Перерождение
Часть 21 из 129 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Карусель кружилась, белоснежный скакун Эми поршнем двигался вверх-вниз. За пару минут разрозненные мысли Уолгаста сложились в план. Сейчас карусель остановится, и он утащит девочку в гущу толпы, во мрак, подальше от пивной. Главное, выбраться за ворота… Пока Дойл сообразит, что произошло, они с Эми, а заодно и «тахо», затеряются в бесконечной оклахомской пустоши. Интуиция не подкачала: теперь Брэд чувствовал, что с «тахо» не расстался исключительно ради будущего побега. Получается, план, словно зерно, готовое вот-вот прорасти, таился в его сознании еще на стоянке за Литл-Роком. Где и как искать маму девочки, он не представлял, но собирался об этом подумать. Еще никогда в его мыслях не царил такой порядок. Все прошлое сейчас казалось прелюдией к сегодняшнему событию, а ФБР, Сайкс, Картер и даже Дойл – самообманом, ширмой, за которой скрывалось его истинное «я». Час истины пробил, теперь следовало лишь довериться внутреннему голосу.
Карусель закружилась медленнее. В сторону Дойла Брэд не посмотрел ни разу: боялся сглазить новое удивительное ощущение. Кони остановились, он помог Эми слезть, присел на корточки и заглянул ей в глаза.
– Эми, у меня есть просьба. Послушай внимательно, ладно?
Девочка кивнула.
– Мы сейчас уедем. Вдвоем, только ты и я. Пожалуйста, никуда от меня не отходи и не говори ни слова. Мы пойдем быстро, но это не значит, что надо бежать. Слушайся меня, и все получится. – Уолгаст не отводил взгляда от темных глаз девочки. – Поняла?
– Мне нельзя от тебя убегать.
– Правильно! А теперь вперед!
С карусели они спустились с правой стороны, подальше от пивной. Уолгаст поднял Эми на руки и помог перебраться через ограду, затем, упираясь в металлический столб, перелез сам. Никто вроде бы не заметил, а если и заметил, не показал вида. Взяв Эми за руку, Уолгаст быстро зашагал в дальнюю часть ярмарочной площади, прочь от ярких огней. Хотелось добраться до ворот вкруговую или отыскать другой выход. Если поспешить, Дойл вовремя не спохватится.
Вот забор из сетки-рабицы, за ним темная линия деревьев, а еще дальше, к югу от футбольных полей средней школы, огни шоссе… Других выходов не нашлось, поэтому следовало двигаться вдоль забора к главным воротам. Уолгаст с Эми шагали по нескошенной, сырой от дождя траве и быстро промочили ноги. Впереди замаячили киоски с едой, стол для пикника, за которым они ужинали, а футах в ста за ними – ворота. У Брэда чуть сердце из груди не выпрыгнуло. Он быстро огляделся, но Дойла не заметил.
– За ворота, скорее! – скомандовал он. – По сторонам не смотри!
– Эй, шеф!
Уолгаст застыл как вкопанный. Откуда-то сзади к ним бежал Дойл.
– Ты же вроде говорил, ровно час! – напомнил он.
– Мы тебя потеряли, – ответил Брэд, стараясь не выдать разочарование. – Вот, искать пошли.
Дойл оглянулся на пивную и растянул губы в виноватой улыбке:
– Ну… Заболтался… Люди тут славные, даже немого разговорят! Что случилось? – он показал на намокшие штанины Уолгаста. – Где это тебя угораздило?
– Лужи… – после секундного колебания ответил Брэд и отвернулся, пряча глаза от напарника. – Дождь…
В принципе, шанс еще был: вдруг по пути к «тахо» удастся застать Дойла врасплох? Нет, напарник моложе, сильнее, а главное – вооружен. Эх, надо было пистолет взять!
– Дождь, – задумчиво повторил Дойл.
По лицу молодого напарника Уолгаст понял: тот знал – все и с самого начала. Рыжая красотка и пивная оказались ловушкой. Брэд и Эми не оставались без присмотра ни на секунду.
– Ясно… Что же, задание нужно выполнить, правда, шеф?
