Печенье счастья

Напуганный папиной неудачей с гирляндой, я уже не испытывал желания обсуждать с родителями предстоящий рождественский концерт, который должен был состояться в понедельник.

После обеда все оправились на последнюю репетицию перед концертом. Когда мы пришли в актовый зал и заняли свои места на сцене, Ульрика обратилась к нам с такими словами:

– Я знаю, что концерт получится просто замечательным, потому что вы очень старались и прилежно работали. А теперь я хочу услышать все наши песни… и чтобы ваши голоса заполнили этот зал до самого потолка!

Может, так снег на нас повлиял, но мы все чувствовали небывалый душевный подъем и пели с большим энтузиазмом. Только Ниссе в перерывах между песнями дурачился больше обычного, но не настолько, чтобы Ульрика что-то заметила.

– А теперь вспомним, что мы скажем родственникам и друзьям, – предложил Холгер. – Уверен, многие придут, чтобы послушать и поддержать вас.

В моей голове неожиданно всплыл образ Бие. Может, стоит ей сказать про концерт? Возможно, она и ее родители захотят познакомиться с новой школой? Сердце затрепыхалось в груди, но потом ухнуло куда-то вниз и осталось там лежать.

Я не отважусь на такое. Боже, почему я такой трус?!

– Так, – продолжил Холгер. – Теперь сделаем небольшой перерыв, можете подышать воздухом и сделать пару кружочков вокруг школы. Потом еще порепетируем. Хорошо?

Его «хорошо» потонуло в грохоте, с которым ученики спрыгивали вниз со сцены. Они с воплями неслись к дверям. Не прошло и десяти секунд, как зал опустел. Я был уже на пороге, когда что-то дернуло меня оглянуться. Ульрика, сидя за пианино, листала ноты. Она слегка дирижировала себе рукой и кивала в такт музыке, которая звучала у нее в голове. Холгер разговаривал с Йеппе, который стоял с понурым видом, уставившись в пол.

– От тебя не требуется делать того, чего ты сам не хочешь, – услышал я голос Холгера. – Мы можем вычеркнуть этот номер из программы.

Я почувствовал странное жжение в груди, и, прежде чем понял, что я делаю, мое туловище само развернулось и ноги понесли меня обратно в зал. Я снял с себя шапку гнома, которая все это время была на мне, и протянул ее Ульрике. Отложив ноты, она удивленно посмотрела на меня:

– Оскар?

– Я опять жалею, – сказал я.

– Вот как…

– Да. – И я повернулся к Холгеру и Йеппе: – Я тоже могу спеть. Думаю, должно получиться.

Ох! Я опять это сделал. Я добровольно предложил спеть соло. Или нет, не соло. Когда двое – это называется дуэт.

– Уверен, Оскар? – спросил меня Холгер.

– Хорошо, – кивнул Йеппе.

Холгер и Ульрика переглянулись и улыбнулись друг другу одними глазами, как иногда умеют делать только взрослые.

– Может, попробуем разок, прежде чем остальные вернутся? – предложила Ульрика.

Мы встали на сцену: Йеппе и я. Ульрика заиграла вступление, а потом мы запели. И… бог мой, до чего же это потрясно звучало! Я слышал, как звенели наши голоса, отражаясь от стен и заполняя весь зал. Вот уж действительно отличная акустика. Впрочем, дело было не только в акустике. Первый раз в жизни я пел не просто неплохо, а по-настоящему хорошо.

Мы исполнили номер два раза, и Холгер прямо-таки сиял от удовольствия. В середине нашего выступления с перерыва начали возвращаться мои одноклассники, и, честное слово, один за другим они останавливались на пороге зала и, замерев, слушали. И никаких шуточек и хихиканья. Хьюго встал открыв рот. Следом за ним в дверях появился Ниссе. Он что-то сказал – я, конечно, не слышал, – но наверняка это было снова какое-нибудь издевательство. Но тут я увидел, как Майя, не глядя, двинула его локтем в бок. Ниссе сразу же заткнулся и, скорчив мину «боже-как-все-это-глупо», остался стоять, скрестив руки на груди.

Когда мы с Йеппе допели, Ульрика замахала стоявшим в дверях ученикам, чтобы те заходили, и сказала, что мы сейчас еще раз исполним все песни – от первой до последней. Когда я пел со всеми, то заметил, что беру ноты гораздо выше, чем обычно. Хьюго удивленно покосился на меня, но потом тоже начал стараться петь лучше.

Когда прозвучал последний аккорд заключительной песни, Ульрика встала из-за пианино и зааплодировала. Лицо у нее раскраснелось, а глаза сияли. И тут я должен признать, что когда тебе со всей серьезностью аплодирует такой учитель, как Ульрика, то появляется чувство, будто птица счастья бьет крыльями внутри тебя.

После репетиции мы все выбежали на школьный двор. Ребята из двух классов вперемешку катались по снегу, играли в снежки, смеялись и дурачились. Мы чувствовали, что концерт обязательно получится. Я заметил, что Йеппе с нерешительным видом остановился в стороне ото всех и уже поглядывает в сторону фонарного столба у ограды школы.

