Пекло

Всего тринадцать.

Число это считается несчастливым, однако в бою дополнительный патрон может спасти жизнь. Так что, пожалуй, иногда «несчастливое число» приносит удачу.

Наконец Грей протянул Ковальски оружие, предназначенное для него, и тот восхищенно присвистнул:

– Ух ты! С Рождеством меня! И даже на коленях у Санты сидеть не пришлось!

Черная FN-P90 – укороченная автоматическая винтовка, находящаяся на вооружении НАТО, с возможностью переключения от одиночных выстрелов к очередям или в полностью автоматический режим со скоростью девятьсот выстрелов в минуту. Патроны 5,7×28 мм пробивают кевлар. В то же время компактность – в длину автомат составляет всего двадцать дюймов – позволяет легко его спрятать.

Ковальски скинул с одного плеча длинный кожаный плащ, вздернул винтовку на плечо и нежно похлопал по ней огромной ладонью.

– Вот это, я понимаю, подарочек!

Грей передал ему тяжелую сумку с несколькими дополнительными магазинами – по пятьдесят патронов в каждом. Хватит надолго!

Ковальски вновь накинул на себя плащ, такой широкий и длинный, что под ним запросто можно было спрятать вооружение для целой армии какой-нибудь небольшой страны.

– А дальше что? – спросил великан.

Пирс передал Джейсону еще одну сумку – в ней лежали очки ночного видения и кое-какое снаряжение – и выпрямился.

– Пейнтер попросил нас прежде всего поговорить с семьей доктора Карсон, ее мужем и дочерью Лаурой. Узнать, не получали ли они известий от Карли Карсон и Мары Сильвиеры. Они нас ждут.

Грей с трудом представлял, каково сейчас этой семье. Сперва погибла жена и мать, теперь исчезла дочь… Впрочем, «представлять» ему, пожалуй, не приходилось. Усилием воли он сумел отодвинуть тревогу за Сейхан, нерожденного ребенка и дочерей Монка в самый дальний угол сознания; однако и там она рвалась, выла и грызла душу, словно бешеный пес. Болело сердце – не метафорически, а буквально: с каждым вздохом Грей ощущал напряжение в груди.

Он знал: так же – а быть может, и хуже – приходится сейчас Монку. Тот наверняка на грани. Директор Кроу постоянно сообщал отряду новости из Штатов – и о бледнолицей ведьме Вале Михайловой, и об ухудшении состояния Кэт.

Пирс знал, что Монк мчится сейчас в Португалию на «Ф-15», истребителе, чья скорость вдвое превышает скорость звука. Даже дозаправка в воздухе не помешает ему быть здесь часа через полтора.

Впрочем, Грей надеялся найти ответы еще до появления друга.

Они отошли от камеры хранения. Джейсон проверил телефон.

– От Пейнтера никаких вестей. Но кто-то из охраны Карсона встретит нас в терминале и проводит к семье.

Быстрым шагом трое направились к условленному месту. Грей шел первым, очень стараясь не привлекать к себе ненужного внимания в плотном дневном потоке пассажиров. Однако кое-кто все же поворачивал головы им вслед – точнее, вслед великану, идущему за Греем по пятам. Ковальски никогда не удавалось затеряться в толпе; и то, что на ходу он достал из кармана и принялся разворачивать сигару, не помогло делу.

– Здесь нельзя курить! – предупредил Джейсон.

Прозвучало не очень убедительно – слишком уж не сочетались они по габаритам: выглядело, как будто мышь делает замечание слону.

– Знаю, – проворчал Ковальски, наконец избавившись от целлофановой обертки и зажимая сигару в зубах. – Я и не курю – я ее жую!

Грей промолчал: не стоит вставать между великаном и его любовью к табаку.

Из толпы впереди кто-то помахал им рукой, и послышался звучный мужской голос:

– Коммандер Пирс!

Перед собой они увидели мужчину в строгом темно-синем костюме, накрахмаленной белой рубашке, с микрофоном в ухе – типичная униформа охранника.

