Печать Иуды

– Никто никуда не идет, – решительно заявил Грей.

Ковальски покачал головой:

– Да это я так, просто пошутил.

Не обращая на него внимания, Грей продолжал изучать сломанный обелиск Сейхан. Они находились в маленькой приемной зубоврачебного кабинета. Настольная лампа освещала тесное помещение, оформленное в обычном для подобных кабинетов стиле: стопка старых журналов на столе, абстрактные акварели на стенах, чахлый фикус в горшке и темный плоский экран телевизора на стене.

Сорок минут назад маленькая группа дошла по пешеходной тропе, петляющей по лесу, до края парка Гловера-Арчибольда. Тропа привела к улице, которая отделяла парк от территории Джорджтаунского университета. В этот час машин на ней не было. Беглецы поспешно перешли через улицу и, проскользнув между двумя научно-исследовательскими корпусами, добрались до здания, в котором размещалось стоматологическое отделение медицинского факультета. Сама клиника находилась чуть дальше, залитая ярким светом. Однако беглецы не рискнули идти туда, опасаясь быть обнаруженными.

Поэтому были приняты другие меры.

Сидящий в противоположном углу приемной Ковальски тихо выругался и скрестил руки на груди. Не вызывало сомнений, что, несмотря на недавние бурные события, великана терзает скука. Все ждали известий.

– Черт побери, ну почему так долго? – проворчал Ковальски.

Грей успел выяснить, что в прошлом он служил матросом в военно-морском флоте. Ковальски завербовали в «Сигму» после того, как он оказал содействие одной операции «Сигмы», проведенной в Бразилии. Пригласили его не за голову, а за мускулатуру. Пока они ждали в приемной, Ковальски даже попытался показать Грею раны, полученные при выполнении предыдущих заданий, но тот отказался. Великан никак не мог умолкнуть. Неудивительно, что ему поручили охрану, направив его одного, без напарника.

Однако это замечание Ковальски, как и все предыдущие, осталось без внимания.

Отец Грея лежал у стены на трех составленных рядом стульях. Глаза у него были закрыты, но он не спал. С сыном он не разговаривал.

– Значит, ты у нас что-то вроде ученого-шпиона, – сказал Грею отец, когда они добрались сюда. – Все сходится…

Грей так и не понял, что хотел сказать этой загадочной фразой отец, но сейчас был не тот момент, чтобы выяснять это. Чем скорее Сейхан будет поставлена на ноги и увезена подальше от его родителей, тем лучше… для всех.

Грей продолжал изучать обелиск. Он крутил его в руках, пристально рассматривая со всех сторон. Не вызывало сомнений, что возраст черного камня, поцарапанного, с обколотыми краями, насчитывает тысячелетия. Судя по виду, родиной его был Древний Египет, однако в этой области познания Грея были скудными. Даже предположение о происхождении обелиска было навеяно лишь египетским акцентом убийцы.

Однако в обелиске имелось кое-что определенно странное.

Грей перевернул отколовшуюся верхнюю часть. Снизу из камня торчал серебряный пруток толщиной приблизительно с мизинец. Потрогав его, Грей понял, что перед ним самая настоящая верхняя часть айсберга из пословицы. Внимательно изучив скол, он различил в камне тонкий древний шов, скрепленный каким-то цементирующим раствором, разглядеть который снаружи было невозможно. В действительности обелиск состоял из двух мраморных половин, склеенных вместе, внутри которых было что-то спрятано. Точно так же в толстой книге вырезают середину страниц, чтобы спрятать пистолет или драгоценности.

Грей вспомнил слова Сейхан: «Возможно, это спасет мир… если только уже не слишком поздно». Что бы она ни имела в виду, обелиск представлял такую важность, что ради него она отдала себя в руки Грею, предала «Гильдию».

Ему были нужны ответы.

Грей обернулся, услышав скрип открывшейся двери. Из кабинета вышла его мать, снимая с лица марлевую маску. Грей вскочил с места.

– Этой девушке чертовски повезло, – сказала мать. – Мы обработали рану, полностью остановив кровотечение, и сделали второе переливание крови. Мики не сомневается, что все будет в порядке. Сейчас он заканчивает бинтовать рану.

Она говорила про доктора Майкла Коррина, своего бывшего студента, который затем по ее рекомендации поступил на медицинский факультет. Для нее он по-прежнему оставался Мики. Глубина их отношений и взаимного доверия была такой, что в ответ на полуночный звонок доктор Коррин без колебаний согласился на тайную встречу в здании стоматологического отделения. Быстрое ультразвуковое обследование дало первую хорошую новость. Пуля не задела брюшную полость Сейхан, скользнув вдоль грудной кости.

– Когда раненую можно будет забрать отсюда? – спросил Грей.

– Мики считает, что ей по крайней мере еще несколько часов лучше оставаться здесь.

– Такого времени у нас нет.

– Я ему все объяснила.

– Она в сознании?

Мать кивнула:

– После первого переливания крови она пришла в себя. Мики накачал ее антибиотиками и обезболивающими. Она уже сидит.

– В таком случае нам пора идти.

Отстранив мать, Грей шагнул в кабинет. Он присутствовал при ультразвуковом обследовании, но затем доктор Коррин решительно выставил его из кабинета, не слушая никаких возражений. Рану он обрабатывал без свидетелей; ассистировала ему мать Грея.