– Ну, ты даешь! Просто молодчина! – подбежала ко мне Майя. – Я и не знала, что ты так классно умеешь петь. Прямо поп-звезда.

– Точно, – кивнула Мариам.

Все согласились с девчонками, а Хьюго хлопнул меня по спине.

Тогда я сказал:

– Но я же не один пел, а с Йеппе. Он тоже молодец.

Йеппе едва заметно вздрогнул, когда я повернулся к нему, и неуверенно улыбнулся, как будто не верил в то, что услышал.

– Правда ведь, Йеппе? – обратился я к нему. – Мы с тобой молодцы, мы – оба!

Хьюго почесал голову под шапкой и ничего не сказал. Сам я чувствовал, что вот-вот рассмеюсь, хотя вовсе не собирался этого делать. Ведь Йеппе тогда подумает, что я издеваюсь над ним. Вместо этого я отделился от группы ребят и сделал шаг в сторону Йеппе, чтобы похлопать его по спине, как только что сделал Хьюго.

И в этот момент мое сердце сделало кувырок и заскакало, как теннисный мячик. У школьных ворот стояла Бие и смотрела на меня. На ней была все та же синяя шапочка, которая и привлекла мое внимание. Она робко махнула мне рукой в знак приветствия. За ее плечами висел рюкзак – наверное, она только что приехала на автобусе.

Но что она здесь делает? Идти мимо моей школы – это же ей не по дороге.

– Там – она, – произнес я.

– Кто? – заинтересовался Хьюго.


– Бие, – ответил я. – Именно так и нужно произносить: Бие.

– Что? – удивился мой друг. – Ты ее знаешь?

– Ага. И мне нужно сказать ей одну вещь.

И прежде чем Хьюго успел меня еще о чем-то спросить, я отделился от группы и побежал к ограде. В животе била крыльями птица счастья, внутри появилось волшебное чувство полета, как на качелях – вверх-вниз, – еще мне казалось, что горячая лава растекается по всему моему телу, и почему-то мне очень хотелось смеяться.

– Привет, – сказал я.

– Привет, – улыбнулась Бие.

– Что ты здесь делаешь?

– Тебя жду.

Когда Бие так сказала, сдерживаемый мною смех выплеснулся наружу, и я счастливо захохотал. Потом я выскочил за ворота и встал рядом с девочкой. В ее глазах сияло по маленькой звездочке. Бие пошла по дороге, а я пятясь шагал перед ней. Краем глаза я заметил, что все мои одноклассники стоят, уставившись на нас, но мне было абсолютно все равно.

– Завтра вечером у нас в школе будет рождественский концерт, – сказал я. – Ты можешь прийти вместе с родителями послушать, если захочешь. В общем, приглашаю.





– Как это мило с твоей стороны, – хихикнула Бие.

– Еще бы, ведь я самый милый в мире, – пошутил я.

– Я знаю, – улыбнулась Бие, и мы рассмеялись.

Я вдруг подумал, до чего же мне легко с Бие – я могу говорить с ней о чем угодно.

Нет, правда могу? Правда могу говорить о чем угодно? «Не бойся сделать шаг вперед», – сказал мне внутренний голос.

– Знаешь одну вещь? – спросил я.

– Я знаю массу вещей, – засмеялась Бие.

Тут я здорово поскользнулся. Не так-то легко идти, пятясь назад, по скользкому тротуару. Но я быстро вскочил на ноги. Бие остановилась.

– Я… тебя люблю, – произнес я. – Я правда тебя люблю.

– Потому что я помогла тебе с «печеньем счастья»? – хитро прищурилась Бие.

– Нет. Потому… потому что я просто люблю.

У девочки покраснел кончик носа. Она сняла варежку и, порывшись в кармане, достала сложенную бумажку из «печенья счастья».

– Мы сегодня новые получили, – сказала Бие. – Я вскрыла несколько штук. И нашла вот эту записку.

Сердце пропустило удар. Я задержал дыхание. Бие медленно развернула бумажку, и я увидел, что на ней было написано:

«Не бойся показать свои чувства».

Я даже не успел толком почувствовать разочарование, как все мои мысли моментально улетучились куда-то в пространство, потому что Бие наклонилась вперед и поцеловала меня. Прямо в губы.





Снежинки




Разве я мог уснуть в тот вечер? Это было выше моих сил. Мама с папой заметили, что со мной творится что-то не то, но я не стал им ничего объяснять. Пусть думают, что я просто нервничаю перед концертом.

Я все же заснул и проспал всю ночь как убитый. Последующий школьный день прошел как в тумане. В классе царило оживление: ребята очень волновались и совсем не могли сосредоточиться на учебе. Ульрика сказала, что так всегда бывает перед концертом. Да, но в моем случае еще примешивались мысли о Бие: придет ли она?



Когда мы шли вечером на концерт, под ногами у нас скрипел снег и пар вырывался изо рта. По краям дорожки, ведущей от ворот к школе, стояли зажженные свечи в нарядных баночках, а на крыльце толпилась уже уйма народу. По дороге я искал глазами Бие и ее родителей, но их нигде не было видно. А потом я забыл о ней, потому что оказался в переполненном зале и начал слегка нервничать.