Пекло

– Мальчик или девочка – без разницы. Я воспитаю ребенка, как своего. Учитывая наследственность, результат может оказаться впечатляющим. А после родов отправлю твое тело Пирсу в коробке с бантом в качестве запоздавшего рождественского подарка.

– Они все равно не согласятся.

– Придется их убедить. – Валя обернулась к верзиле, тому, что повыше. – Возьми младшую.

Сейхан присела в оборонительной позиции, намереваясь помешать ему. К ней шагнул второй охранник с искрящимся и щелкающим электрошокером, и она задумалась, какой из семи способов завладеть оружием предпочтительнее. А потом малыш пнул ее в почку. Хватая ртом воздух, Сейхан упала на колено и вспомнила кровь в туалете.

Валя забрала ружье-транквилизатор у другого мужчины и направила на Сейхан.

– Не знаю, сколько еще седативных доз сумеет пережить твой ребенок. Хочешь выяснить?

Пленница взглянула на женщину снизу вверх, осознав, что в нынешнем состоянии не способна сопротивляться и может лишь наблюдать, как здоровяк уносит Харриет. Пенни рыдала, цепляясь за сестру; девочку грубо оттолкнули на кровать.

Пятилетняя Харриет восприняла обстоятельства стоически, смиряясь с неизбежным, и в глазах ее застыл немой вопрос: «За что меня наказывают?»

Когда Валя повернулась к выходу вслед за охранниками, сердце Сейхан оборвалось, и она резко окликнула женщину:

– Только попробуй причинить ей вред, и я…

Не дослушав, та захлопнула за собой дверь, проигнорировав жалкие угрозы. Сейхан бросилась к кровати, чтобы утешить Пенни, а когда девочка уткнулась заплаканным лицом ей в грудь, заверила:

– С ней все будет хорошо. С Харриет все будет хорошо.

Лишь бы это оказалось правдой!

В животе снова дернулся ребенок. В сердцах Сейхан прокляла мужчину, поселившего к ней в утробу этого демона, хотя и немало тревожилась за отца малыша. Во что же он вляпался… Такое впечатление, что за загадочной технологией охотятся все. Неужели такая важная?

Пусть Грей ищет разгадку. У нее свои заботы. Нынешнее положение сильно подрывает ее физические возможности. Прорваться силой не получится, особенно с девочками на буксире. Требовалась новая стратегия.

Сейхан прижала Пенни покрепче.

Как перехитрить Снежную королеву?





Глава 11




25 декабря, 14 часов 48 минут

по западноевропейскому времени

Лиссабон, Португалия

– Что она делает? – спросила Карли.

Музыкальный модуль почти загрузился, и Мара проводила диагностику в поисках ошибок или глюков. По прошлому опыту она знала, что сейчас в развитии Евы наступает критический момент. Благодаря тщательно продуманной схеме «воспитания» сознание программы созрело – и стало способно к истинному росту. Однако эта же способность сделала его уязвимым. Сейчас программа балансирует на волоске: может вырасти в волшебное создание, наделенное истинной душой, – а может и превратиться в чудовище, эгоцентричное, жестокое, бесчеловечное.

– Почему она сидит без движения? – вновь спросила Карли.

Мара склонила голову набок, вглядываясь в странную позу Евы. Казалось, вместо того, чтобы впитывать последнюю порцию новых данных, отраженную на экране в виде струящегося потока нот, Ева ушла в себя. Опустилась на одно колено, склонила голову набок; длинные черные волосы упали на сторону, открывая ухо.

– Может, зависла? – спросила Карли. – Ну, вроде глюка в видеоигре?

– Не знаю. – Когда Мара осознала, что означают эти слова, ее вдруг охватила дрожь. – Я не знаю, что она делает.

– Словно к чему-то напряженно прислушивается… – Карли обернулась к подруге. – Может, ей понравилась какая-то песня, и теперь она проигрывает ее снова и снова?

– Нет, так она делать не стала бы.

– А ты ее спроси. Она уже понимает, что такое язык. Поговори с ней.

– Пока слишком опасно. Это может пошатнуть ее хрупкую цифровую психику. Для Евы виртуальный Эдем – ее мир. Она еще не готова узнать о нашем существовании.