– Фил…
– Не надо! – тихо попросил Дойл. Голос звучал не угрожающе, а сухо: молодой человек лишь констатировал факт. – Ничего не говори. Брэд, мы же напарники! Пора в путь!
Надежды Уолгаста разбились в пух и прах. Он по-прежнему держал Эми за руку, но заглянуть ей в глаза не решался. «Прости! – подумал он и, словно телеграмму, переслал мысль в ладошку Эми. – Прости, пожалуйста!» Под надзором Дойла, «отставшего» ярда на полтора, они выбрались за ворота и зашагали к «тахо».
Ни Дойл, ни Уолгаст не заметили, что за ними внимательно следил оклахомский патрульный, который с женой и сыновьями вышел погулять по ярмарке. Двумя часами раньше, как раз перед окончанием своего дежурства, он прочел ориентировку на двух белых мужчин, похитивших девочку в мемфисском зоопарке.
9
«Меня звали… Фаннинг…»
Эти слова не давали Грею покоя целый день: когда проснулся (на часах было восемь), когда принимал душ, когда завтракал, когда сидел на кровати, курил «Парламент» и ждал наступления ночи. Весь день в ушах звучало одно: «Фаннинг… Меня звали Фаннинг…»
Чушь какая-то! Имя совершенно незнакомое! Ни одного Фаннинга Грей в жизни не встречал и людей с похожими именами – тоже. Тем не менее за ночь имя пристало как банный лист, словно, засыпая, он снова и снова слушал песню и слова прочно укоренились в сознании. Теперь захочешь – не вырвешь… Ну что за черт, какой еще Фаннинг?! Невольно вспомнился тюремный психотерапевт: мерное тут-тут-тук его ручки о стол заполняло мысли и уносило на недосягаемую для сна глубину, которую доктор Уайлдер называл прощением. Сейчас щелкал ли Грей пультом, чесал ли голову, закуривал ли сигарету – постоянно слышались слова, звучащие контрапунктом каждому его движению.
«Меня (щелчок)… звали (зажигалки)… Фаннинг (затяжка)».
Грей сидел, ждал, курил, снова курил. Что, черт подери, с ним творится? В душе он чувствовал перемены, и явно не к лучшему. Откуда столько тревоги и беспокойства? Он ведь умел убивать время, не делая абсолютно ничего, – искусством проводить дни напролет в бездумном трансе за шесть лет в Бивилле овладел мастерски, – а сегодня не получалось. Сегодня он напоминал себе ужа на сковородке! Включил телевизор – звуки не соответствовали изображению, выглянул в окно – глаза уперлись в блеклое небо, серое, как его вечные будни. В такой день возникает одно желание – заснуть, поэтому Грей примостился на краешке кровати и, чувствуя, как мелко дрожат поджилки, ждал вечера. Глаза слипались, словно после бессонной ночи, а ведь он не услышал звон будильника в пять утра и проспал первую утреннюю смену. Пропуск сверхурочной смены он как-нибудь объяснит: расписание спутал, забыл – что угодно, все равно по головке не погладят! Вечерняя смена начиналась в десять, следовало выспаться и набраться сил перед восьмичасовой игрой в гляделки с Нолем.
В шесть Грей натянул куртку и отправился в столовую. Солнце село около часа назад, тяжелые тучи словно впитывали остатки света. Ежась на сыром ветру, он брел по бескрайнему полю между казармами и столовой, мимо шлакобетонного здания, судя по виду, выстроенного наспех. Горы полностью скрылись из вида. В такие минуты Грей чувствовал себя островитянином: мир словно застыл, погрузился в черное море пустоты, которая начиналась где-то за длинной подъездной аллеей. Грузовики, фургоны, военные пятитонки появлялись и исчезали. Куда исчезали? Для Грея – хоть на луну: воспоминания об окружающем мире понемногу блекли. Немудрено, территорию объекта он не покидал уже шесть месяцев.