Грей был недоволен тем, что ему пришлось выпустить Сейхан из виду, поэтому он прихватил с собой разбитый обелиск, понимая, что без него она никуда не исчезнет.

Держа в руке два обломка обелиска, Грей толкнул дверь. Мать последовала за ним. Входя в кабинет, Грей столкнулся с выходящим оттуда доктором Коррином, светловолосым, худым как щепка. Подбородок его украшала полоска ухоженной бородки. Нахмурившись, доктор кивком предложил Грею вернуться в приемную.

– Она выдернула катетер и попросила позвать вас. И принести ультрафиолетовую лампу. – Он махнул рукой в соседний кабинет. – Мой брат использует ультрафиолет для светоотверждаемых пломб. Я сейчас вернусь.

Грей прошел в кабинет.

Сейхан сидела в стоматологическом кресле спиной к нему, полностью обнаженная выше пояса, и пыталась натянуть через голову футболку. На полу валялись скомканные бинты. Даже глядя на нее со спины, Грей почувствовал, каких усилий требовало от раненой это простое действие. Пошатнувшись, Сейхан вынуждена была опереться на подлокотник.

Отстранив Грея в сторону, в кабинет прошла его мать.

– Давайте помогу. Одной вам придется долго мучиться.

– Я уже сама справилась, – упорствовала Сейхан.


Она подняла было руку, чтобы отказаться от помощи, но вскрикнула, морщась от боли.

– Все, достаточно.

Подойдя к раненой, мать Грея помогла ей натянуть футболку на обнаженную грудь и перебинтованный живот. Обернувшись, Сейхан увидела в дверях Грея. У нее потемнело лицо, и она смущенно отвернулась. Однако Грей почувствовал, что раненая устыдилась не наготы, а собственной слабости.

Сейхан медленно поднялась с кресла, превозмогая боль. Опершись на откинутую назад спинку, она застегнула пояс обтягивающих брюк.

– Мне нужно поговорить с вашим сыном, – хриплым голосом, не допускающим возражений, обратилась она к матери Грея.

Та взглянула на Грея. Он кивнул.

– Я схожу посмотрю, как дела у твоего отца, – холодно промолвила Гарриет, выходя из кабинета.

Из приемной донеслись приглушенные звуки телевизора. Судя по всему, Ковальски нашел пульт дистанционного управления.

Оставшись одни, Грей и Сейхан долго пристально смотрели друг на друга. Оба молчали, пользуясь возможностью оценить противника.

В кабинет вернулся доктор Коррин. В руке он держал маленькую лампочку.

– Это все, что у нас есть.

– Сойдет.

Сейхан попыталась было взять лампу, но у нее задрожала рука. Зажимая в одной руке обелиск, Грей другой принял лампу.

– Нам нужна минута.

– Разумеется.

Почувствовав нависшее в кабинете напряжение, доктор Коррин поспешил выйти следом за матерью Грея.

Сейхан не отрывала взгляда от лица Грея.

– Коммандер Пирс, я сожалею о том, что подвергла риску ваших родителей. Я недооценила Насера. – Она осторожно ощупала перебинтованную рану. Ее голос наполнился желчью. – Впредь подобная ошибка не повторится. Я полагала, что мне удалось оторваться от Насера в Европе.

– Не удалось, – отрезал Грей.

Она прищурилась:

– Не удалось, потому что командование «Сигмы» скомпрометировано. Для того чтобы выследить и обнаружить меня, «Гильдия» воспользовалась вашими же ресурсами. Так что вина лежит не только на мне.

На это Грею было нечего возразить.

Сейхан поднесла руку ко лбу, словно пытаясь что-то вспомнить, но Грей почувствовал, что на самом деле она тянет время, взвешивая, о чем сказать, а о чем лучше умолчать.

– Должно быть, у тебя ко мне тысяча вопросов, – наконец пробормотала она.

– На самом деле только один. Черт побери, что происходит?

Левая бровь Сейхан взметнулась вверх. До боли знакомый жест, напоминание об общем прошлом.

– Для того чтобы ответить на этот вопрос, начать надо вот с этого. – Сейхан кивнула на обелиск. – Будь добр, поставь его на столик с инструментами…

Надеясь получить ответы, Грей повиновался, осторожно примостив отломанную верхнюю часть на основание.

– Лампа… – продолжала Сейхан.

Минуту спустя Грей, погасив верхний свет, стоял, склонившись к обелиску, и изучал столбцы загадочных знаков, вспыхнувших на черном камне, на всех четырех гранях.





Эти знаки не были похожи ни на какие из известных ему иероглифов и рунических символов. Грей посмотрел на Сейхан. Белки ее глаз сияли в отсветах ультрафиолетового излучения.

– Ты видишь перед собой ангельские письмена, – сказала она. – Язык архангелов.

Грей недоверчиво наморщил лоб.

– Понимаю, – продолжала Сейхан, – это кажется полнейшим безумием. Эти письмена восходят корнями к мистическим преданиям ранних христиан и древних иудеев. Если хочешь узнать больше…

– Опустим это. Я бы предпочел узнать, что ты хотела сказать, утверждая, что этот обелиск может спасти мир.