Пари, леди, или Укротить неукротимого

— Гхм, ясно. А где ты найдешь нужную сумму?

— Пока не знаю. Но обязательно найду, а после вручу ему, как он мне расписку вручил, пускай подавится.

Атильда с Робином молча переглянулись.

— Прости, Алисия, а не было ли лучшим вариантом воспользоваться распиской и выйти замуж за лорда?

— За лорда? За самого чудовищного фиолетового мага? За мужчину, который презирает женщин, а любовь рассматривает, словно ужасную обузу? Кузина, как вы могли написать ему, будто он меня скомпрометировал? С чего вы взяли?

— Но ты ведь на него работала.

— Я работала на двоих мужчин! Или ректору вы тоже такое письмо послали?

— Нет, дорогая, — снова взялся отвечать Робин. — Только о лорде говорят, будто он чересчур свободен в высказываниях и поступках, чему король, кстати, очень потворствует. О втором господине отзываются исключительно как о джентльмене.

— Если бы мы предположили, что лорд Морбей де Феррес выкупил долг твоего отца, тогда потребовали бы жениться на тебе согласно этой расписке, — добавила Атильда.

— Как я счастлива, что вы ничего не знали!

— Но он же отличная партия! Ты ничего не имела против во время вашей первой встречи. Когда же Робин проиграл последние деньги, мы решили, будто это лучший вариант для тебя. По крайней мере ты будешь защищена и не окажешься на улице без средств. Ведь ты так юна.

— Если я и выйду за кого-то по расчету, то точно не за этого лорда. Да за кого угодно, только не за него! И я верю, что девушка в состоянии позаботиться о себе сама. В конце концов, разве учеба дана не для того, чтобы достичь определенного положения в обществе без помощи мужчины?

— Хорошо, дорогая, успокойся, тебя слишком задевает все, что связано с этим лордом. Если хочешь, мы больше не будем поднимать эту тему. — Робин попытался успокоить взволнованную леди.

Атильда же внимательно посмотрела на кузину и очень спокойно, но уверенно произнесла:

— Считать можно что угодно, милая. Иметь альтернативу — всегда хорошо, однако жизнь расставляет свои приоритеты. Мечты и реальность — разные вещи. Вот сейчас ты полагаешь, будто можно выучиться и позаботиться о себе самой, но, во-первых, до поступления ждать почти год, во-вторых, работы ты лишилась, в-третьих, собираешься вернуть деньги лорду, но их у тебя нет. А учебы в пансионе вряд ли достаточно для получения престижного места. Ты же привыкла к определенному уровню жизни и отношению окружающих. Поверь мне: прочувствовать в полной мере, что значит все потерять, ты еще не успела.

— А вам это хорошо знакомо, кузина? По работе в варьете? Там вы приобрели богатый опыт?

— Алисия, — Атильда выдохнула и отвернулась, — не нужно быть жестокой, моя девочка.

Алис тут же ощутила укол совести и, вскочив, подбежала к кузине и обняла ее.

— Прости меня, Тиль, прости. Я сама не своя. Не понимаю, отчего так зла на весь свет.

— И ты меня прости, нас прости. Мы и правда всегда старались уберечь тебя. И историю эту я конечно же не считала нужным рассказывать. Однако если желаешь узнать все, то слушай.



В некоторых вопросах, особенно интересовавших его величество, король оказывался ужасно нетерпелив. Вот и сейчас, едва Даниар явился, первое, о чем спросил монарх, было:

— Ты определился с невестой?

Сформулировать столь же прямой ответ стало затруднительно. Сказать: «Определился, но невеста против», — да кто ж ему поверит! А особенно монарх, который уже несколько лет подряд терпел уловки лорда по сбеганию из-под венца.

— Я понял, — переведя молчание его светлости, как «я вообще никогда не женюсь, ваше величество, если не поспособствуете», проговорил король. — Ну, тогда спешу обрадовать. Я нашел отличную невесту. Ты будешь в восторге.

На очень скептичное выражение лица Даниара король отреагировал эффектным извлечением из кармана фотокарточки.

