тинн.
И тут огонёк умер. Вновь окутанный темнотой Тинн наконец позволил себе заплакать.
Он слышал, как его брат всё ещё работал, вытаскивая в темноте рога и сражаясь с колючими лианами. Сейчас Тинн хотел бы, чтобы храбрым был он. Он хотел бы найти спасение. Он хотел бы всё исправить. Горячие слёзы текли по его щекам.
И когда он решил, что ничего хуже этого с ним уже случиться не может, мальчик почувствовал неестественный холод. Это было хуже мокрой Кривотопи, хуже зимнего ветра. Этот холод был абсолютным. Волоски на руках Тинна встали дыбом. Мир состоял изо льда и из темноты, в которых лишь временами раздавалось пустое эхо. Он мог слышать глухой стук собственного сердца. Он мог слышать, как прямо перед ним, задыхаясь, сражается Коул.
И он мог слышать, как что-то двигается сквозь заросли за его спиной.
Глава 27
Существо скользило сквозь лианы, не цепляясь за колючки и шипы, и его тени вздувались позади него. Теперь мальчики были прямо перед ним: человек и перевёртыш.
Приближаясь к ним, Существо набухло и отвердело. Теперь оно выглядело почти как человек, разве что в виде маскарадного образа своих недавних жертв, закутанное, как всегда, в саван из рваных теней. Существо начало расти, пока его плечи не упёрлись в колючий покров наверху. Чем больше оно росло, тем более голодным становилось. Уже так долго эта тварь не получала пищи, реальной пищи.
Слуги Существа периодически с неохотой приносили ему какие-то ошмётки, которых едва хватало, чтобы поддерживать существование. И, конечно, когда поток их подношений начинал иссякать, Существо просто питалось самими слугами – хотя пища из них получалась ненамного лучше. Но дети – эти деликатесы, запутавшиеся в его лианах, – они были другими. Магия перевёртыша гудела во всех уголках зарослей, и во рту у Существа скапливалась слюна.
Оно придвинулось ещё ближе, чтобы наконец увидеть мальчиков сквозь паутину колючек. Они вырывались, беспорядочно и беспомощно. Существо улыбнулось. Знают ли они, что скоро умрут? Существу нравилось, когда об этом знали.
Глава 28
Сердце Тинна словно заледенело. Что-то, несомненно, двигалось прямо за стеной лиан. Был ли это звук ткани, цепляющейся за шипы? Когти, царапающие кости? Он не мог понять.
Его глаза заслезились в попытке разглядеть хоть что-нибудь с той стороны, откуда доносился шум. И тут внезапно столб чистого белого цвета разрезал мрак.
Тинн резко повернулся. Коул радостно вскрикнул.
– Солнце! – закричал Коул. – Тинн! Мы выберемся отсюда!
Теперь Коул, не останавливаясь, рванулся вперёд. Шипы безжалостно кромсали его сквозь рубашку, но он не обращал внимания. Он уже почти не ощущал порезов – скоро он освободится.
Тинн оглянулся на лианы за его спиной. В луче света ему на мгновение показалось, что в чернильной темноте зарослей он увидел какое-то движение. Какое-то внутреннее чувство подсказало ему не поворачиваться спиной к этому сгустку темноты. Он схватился рукой за лианы и отодвинул их, чтобы всмотреться.
Волна неестественного холода вновь прокатилась по телу Тинна. Он почувствовал, словно тяжёлые цепи потянули его вниз. Волосы на его затылке поднялись, и каждый нерв в его теле кричал, но он всё равно не мог заставить себя отвернуться. Там было жуткое нечто. Оно было там – прямо перед ним. Он знал это, но не мог разглядеть. Он был неспособен пошевелиться и вдохнуть.