– Агент Бейли, – с легким ирландским выговором представился мужчина. – Служба безопасности диппредставительства США в Португалии.

Грей пожал охраннику руку, окинув его внимательным взглядом. Похоже, ровесник. Гладкие черные волосы, безупречно подстриженные и уложенные. Кожа смуглая, словно с въевшимся в нее загаром. Зеленые глаза блестят умом. На губах – быть может, от вида Ковальски – играет легкая улыбка.

Многолетний опыт научил Грея оценивать человека с первого взгляда. И сейчас, едва взглянув, он распознал в охраннике и компетентность, и уверенность в себе. Видно было: этот человек знает, зачем он здесь и что делает. Даже улыбка и лукавый огонек в глазах казались знакомыми. На миг Грея охватило странное ощущение: словно он давно и близко знаком с этим незнакомцем.

Однако коммандер не терял бдительности и подмечал все, что происходит вокруг.

– Не знаю, сообщили ли вам, – продолжил Бейли, – но двадцать минут назад мы вывезли Дерека и Лауру Карсонов из аэропорта.

Грей взглянул на Джейсона – тот покачал головой. Это стало для него новостью.

– После нападения на Карли Карсон было решено, что здесь небезопасно, что семью необходимо перевезти в более надежное место. Другие наши сотрудники продолжают дежурить здесь, на случай если девушки вернутся.

Что ж, разумно.

Похоже, парень в самом деле знает свое дело.

– Снаружи нас ждет машина. Через десять минут будем в укрытии, вместе с семьей посла.

Бейли вывел их из терминала в город, уже окутанный ранними сумерками. Заходящее солнце скрылось за тучами, словно разочарованное Рождеством. У тротуара стоял белый шестиместный «Форд Эконолайн» без опознавательных знаков. Грей вспомнил их перелет – на роскошном самолете, со всеми удобствами. Похоже, «Сигма» финансируется куда лучше дипломатической службы безопасности!


Бейли открыл боковую дверь, подал знак водителю, и вся троица села внутрь. Ковальски, согнувшись в три погибели и придерживая винтовку, занял в одиночку самое заднее сиденье. Грей и Джейсон сели позади водителя.

Бейли обошел машину кругом и занял место рядом с водителем. Едва сев, обернулся – и направил на группу большой пистолет. Зеленые глаза его заискрились еще ярче и веселее.

– Не двигаться! – приказал он.



17 часов 14 минут

Мара мерила шагами роскошную «камеру». Бежать было некуда, и лишь движение помогало ей немного унять тревогу и страх.

Карли сидела на краю королевской кровати под пологом, с шелковым покрывалом и подушками. Она выглядела спокойной; об истинных ее чувствах говорило лишь нервное подергивание ноги.

– Что ж, по крайней мере, нас держат в пентхаузе, – заметила она.

Мара огляделась, подмечая и антикварные кресла, и французский столик, и старинные картины на стенах. Одно полотно она узнала – кисти прославленного местного художника Педро Александрино де Карвальо. На картине апостол Фома с сомнением вкладывал перст в рану Христа.

Такое же мучительное сомнение и недоверие охватывало Мару, стоило ей задуматься о будущем.

Что с нами будет? Мы выживем?

Под дулом пистолета их обеих загнали обратно в бар, а затем вывели оттуда через заднюю дверь. Бармен старательно протирал стаканы, не поднимая глаз: очевидно, похитители заплатили ему за то, чтобы смотрел в другую сторону. Мара заметила у него на лице гримасу стыда – но, как видно, стыдился он не так сильно, чтобы броситься на помощь. Девушек вывели в переулок и усадили в фургон.

«Ведите себя тихо, делайте то, что вам говорят, и ничего дурного с вами не случится», – предупредил человек с пистолетом, прежде чем захлопнуть дверь.

Что им еще оставалось?