— Только взгляни! Вот! Моя родственница. Троюродная племянница двоюродной тетки. Не девушка, а клад. Умница, красавица. Она от тебя в полном восторге, от этой твоей реформы образования. Родня говорит, девица обожает учиться, а о новом министре просвещения им все уши прожужжала. Мол, какой ты замечательный, что решил учредить университет. Вот, кстати, лично передала фотокарточку с просьбой подписать на память.

Даниар принял фотографию и изучил ее с самым задумчивым видом, после черкнул пару строк на обратной стороне и вернул королю.

— Ну, что скажешь? — не дождавшись никакой реакции, уточнил монарх. — Ощущения, впечатления. Ты скоро женишься.

— Кошмар.

— Я, кажется, ослышался? Ты хотел сказать, что кошмарно счастлив? А то, знаешь ли, на днях как раз подумывал открыть ту часть темницы, в которой отец любил подержать придворных хамов, чтоб им неповадно было. И хотя там сейчас погреб, но я распоряжусь перенести бочонки в другое место. Понял?

— Сообразительность пока не отказала, ваше величество.

— Вот и отлично. Тогда надо отметить твою помолвку. Пошли в погреб.



На столе вдруг появилась бутылка домашнего вина, хотя прежде Атильда строго наставляла Алис, что леди может сделать не более трех глотков шампанского из бокала за вечер. Однако поскольку вино сейчас играло роль успокоительного и тонизирующего одновременно (бокальчик для храбрости), мерить его глотками не имело смысла. Робин потихоньку испарился из комнаты, оставив дам беседовать наедине, и Атильда приступила к рассказу:

— Я родилась в семье джентльмена и получила соответствующее воспитание. Однако мой отец никогда не обладал большим состоянием и работать не особо любил, а детей год от года становилось все больше. В конце концов наступили времена, когда каждая из дочерей осталась с самым мизерным приданым. Естественно, нас с нашими манерами и умением только петь да музицировать оказалось сложно пристроить на работу. Скажу тебе, что в молодости я отличалась не то чтобы чарующей внешностью, но мужчин чем-то привлекал мой нрав. Поклонников и предложений хватало, однако это всегда были предложения определенного толка. Руку и сердце воспитанные джентльмены приберегали для более состоятельных девушек. Как итог, в результате очередного отказа одному высокопоставленному лицу этот всеми уважаемый человек пустил обо мне по городу очень скандальный слух. И как же не поверить такому со всех сторон замечательному мужчине с хорошим годовым доходом, родословной и положением в обществе?

Атильда вздохнула и продолжила:

— Мне не стало житья в родном городе, пришлось уйти из дома. Мать не очень-то уговаривала остаться. У нее были еще дочери, всех следовало куда-то пристроить, а моя скандальная репутация бросала тень на всю семью. Денег оказалось только на дорогу. Но чем же можно было заняться, если я ничего толком не умела? Скажу, моя дорогая, я столь отчаянно старалась найти альтернативу самой распространенной профессии для девушки в беде, что боги сжалились. Они подарили мне встречу с мадам Люсьеной, владелицей популярного в то время варьете. Я умела петь, музицировать, танцевать, пришлось лишь изменить репертуар. Новые песни и танцы мне удавались, за что посетители мадам стали называть меня блистательной Жизель. Полагаю, привлекали не только мой голос или исполнение, но и то, что я всегда выступала в маске, а также никогда не соглашалась уединяться с клиентами. Очень строго соблюдала эти два правила. Однако знаешь, как говорится: на любую роковую женщину найдется роковой мужчина. Из тех, что не приемлют отказа и желают заполучить пускай не свое, но во что бы то ни стало. Их не интересуют последствия, их не волнуют разрушенные жизни, их заботят только собственные интересы. Он хотел ночь со мной, а я всеми силами пыталась этого избежать. Он был мне крайне противен. И именно тогда в ответ на молитвы боги послали еще одну счастливую встречу в моей судьбе. Однажды на выступление пришел Робин и, как и многие, изъявил желание познакомиться с блистательной Жизель. Обычно мадам устраивала ужин с почитателями в зале. Я сама ее об этом просила. И знаешь, твой кузен вдруг оказался таким непохожим на остальных встреченных мужчин. Он смущался, робел, но вместе с тем отчаянно и искренне мною восхищался, совершенно не рассчитывая на большее и даже не намекая на приватную встречу, чем покорил. Он был счастлив оставаться моим поклонником, дарить цветы, писать восторженные стихи и письма, полные выражения самых пламенных чувств. Он был так мил и необычен. А потом… Не поверишь, дорогая, Робин сделал предложение.