Каждой каплей воли, которая ещё оставалась в нём, Тинн желал стать невидимым. Он хотел полностью раствориться, чтобы монстр, живущий во мраке, не увидел его и ушёл. Пальцы рук начало покалывать. Это был знакомый страх, но в десять раз сильнее. Много раз до этого Тинн желал стать невидимым. Это было всегда, если Коул уговаривал его залезть в шахту, забраться на водонапорную башню или пробраться в сад к Старому Джиму. Да, Тинн не впервые желал стать невидимым – но это был первый раз, когда это желание сработало.
Тинн моргнул. Его пальцы на фоне зловещих растений внезапно стали чёрными как ночь. Вся его рука превратилась в настоящие чернила. Он взглянул вниз. Всё его тело не просто стало чёрного цвета, а переняло структуру тёмных витых лиан.
Пока Тинн лихорадочно пытался осознать, что происходит, Существо выползло из лиан и встало рядом с ним. Выбравшись из стены колючек, оно стало пульсировать и раздуваться. Его оборванный чёрный саван скользил, будто жидкий, поверх ужасных шипов, словно их там и не было. Тварь, живущая в зарослях, застыла в нерешительности всего в полуметре от Тинна, исторгая сырой, жуткий холод. Она слегка наклонила голову, прислушиваясь. Голова Тинна пошла кругом.
Позади него Коул, ничего не подозревая, наконец вырвался на свежий воздух леса.
– Ха! – засмеялся он. – Я вылез! Тинн, я вылез! Я же говорил тебе, что мы выберемся! Давай!
Коул не видел превращения Тинна. Он не видел и того, как появилось Существо.
Тинн не осмеливался даже вдохнуть. Когда они уходили в лес, то знали, что только один из них вернётся. Они не говорили об этом, но понимали, что на следующее утро только один из них проснётся в постели, только один осенью пойдёт в школу, только один весной смущённо пригласит девочку на танец. Только одного из них ожидает жизнь за пределами Дикой Чащи. Только один из них – настоящий мальчик.
Тинн посмотрел вниз, на свои руки. Его пальцы были такими же, как чернильно-чёрные лианы, а кожа состояла из пульсирующих теней. Он взглянул вверх, в пятно света в конце колючего тоннеля, где его брат уже дышал свежим воздухом. Только у одного из них были мама и дом, куда он сможет вернуться. Только у одного из них был шанс.
И это был не Тинн.
* * *
Существо глубоко дышало. Человеческий ребёнок сумел вырваться из лиан. Пусть он бежит. Человек теперь был не нужен. Где же перевёртыш?
– Тинн! – позвал человеческий ребёнок, обращаясь в глубь зарослей.
Неужели этот дурак решил вернуться?
– Тинн!
Так, значит, перевёртыша зовут Тинн. Существо, высматривая, повернуло голову в одну сторону, потом в другую. Тинн не выбрался из зарослей, Существо было в этом уверено. Оно всё ещё ощущало его где-то рядом, онемевшим от страха и замёрзшим. Но Существо не могло его увидеть. Ну ладно. Тогда Существо сначала сожрёт человека. Пусть перевёртыш посмотрит.
– Ну давай, Тинн! Чего ты ждёшь?
Существо начало красться в направлении голоса Коула.
* * *
– Не бойся, – позвал Коул, не подозревая, что тварь, скрываясь в тени, подползает к нему всё ближе. – У тебя получится, Тинн. Просто иди за мной!
У Тинна заболело сердце. Его пульс гудел в ушах, а быстрое дыхание вздымало грудь. Всю свою жизнь он хотел только одного: идти за Коулом. Он пошёл бы за Коулом на край земли.
– Хочешь, я вернусь туда и помогу тебе? – спросил Коул.
Он начал протискивать плечи обратно сквозь злобные лианы, безуспешно вглядываясь в кромешную тьму.
– Тинн!
Существо приготовилось броситься на свою цель, и его саван, сотканный из теней, задрожал.
Время у близнецов закончилось. На Тинна опустилось странное спокойствие. Теперь уже ничто на свете не могло спасти его. Но можно было спасти Коула.