Обычно в этот час столовая гудела как улей: собиралось человек по пятьдесят, но сегодня перемены наблюдались и здесь. Грей снял парку, отряхнул ботинки от снега и увидел с десяток посетителей, рассевшихся кто парами, кто группами, кто поодиночке. По одежде Грей легко догадался, кто есть кто: медперсонал в форме и обуви на толстой резиновой подошве, солдаты в зимних шинелях, поглощавшие нехитрую еду с аппетитом голодных бомжей, обслуга в коричневых комбинезонах. К обеденному залу примыкала зона отдыха со столами для пинг-понга и аэрохоккея, но никто не играл и не смотрел телевизор. Тишину нарушали лишь мерный ропот голосов да звон стекла и столовых приборов. Одно время в зоне отдыха стояли компьютеры, новенькие «ви-Маки» – хочешь, электронную почту проверяй, хочешь, по сайтам броди, – но летним утром лаборанты увезли их на тележке прямо во время завтрака. Кто-то из солдат возмутился, но его не услышали. Компьютеры не вернулись, единственным напоминанием о них были змеящиеся по стенам провода. Грей знал: это случилось не просто так, а в наказание за чей-то проступок. Впрочем, сам он компьютерами никогда не увлекался.
Несмотря на взвинченность Грея, запах горячей еды разбудил аппетит: Депо-Повера сделала его жутко прожорливым – чудо, что вес практически не менялся! Грей пристроился в конец очереди и постепенно наполнил поднос, предвкушая грядущую трапезу: сегодня он съест порцию овощного супа, зеленый салат с сыром и сухариками, пюре, маринованную свеклу и ломтик ветчины, увенчанный кружком консервированного ананаса. Поставив на поднос тарелку с куском лимонного пирога и стакан холодной воды, Грей занял столик в углу. Большинство уборщиков ели поодиночке: обсуждать практически ничего не разрешалось. Порой Грей неделями обменивался лишь «привет-пока» с охранниками на Уровне 3, которые пропускали его на закрытый Уровень 4. Было время, и по сути не так давно, когда лаборанты и медперсонал задавали ему вопросы о Ноле – сколько кроликов съедено, сколько зубов выпало, – кивали и записывали ответы в наладонники. Сейчас они лишь молча забирали отчеты, словно считали Ноля прочитанной книгой.
Грей не спеша смаковал одно блюдо за другим. «Меня звали Фаннинг» по-прежнему мелькало в сознании, точно бегущая строка, но от еды поблекло, и на пару минут Грей о нем практически забыл. Он почти расправился с пирогом, когда к столику приблизился солдат, которого вроде бы звали Полсон. Грей и раньше его видел, хотя в камуфляже, футболках и блестящих сапогах солдаты кажутся чуть ли не близнецами. Да еще эти стрижки! Солдат точно не стригли, а брили налысо, а потом для смеха приклеивали уши. Какого цвета микроежик Полсона, Грей определить не мог.
Полсон уселся напротив Грея, вернее, не уселся, а оседлал стул и выдавил из себя улыбку, которая дружелюбной совсем не казалась.
– У вас, уборщиков, аппетит бешеный, да?
Грей пожал плечами.
– Тебя ведь Греем зовут? Мы с тобой часто сталкиваемся!
– Угу. – Грей отложил вилку и не спеша прожевал пирог.
Полсон задумчиво кивнул, точно решал, нравится ему имя или нет. Внешне его лицо излучало спокойствие, но какое-то натужное и неестественное. Вот его взгляд метнулся к камере слежения, расположенной в углу, аккурат над их головами, и вновь остановился на Грее.
– Вы, ребята, жуткие молчуны, – заявил Полсон. – Извини, но порой аж оторопь берет!
«Ага, оторопь! – подумал Грей. – Знал бы ты, солдатик, отчего оторопь берет!»
– Я тут спросить хотел… – Полсон выпятил подбородок и показал на тарелку Грея. – Ты ешь, ешь… Можно ведь одновременно и есть, и болтать!
– Уже наелся, – ответил Грей. – Мне на работу пора.
– Как пирог?
– Вас правда пирог интересует?
– Не-ет, – покачал головой Полсон, – я лишь проявляю элементарную вежливость, даю мастер-класс по светским беседам.
«Что ему нужно?» – недоумевал Грей. За шесть месяцев солдаты и двух слов ему не сказали, а этот Полсон вдруг вздумал учить хорошим манерам у камер слежения на виду.
– Пирог отличный, – выдавил из себя Грей. – Я вообще лимоны люблю.