– О том, что на нее смотрят боги?

Мара кивнула.

– Думаю, ты права: она к чему-то прислушивается.


Но к чему?

И вдруг Мару осенило.

– Давай-ка проверим!

Она быстро набрала на клавиатуре код, и на мониторе ноутбука открылась другая диагностическая программа, отслеживающая помехи – радиопередачи и другие посторонние сигналы, которые могли ворваться в замкнутую систему «Генезиса» и повредить ее.

В углу экрана появилась движущаяся диаграмма.

Мара быстро просмотрела результаты анализа.

– Электромагнитное излучение земли. Радиоволны. Сотовый сигнал. Где-то рядом беспроводной роутер. – Она указала на самый высокий пик на диаграмме. – Вот очень сильный сигнал. В СВЧ-диапазоне.

– СВЧ? – Карли подошла к окну. – Там на углу ресторан. Если они что-то разогревают…

– Нет, я не о микроволновой печи. Это другое…

Острый пик на диаграмме исчез, и Мара вздохнула.

Наверное, это ничего и не значит.

Карли стояла у окна, с наслаждением вдыхая теплый полуденный бриз. Золотистые кудри растрепались по плечам, щеки разрумянились от ветра. Траурный черный пиджак распахнулся, открывая взгляду изгибы сильного, стройного тела. Мара смотрела на подругу, не в силах отвести взгляд и вернуться к экрану.

Ева наконец встала, хотя по-прежнему будто к чему-то напряженно прислушивалась. Она нахмурилась; ее лицо казалось обеспокоенным. Почти испуганным.

Озадаченная и заинтригованная, Мара подозвала Карли:

– Иди сюда, взгляни!

Подруга отвернулась от окна и подошла к ней. В эту секунду Мара заметила, что пик на диагностической диаграмме, обозначающий излучение в СВЧ-диапазоне, взметнулся вверх. Ева на экране повернула голову, словно услышав или ощутив приближение Карли.

Мара выпрямилась; ее вдруг охватило страшное предчувствие.

– Что такое? – спросила Карли.

– Ты выключила телефон?

– Да, и аккумулятор вынула. Все, как ты сказала.

Мара знала, что мобильные телефоны используют СВЧ-частоты для коммуникации со спутниками GPS, позволяющими отслеживать местонахождение телефона.

– Проверь карманы! Все!

Пока Карли выполняла ее торопливый приказ, Мара спешно обыскивала собственную одежду.

Ничего!

И вдруг Карли широко раскрыла глаза. Из кармана пиджака она извлекла блестящий кругляшок размером с монету.

– А это что? И как оно сюда попало?

На оба вопроса Мара уже знала ответ. Ей вспомнился бандит, схвативший Карли в аэропорту.

– GPS-маячок. Тебе подбросили трекер, прибор слежения!.. – Она повернулась к дверям, уже поняв правду. – И я сама привела сюда врага!



14 часов 53 минуты

Тодор сломал портье еще один палец.

Другой рукой он затыкал ему рот, заглушая крики и стоны. Двое соратников прижимали несчастного к стулу в задней комнате. Тодор вглядывался в темные, полные слез глаза жертвы.

Что такое боль? Есть ли у нее цвет, запах, вкус?

Всю сознательную жизнь он мечтал испытать это ощущение, понять наконец, чего лишен. Нельзя сказать, что ему недоставало чувственного опыта. Тодор ощущал прикосновения, потел в жару, мерз на холоде; однако мог располосовать себе руку ножом – и ничего не почувствовать.

Он знал, что боль – механизм предосторожности, нечто вроде встроенной в организм системы сигнализации. Многие с тем же синдромом, что и у него, погибли еще детьми – от ран, которых не замечали, или, куда чаще, от того, что по-глупому собой рисковали. Боль не сдерживала их, не учила тому, что тело ранимо; они считали себя бессмертными.

Тодору очень повезло, что в «Тигель» он попал еще мальчишкой. Быть может, суровые тренировки и ограничения, принятые в братстве, спасли ему жизнь.

Так и не узнав от своего пленника ничего нового о боли, Тодор выпрямился и терпеливо ждал, пока заглушенные вопли портье – нигерийца с угольно-черной кожей – сменятся неудержимыми рыданиями.