Тинн подобрался. Когда он начал двигаться, делал всё очень быстро.
В проходе стояло в распор около дюжины костей, которые поддерживали узкий лаз Коула открытым. Тинн бросился между ними и вытолкнул голову Коула из зарослей наружу.
Коул поперхнулся от изумления, когда холодные тёмные пальцы оттолкнули его. Между лиан появилось лицо, словно высеченное из чёрного вулканического стекла, чужое, но одновременно знакомое.
Коул со злобой сложил лезвие ножа и убрал его обратно в карман. Он поднял длинную кость. Она была толщиной с его запястье, с узловатой рогатиной на одном конце. Он изо всех сил ткнул костью в ветки. В ответ стена подалась назад примерно на полметра, и в ней возникла неглубокая впадина. Коул установил кость в землю как распорку, и, когда отпустил её, она осталась стоять на месте.
– Ага, – сказал Коул.
Получается, что раз они не могли прорубить себе путь через лианы, то, возможно, получится раздвинуть их.
Тинн спешно помогал, подбирая свободной рукой другие большие кости и передавая их брату. Устанавливая их в распор одну за другой, Коул отвоевал ещё метр, потом три, четыре. Постепенно они отходили всё дальше от зловещей тропинки, шедшей сквозь заросли, и пробивали свою собственную. Впервые с того момента, когда Свечебородый оставил их здесь, Тинн почувствовал надежду. А потом спичка погасла.
Чирк. Чирк. Чирк. Пока Тинн изо всех сил старался зажечь последнюю спичку, Коул вслепую искал следующую крепкую кость, чтобы упереть её в лианы. Его пальцы перебирали тонкие, хрупкие, разрозненные останки, пока наконец не ухватились за что-то мягкое, восковое. Эта маленькая штуковина легко помещалась в его ладони, и он уже собирался выбросить её, когда рядом с ним наконец зажглась спичка.
Тинн убрал коробок и закрыл пламя рукой. Он огляделся. В свете их последней спички проход, к которому их выводили заросли, казался намного шире и выше, чем их самодельный тоннель. Он выглядел действительно привлекательно, если бы только не ковёр из костей, который его укрывал. Тинн содрогнулся. Он посмотрел на Коула. Коул смотрел на то, что было в его руке. Что-то бледное, перламутровое, но это была не очередная кость – это был огарок свечи.
Несколько секунд они оба смотрели на него, но тут пламя спички заколебалось, и Тинн наклонил её, чтобы поддержать слабый огонёк.
– Держи ровно, – велел Коул. Он наклонился вперёд. Пламя облизало фитиль свечи, но тот никак не загорался.
– Ну же. Ну же.
Они подносили свечу с разных сторон, прикасаясь фитилём к пламени, но всё оказалось напрасно. Скоро и последняя спичка почти догорела. Её драгоценное пламя было потрачено на непослушный фитиль. Судя по результату, он мог бы с таким же успехом быть сделан из камня.
– Ар-р-р, – зарычал Коул. – Брось ты её! Ничего не получается!
Он засунул огарок в карман и двинулся назад в поисках крепких костей.
– Это наша последняя спичка, – сказал Тинн, – Коул!
Пламя задрожало и начало гаснуть.
В полумраке из земли перед Коулом торчали оленьи рога, и он начал тянуть, пытаясь вытащить их из кучи других останков.
– Коул! – повторил Тинн.
И тут огонёк умер. Вновь окутанный темнотой Тинн наконец позволил себе заплакать.
Он слышал, как его брат всё ещё работал, вытаскивая в темноте рога и сражаясь с колючими лианами. Сейчас Тинн хотел бы, чтобы храбрым был он. Он хотел бы найти спасение. Он хотел бы всё исправить. Горячие слёзы текли по его щекам.