– К черту пирог! Плевать я на него хотел!
Грей взялся за поднос.
– Мне пора! – объявил он, но встать не успел: запястье сжала рука Полсона. По одному прикосновению Грей понял, как силен этот солдат: бицепсы Полсона больше напоминали стальные прутья.
– Сядь на место, говнюк!
Грей повиновался. «Где все? – испуганно подумал он и, глянув через плечо Полсона, убедился, что столовая практически опустела. Лишь в дальнем углу обеденного зала пара лаборантов потягивала кофе из одноразовых стаканчиков. – Куда подевались?»
– Грей, каждому известно, что вы за птицы, – тихо, но твердо начал Полсон и, не выпуская запястья Грея, подался вперед. – Известно, чем вы отличились! Ты вот мальчиков маленьких любишь. Ладно, у каждого свои замоты: любишь так любишь, я не против. Ты слушаешь?
Грей промолчал.
– Кое-кто из ребят со мной не согласен, но я считаю именно так. В конце концов, мы живем в свободной стране… – Полсон придвинулся еще ближе. – У нас в школе учился один тип, так он мазал свой хрен сдобным тестом и заставлял пса слизывать. Хочешь трахнуть мальчика – вперед! В чем кайф, я лично не понимаю, но говорю же, это исключительно твой замот!
Грею стало не по себе.
– Извините, но мне впрямь пора.
– И куда же тебе пора?
– Куда? – нервно сглотнул Грей. – На смену. Я на смену опаздываю.
– Ерунда! – Полсон взял с подноса ложку и начал крутить указательным пальцем. – До твоей смены целых три часа. По-твоему, я во времени не ориентируюсь? Хорош врать, мы же просто болтаем!
Грей смотрел, как крутится ложка, и ждал продолжения. Внезапно возникло острое, непреодолимое желание покурить, хоть караул кричи!
– Что вам нужно?
Полсон в последний раз крутанул ложку.
– Тебя интересует, что мне нужно? Да, мне, действительно, кое-что нужно. – Он поманил Грея пальцем и чуть слышно зашептал: – Хочу разобраться в происходящем на Уровне 4.
Поджилки Грея затряслись, словно он в темноте пролетел мимо ступеньки.
– Я же только уборщик. Мою-чищу-убираю.
– Извини, – покачал головой Полсон, – но я не верю в это ни на секунду.
– Ричардс… – покосившись на камеры, начал Грей.
– Да пошел он! – фыркнул Полсон, повернулся к камере, поднял средний палец и медленно покрутил рукой. – По-твоему, футаж просматривают каждый день и следят за каждым нашим шагом?
– Клянусь, ничего особенного там нет!
Карусель закружилась медленнее. В сторону Дойла Брэд не посмотрел ни разу: боялся сглазить новое удивительное ощущение. Кони остановились, он помог Эми слезть, присел на корточки и заглянул ей в глаза.
– Эми, у меня есть просьба. Послушай внимательно, ладно?
Девочка кивнула.
– Мы сейчас уедем. Вдвоем, только ты и я. Пожалуйста, никуда от меня не отходи и не говори ни слова. Мы пойдем быстро, но это не значит, что надо бежать. Слушайся меня, и все получится. – Уолгаст не отводил взгляда от темных глаз девочки. – Поняла?
– Мне нельзя от тебя убегать.
– Правильно! А теперь вперед!
С карусели они спустились с правой стороны, подальше от пивной. Уолгаст поднял Эми на руки и помог перебраться через ограду, затем, упираясь в металлический столб, перелез сам. Никто вроде бы не заметил, а если и заметил, не показал вида. Взяв Эми за руку, Уолгаст быстро зашагал в дальнюю часть ярмарочной площади, прочь от ярких огней. Хотелось добраться до ворот вкруговую или отыскать другой выход. Если поспешить, Дойл вовремя не спохватится.
Вот забор из сетки-рабицы, за ним темная линия деревьев, а еще дальше, к югу от футбольных полей средней школы, огни шоссе… Других выходов не нашлось, поэтому следовало двигаться вдоль забора к главным воротам. Уолгаст с Эми шагали по нескошенной, сырой от дождя траве и быстро промочили ноги. Впереди замаячили киоски с едой, стол для пикника, за которым они ужинали, а футах в ста за ними – ворота. У Брэда чуть сердце из груди не выпрыгнуло. Он быстро огляделся, но Дойла не заметил.