Недолгий путь – и они на задворках Праса-де-Сан-Паулу. Краем глаза Мара заметила фонтан апостола Павла, сверкающий прозрачными брызгами, квадратные башни-близнецы церкви, посвященной этому же святому, и мысленно вознесла молитву о том, чтобы апостол Павел пришел им на помощь.

Увы, молитва осталась без ответа. Девушек ввели в высокое здание на углу площади, типичную помбалевскую постройку – так называли дома, возведенные в Лиссабоне маркизом де Помбалем после разрушительного землетрясения 1755 года. Неоклассический помбалевский стиль отличается скудостью украшений и изяществом линий; в нем отразился дух Просвещения, сменившего в Европе причудливое рококо, дух стремления к простоте, ясности и практичности. Как правило, на первом этаже помбалевских зданий располагается аркада с торговыми лавками, а выше – три или четыре жилых этажа.

Об этом историческом периоде Мара знала все. Ее наставница – Элиза Герра, директор библиотеки университета Коимбры – настояла на том, чтобы девушка получила всестороннее образование, включающее в себя и историю, особенно историю Португалии и Иберийского полуострова.

Именно воспоминания об Элизе – ее неисчерпаемом энтузиазме, открытости миру, любви к жизни и к знаниям – придавали Маре сил, пока их вместе с Карли вели в пентхаус и запирали в одной из задних спален, у двери которой поставили охранника.

Было это больше часа назад.

– Мара, пожалуйста, перестань ходить взад-вперед. Ты дыру в ковре протрешь. А ковер явно дорогой. Не стоит злить наших хозяев.

Скрестив руки, Мара села на кровать рядом с подругой.

– Как ты думаешь, что они делают?

Карли покосилась на дверь.

– Наверное, решают, нужны ли мы им.

«Нужны ли живыми», – мысленно добавила она.

Мара взяла Карли за руку. Не из страха, даже не из желания поддержать подругу – просто… она сама не знала, почему. Просто это казалось правильным. Самым естественным, что можно сейчас сделать.

Карли сжала ее ладонь, рассеянно погладила большим пальцем по запястью.

– Полагаю, разбирают твой кейс, пытаются понять, что на жестких дисках. Скорее всего, они надеялись, что «Генезис» с нами. Вероятно, наш единственный шанс выжить – заставить их поверить, что мы сможем создать его заново.

Обе уже пришли к выводу, что похитили их какие-то другие люди – не те, что убили мать Карли и остальных из «Брушас интернэшнл», не те, что настигли их в гостинице. Конкурирующая банда.

Должно быть, весть о том, что Мара скрылась вместе со своим изобретением, распространилась – и на добычу слетелись и другие стервятники.

– Думаешь, они будут нас пытать? – спросила Мара.

– Нет.

Мара облегченно перевела дух.

– Они станут пытать меня, – добавила Карли. – Чтобы заставить тебя на них работать.

Мара крепче сжала ее руку.

Карли смотрела перед собой; глаза ее блестели от непролитых слез. Она облизнула губы, словно хотела сказать что-то еще – но промолчала. Мара чувствовала то же самое. Шесть лет они знали друг друга – с шестнадцати лет до нынешнего возраста; важнейшие годы жизни, годы, когда юные девушки превращаются в женщин. Верно, редко виделись, зато общались друг с другом постоянно: по телефону, электронными письмами, в эсэмэсках. Мир в наше время стал куда теснее, и друзьям по переписке уже не приходится неделями и месяцами ждать ответа.

И все же, разделенные океаном, они почти не общались непосредственно, лицом к лицу. Глубокая связь между ними была прежде всего душевной – выросшей из того, что обе делились друг с дружкой своими мыслями, надеждами, страхами и чаяниями.

Мара устремила долгий взгляд на Карли – на ее напряженное лицо, золотистые кудри, прилипшие ко лбу. Как хотела бы она высказать то, что переполняло ее сердце! Набраться храбрости – и произнести наконец то, что оставалось между ними несказанным.