И когда он решил, что ничего хуже этого с ним уже случиться не может, мальчик почувствовал неестественный холод. Это было хуже мокрой Кривотопи, хуже зимнего ветра. Этот холод был абсолютным. Волоски на руках Тинна встали дыбом. Мир состоял изо льда и из темноты, в которых лишь временами раздавалось пустое эхо. Он мог слышать глухой стук собственного сердца. Он мог слышать, как прямо перед ним, задыхаясь, сражается Коул.
И он мог слышать, как что-то двигается сквозь заросли за его спиной.
Глава 27
Существо скользило сквозь лианы, не цепляясь за колючки и шипы, и его тени вздувались позади него. Теперь мальчики были прямо перед ним: человек и перевёртыш.
Приближаясь к ним, Существо набухло и отвердело. Теперь оно выглядело почти как человек, разве что в виде маскарадного образа своих недавних жертв, закутанное, как всегда, в саван из рваных теней. Существо начало расти, пока его плечи не упёрлись в колючий покров наверху. Чем больше оно росло, тем более голодным становилось. Уже так долго эта тварь не получала пищи, реальной пищи.
Слуги Существа периодически с неохотой приносили ему какие-то ошмётки, которых едва хватало, чтобы поддерживать существование. И, конечно, когда поток их подношений начинал иссякать, Существо просто питалось самими слугами – хотя пища из них получалась ненамного лучше. Но дети – эти деликатесы, запутавшиеся в его лианах, – они были другими. Магия перевёртыша гудела во всех уголках зарослей, и во рту у Существа скапливалась слюна.
Оно придвинулось ещё ближе, чтобы наконец увидеть мальчиков сквозь паутину колючек. Они вырывались, беспорядочно и беспомощно. Существо улыбнулось. Знают ли они, что скоро умрут? Существу нравилось, когда об этом знали.
Глава 28
Сердце Тинна словно заледенело. Что-то, несомненно, двигалось прямо за стеной лиан. Был ли это звук ткани, цепляющейся за шипы? Когти, царапающие кости? Он не мог понять.
Его глаза заслезились в попытке разглядеть хоть что-нибудь с той стороны, откуда доносился шум. И тут внезапно столб чистого белого цвета разрезал мрак.
Тинн резко повернулся. Коул радостно вскрикнул.
– Солнце! – закричал Коул. – Тинн! Мы выберемся отсюда!
Теперь Коул, не останавливаясь, рванулся вперёд. Шипы безжалостно кромсали его сквозь рубашку, но он не обращал внимания. Он уже почти не ощущал порезов – скоро он освободится.
Тинн оглянулся на лианы за его спиной. В луче света ему на мгновение показалось, что в чернильной темноте зарослей он увидел какое-то движение. Какое-то внутреннее чувство подсказало ему не поворачиваться спиной к этому сгустку темноты. Он схватился рукой за лианы и отодвинул их, чтобы всмотреться.
Волна неестественного холода вновь прокатилась по телу Тинна. Он почувствовал, словно тяжёлые цепи потянули его вниз. Волосы на его затылке поднялись, и каждый нерв в его теле кричал, но он всё равно не мог заставить себя отвернуться. Там было жуткое нечто. Оно было там – прямо перед ним. Он знал это, но не мог разглядеть. Он был неспособен пошевелиться и вдохнуть.
Каждой каплей воли, которая ещё оставалась в нём, Тинн желал стать невидимым. Он хотел полностью раствориться, чтобы монстр, живущий во мраке, не увидел его и ушёл. Пальцы рук начало покалывать. Это был знакомый страх, но в десять раз сильнее. Много раз до этого Тинн желал стать невидимым. Это было всегда, если Коул уговаривал его залезть в шахту, забраться на водонапорную башню или пробраться в сад к Старому Джиму. Да, Тинн не впервые желал стать невидимым – но это был первый раз, когда это желание сработало.