– За ворота, скорее! – скомандовал он. – По сторонам не смотри!
– Эй, шеф!
Уолгаст застыл как вкопанный. Откуда-то сзади к ним бежал Дойл.
– Ты же вроде говорил, ровно час! – напомнил он.
– Мы тебя потеряли, – ответил Брэд, стараясь не выдать разочарование. – Вот, искать пошли.
Дойл оглянулся на пивную и растянул губы в виноватой улыбке:
– Ну… Заболтался… Люди тут славные, даже немого разговорят! Что случилось? – он показал на намокшие штанины Уолгаста. – Где это тебя угораздило?
– Лужи… – после секундного колебания ответил Брэд и отвернулся, пряча глаза от напарника. – Дождь…
В принципе, шанс еще был: вдруг по пути к «тахо» удастся застать Дойла врасплох? Нет, напарник моложе, сильнее, а главное – вооружен. Эх, надо было пистолет взять!
– Дождь, – задумчиво повторил Дойл.
По лицу молодого напарника Уолгаст понял: тот знал – все и с самого начала. Рыжая красотка и пивная оказались ловушкой. Брэд и Эми не оставались без присмотра ни на секунду.
– Ясно… Что же, задание нужно выполнить, правда, шеф?
– Фил…
– Не надо! – тихо попросил Дойл. Голос звучал не угрожающе, а сухо: молодой человек лишь констатировал факт. – Ничего не говори. Брэд, мы же напарники! Пора в путь!
Надежды Уолгаста разбились в пух и прах. Он по-прежнему держал Эми за руку, но заглянуть ей в глаза не решался. «Прости! – подумал он и, словно телеграмму, переслал мысль в ладошку Эми. – Прости, пожалуйста!» Под надзором Дойла, «отставшего» ярда на полтора, они выбрались за ворота и зашагали к «тахо».
Ни Дойл, ни Уолгаст не заметили, что за ними внимательно следил оклахомский патрульный, который с женой и сыновьями вышел погулять по ярмарке. Двумя часами раньше, как раз перед окончанием своего дежурства, он прочел ориентировку на двух белых мужчин, похитивших девочку в мемфисском зоопарке.
9
«Меня звали… Фаннинг…»
Эти слова не давали Грею покоя целый день: когда проснулся (на часах было восемь), когда принимал душ, когда завтракал, когда сидел на кровати, курил «Парламент» и ждал наступления ночи. Весь день в ушах звучало одно: «Фаннинг… Меня звали Фаннинг…»
Чушь какая-то! Имя совершенно незнакомое! Ни одного Фаннинга Грей в жизни не встречал и людей с похожими именами – тоже. Тем не менее за ночь имя пристало как банный лист, словно, засыпая, он снова и снова слушал песню и слова прочно укоренились в сознании. Теперь захочешь – не вырвешь… Ну что за черт, какой еще Фаннинг?! Невольно вспомнился тюремный психотерапевт: мерное тут-тут-тук его ручки о стол заполняло мысли и уносило на недосягаемую для сна глубину, которую доктор Уайлдер называл прощением. Сейчас щелкал ли Грей пультом, чесал ли голову, закуривал ли сигарету – постоянно слышались слова, звучащие контрапунктом каждому его движению.
«Меня (щелчок)… звали (зажигалки)… Фаннинг (затяжка)».
Грей сидел, ждал, курил, снова курил. Что, черт подери, с ним творится? В душе он чувствовал перемены, и явно не к лучшему. Откуда столько тревоги и беспокойства? Он ведь умел убивать время, не делая абсолютно ничего, – искусством проводить дни напролет в бездумном трансе за шесть лет в Бивилле овладел мастерски, – а сегодня не получалось. Сегодня он напоминал себе ужа на сковородке! Включил телевизор – звуки не соответствовали изображению, выглянул в окно – глаза уперлись в блеклое небо, серое, как его вечные будни. В такой день возникает одно желание – заснуть, поэтому Грей примостился на краешке кровати и, чувствуя, как мелко дрожат поджилки, ждал вечера. Глаза слипались, словно после бессонной ночи, а ведь он не услышал звон будильника в пять утра и проспал первую утреннюю смену. Пропуск сверхурочной смены он как-нибудь объяснит: расписание спутал, забыл – что угодно, все равно по головке не погладят! Вечерняя смена начиналась в десять, следовало выспаться и набраться сил перед восьмичасовой игрой в гляделки с Нолем.
В шесть Грей натянул куртку и отправился в столовую. Солнце село около часа назад, тяжелые тучи словно впитывали остатки света. Ежась на сыром ветру, он брел по бескрайнему полю между казармами и столовой, мимо шлакобетонного здания, судя по виду, выстроенного наспех. Горы полностью скрылись из вида. В такие минуты Грей чувствовал себя островитянином: мир словно застыл, погрузился в черное море пустоты, которая начиналась где-то за длинной подъездной аллеей. Грузовики, фургоны, военные пятитонки появлялись и исчезали. Куда исчезали? Для Грея – хоть на луну: воспоминания об окружающем мире понемногу блекли. Немудрено, территорию объекта он не покидал уже шесть месяцев.
Обычно в этот час столовая гудела как улей: собиралось человек по пятьдесят, но сегодня перемены наблюдались и здесь. Грей снял парку, отряхнул ботинки от снега и увидел с десяток посетителей, рассевшихся кто парами, кто группами, кто поодиночке. По одежде Грей легко догадался, кто есть кто: медперсонал в форме и обуви на толстой резиновой подошве, солдаты в зимних шинелях, поглощавшие нехитрую еду с аппетитом голодных бомжей, обслуга в коричневых комбинезонах. К обеденному залу примыкала зона отдыха со столами для пинг-понга и аэрохоккея, но никто не играл и не смотрел телевизор. Тишину нарушали лишь мерный ропот голосов да звон стекла и столовых приборов. Одно время в зоне отдыха стояли компьютеры, новенькие «ви-Маки» – хочешь, электронную почту проверяй, хочешь, по сайтам броди, – но летним утром лаборанты увезли их на тележке прямо во время завтрака. Кто-то из солдат возмутился, но его не услышали. Компьютеры не вернулись, единственным напоминанием о них были змеящиеся по стенам провода. Грей знал: это случилось не просто так, а в наказание за чей-то проступок. Впрочем, сам он компьютерами никогда не увлекался.
Несмотря на взвинченность Грея, запах горячей еды разбудил аппетит: Депо-Повера сделала его жутко прожорливым – чудо, что вес практически не менялся! Грей пристроился в конец очереди и постепенно наполнил поднос, предвкушая грядущую трапезу: сегодня он съест порцию овощного супа, зеленый салат с сыром и сухариками, пюре, маринованную свеклу и ломтик ветчины, увенчанный кружком консервированного ананаса. Поставив на поднос тарелку с куском лимонного пирога и стакан холодной воды, Грей занял столик в углу. Большинство уборщиков ели поодиночке: обсуждать практически ничего не разрешалось. Порой Грей неделями обменивался лишь «привет-пока» с охранниками на Уровне 3, которые пропускали его на закрытый Уровень 4. Было время, и по сути не так давно, когда лаборанты и медперсонал задавали ему вопросы о Ноле – сколько кроликов съедено, сколько зубов выпало, – кивали и записывали ответы в наладонники. Сейчас они лишь молча забирали отчеты, словно считали Ноля прочитанной книгой.
Грей не спеша смаковал одно блюдо за другим. «Меня звали Фаннинг» по-прежнему мелькало в сознании, точно бегущая строка, но от еды поблекло, и на пару минут Грей о нем практически забыл. Он почти расправился с пирогом, когда к столику приблизился солдат, которого вроде бы звали Полсон. Грей и раньше его видел, хотя в камуфляже, футболках и блестящих сапогах солдаты кажутся чуть ли не близнецами. Да еще эти стрижки! Солдат точно не стригли, а брили налысо, а потом для смеха приклеивали уши. Какого цвета микроежик Полсона, Грей определить не мог.