Тинн моргнул. Его пальцы на фоне зловещих растений внезапно стали чёрными как ночь. Вся его рука превратилась в настоящие чернила. Он взглянул вниз. Всё его тело не просто стало чёрного цвета, а переняло структуру тёмных витых лиан.
Пока Тинн лихорадочно пытался осознать, что происходит, Существо выползло из лиан и встало рядом с ним. Выбравшись из стены колючек, оно стало пульсировать и раздуваться. Его оборванный чёрный саван скользил, будто жидкий, поверх ужасных шипов, словно их там и не было. Тварь, живущая в зарослях, застыла в нерешительности всего в полуметре от Тинна, исторгая сырой, жуткий холод. Она слегка наклонила голову, прислушиваясь. Голова Тинна пошла кругом.
Позади него Коул, ничего не подозревая, наконец вырвался на свежий воздух леса.
– Ха! – засмеялся он. – Я вылез! Тинн, я вылез! Я же говорил тебе, что мы выберемся! Давай!
Коул не видел превращения Тинна. Он не видел и того, как появилось Существо.
Тинн не осмеливался даже вдохнуть. Когда они уходили в лес, то знали, что только один из них вернётся. Они не говорили об этом, но понимали, что на следующее утро только один из них проснётся в постели, только один осенью пойдёт в школу, только один весной смущённо пригласит девочку на танец. Только одного из них ожидает жизнь за пределами Дикой Чащи. Только один из них – настоящий мальчик.
Тинн посмотрел вниз, на свои руки. Его пальцы были такими же, как чернильно-чёрные лианы, а кожа состояла из пульсирующих теней. Он взглянул вверх, в пятно света в конце колючего тоннеля, где его брат уже дышал свежим воздухом. Только у одного из них были мама и дом, куда он сможет вернуться. Только у одного из них был шанс.
И это был не Тинн.
* * *
Существо глубоко дышало. Человеческий ребёнок сумел вырваться из лиан. Пусть он бежит. Человек теперь был не нужен. Где же перевёртыш?
– Тинн! – позвал человеческий ребёнок, обращаясь в глубь зарослей.
Неужели этот дурак решил вернуться?
– Тинн!
Так, значит, перевёртыша зовут Тинн. Существо, высматривая, повернуло голову в одну сторону, потом в другую. Тинн не выбрался из зарослей, Существо было в этом уверено. Оно всё ещё ощущало его где-то рядом, онемевшим от страха и замёрзшим. Но Существо не могло его увидеть. Ну ладно. Тогда Существо сначала сожрёт человека. Пусть перевёртыш посмотрит.
– Ну давай, Тинн! Чего ты ждёшь?
Существо начало красться в направлении голоса Коула.
* * *
– Не бойся, – позвал Коул, не подозревая, что тварь, скрываясь в тени, подползает к нему всё ближе. – У тебя получится, Тинн. Просто иди за мной!
У Тинна заболело сердце. Его пульс гудел в ушах, а быстрое дыхание вздымало грудь. Всю свою жизнь он хотел только одного: идти за Коулом. Он пошёл бы за Коулом на край земли.
– Хочешь, я вернусь туда и помогу тебе? – спросил Коул.
Он начал протискивать плечи обратно сквозь злобные лианы, безуспешно вглядываясь в кромешную тьму.
– Тинн!
Существо приготовилось броситься на свою цель, и его саван, сотканный из теней, задрожал.
Время у близнецов закончилось. На Тинна опустилось странное спокойствие. Теперь уже ничто на свете не могло спасти его. Но можно было спасти Коула.
Тинн подобрался. Когда он начал двигаться, делал всё очень быстро.
В проходе стояло в распор около дюжины костей, которые поддерживали узкий лаз Коула открытым. Тинн бросился между ними и вытолкнул голову Коула из зарослей наружу.
Коул поперхнулся от изумления, когда холодные тёмные пальцы оттолкнули его. Между лиан появилось лицо, словно высеченное из чёрного вулканического стекла, чужое, но одновременно знакомое.