Полсон уселся напротив Грея, вернее, не уселся, а оседлал стул и выдавил из себя улыбку, которая дружелюбной совсем не казалась.
– У вас, уборщиков, аппетит бешеный, да?
Грей пожал плечами.
– Тебя ведь Греем зовут? Мы с тобой часто сталкиваемся!
– Угу. – Грей отложил вилку и не спеша прожевал пирог.
Полсон задумчиво кивнул, точно решал, нравится ему имя или нет. Внешне его лицо излучало спокойствие, но какое-то натужное и неестественное. Вот его взгляд метнулся к камере слежения, расположенной в углу, аккурат над их головами, и вновь остановился на Грее.
– Вы, ребята, жуткие молчуны, – заявил Полсон. – Извини, но порой аж оторопь берет!
«Ага, оторопь! – подумал Грей. – Знал бы ты, солдатик, отчего оторопь берет!»
– Я тут спросить хотел… – Полсон выпятил подбородок и показал на тарелку Грея. – Ты ешь, ешь… Можно ведь одновременно и есть, и болтать!
– Уже наелся, – ответил Грей. – Мне на работу пора.
– Как пирог?
– Вас правда пирог интересует?
– Не-ет, – покачал головой Полсон, – я лишь проявляю элементарную вежливость, даю мастер-класс по светским беседам.
«Что ему нужно?» – недоумевал Грей. За шесть месяцев солдаты и двух слов ему не сказали, а этот Полсон вдруг вздумал учить хорошим манерам у камер слежения на виду.
– Пирог отличный, – выдавил из себя Грей. – Я вообще лимоны люблю.
– К черту пирог! Плевать я на него хотел!
Грей взялся за поднос.
– Мне пора! – объявил он, но встать не успел: запястье сжала рука Полсона. По одному прикосновению Грей понял, как силен этот солдат: бицепсы Полсона больше напоминали стальные прутья.
– Сядь на место, говнюк!
Грей повиновался. «Где все? – испуганно подумал он и, глянув через плечо Полсона, убедился, что столовая практически опустела. Лишь в дальнем углу обеденного зала пара лаборантов потягивала кофе из одноразовых стаканчиков. – Куда подевались?»
– Грей, каждому известно, что вы за птицы, – тихо, но твердо начал Полсон и, не выпуская запястья Грея, подался вперед. – Известно, чем вы отличились! Ты вот мальчиков маленьких любишь. Ладно, у каждого свои замоты: любишь так любишь, я не против. Ты слушаешь?
Грей промолчал.
– Кое-кто из ребят со мной не согласен, но я считаю именно так. В конце концов, мы живем в свободной стране… – Полсон придвинулся еще ближе. – У нас в школе учился один тип, так он мазал свой хрен сдобным тестом и заставлял пса слизывать. Хочешь трахнуть мальчика – вперед! В чем кайф, я лично не понимаю, но говорю же, это исключительно твой замот!
Грею стало не по себе.
– Извините, но мне впрямь пора.
– И куда же тебе пора?
– Куда? – нервно сглотнул Грей. – На смену. Я на смену опаздываю.
– Ерунда! – Полсон взял с подноса ложку и начал крутить указательным пальцем. – До твоей смены целых три часа. По-твоему, я во времени не ориентируюсь? Хорош врать, мы же просто болтаем!
Грей смотрел, как крутится ложка, и ждал продолжения. Внезапно возникло острое, непреодолимое желание покурить, хоть караул кричи!
– Что вам нужно?
Полсон в последний раз крутанул ложку.
– Тебя интересует, что мне нужно? Да, мне, действительно, кое-что нужно. – Он поманил Грея пальцем и чуть слышно зашептал: – Хочу разобраться в происходящем на Уровне 4.
Поджилки Грея затряслись, словно он в темноте пролетел мимо ступеньки.
– Я же только уборщик. Мою-чищу-убираю.
– Извини, – покачал головой Полсон, – но я не верю в это ни на секунду.
– Ричардс… – покосившись на камеры, начал Грей.
– Да пошел он! – фыркнул Полсон, повернулся к камере, поднял средний палец и медленно покрутил рукой. – По-твоему, футаж просматривают каждый день и следят за каждым нашим шагом?
– Клянусь, ничего особенного там нет!