— А ты сразу его приняла, Атильда?

— Твой кузен подкрепил его вызовом.

— Каким вызовом?

— Он вызвал того человека на дуэль, чтобы постоять за мою честь, можешь себе представить? Настоящий рыцарский подвиг. Конечно, я была сражена окончательно и бесповоротно. Поженились мы тайно и так же тайно уехали из города, поскольку Робин все же оказался метким стрелком.

— Он попал в твоего поклонника?

— Угодил в плечо всего лишь, но оставаться там, поверь, нам не стоило. Мы планировали поехать за границу, когда пришла печальная весть о гибели твоего отца. Робин становился опекуном юной леди, а я, соответственно, приобретала воспитанницу. Можно было уехать, получив по завещанию часть наследства, но разве мы могли бросить тебя одну? Вот и решили придумать всю эту высоконравственную историю про дальнюю кузину, а также перебраться в наш маленький городок, где и находилось имение.

— Ах, Тиль! — Алисия вздохнула и крепче сжала пустой бокал в руках. — Как жаль, что ты не рассказала этого раньше. По крайней мере я бы точно знала, каково мое положение и, может, в некоторых случаях поступила иначе.

— Не смей жалеть о прошлом, девочка. Запомни: ты происходишь из хорошей семьи и получила лучшее воспитание, какое мы могли дать. Поверь: узнай ты правду раньше и начни считать себя хоть в какой-то мере хуже других, то не стала бы такой, как сейчас. Ты могла бы позволить остальным смотреть на себя свысока, хотя многие из них даже твоего мизинца не стоят. Вероятно, я совершала в своей жизни ошибки, наверняка Робин был неидеален, и все мы понимаем, что главная слабость твоего отца очень сильно осложнила всем жизнь, но мы воспитали тебя, как надо, Алисия, мы вырастили ту самую леди, которая достойна в жизни лучшего, а на меньшее не стоит и соглашаться.



— Препаршивейшая идея — жениться. Кто только придумал эти браки? Да того, кто их придумал, нужно немедленно казнить.

Громкий голос призрака сотрясал стены подвала, в то время как почавший бутылочку лучшего вина король грустно вздыхал и бросал выразительные взгляды на Даниара.

— Вот третья моя жена оказалась хуже двух предыдущих. Совершеннейшая ведьма. А все правила, будто королю нужно жениться, и непременно — на страшной принцессе, чтобы связи усилить, дураками написаны! — продолжал вещать призрак, наворачивая круги вокруг бочек.

— Даниар, — шепотом обратился король к фиолетовому магу, с философским видом наблюдавшему за этими полетами. — Ты не мог бы его… попросить уйти, что ли.

— Неудобно, ваше величество. Все же бывший король и ваш прямой родственник. Вдруг обидится?

— Это да. К королям, конечно, и посмертно следует почет и уважение проявлять, однако он такой громкий. Кто бы мог подумать, что прадед облюбовал именно этот подвал.

— Говорят, при жизни он вино уважал.

— Ну, так то при жизни, а посмертно ему от вина никакого проку. Если бы еще оказался приятным собеседником. Зачем ты напомнил ему про изведенных жен? Он же был женоненавистником.

— Я всего лишь пояснил, что мы пришли выпить за мое счастье оказаться помолвленным.

— Но он теперь не замолчит! Я и тебя-то едва слышу сквозь его речи, — тоскливо вздохнул король, вновь прикладываясь к вину.

— Да что там третья! — громче прежнего воскликнул призрак. — Четвертая — и того хуже. Не женитесь, говорю я вам, не женитесь. А коли женитесь, то расскажу, пожалуй, какие способы есть избавиться от жен.

— Даниар, это совсем никуда не годится!

— Почему бы не послушать, ваше величество? Согласно истории способы и правда действенные.

— Я сам знаю, что действенные, потому и слушать не хочу. Он так разглагольствует, что кого хочешь убедит, будто жениться не надо. А нас не нужно убеждать. Я вот вполне доволен королевой, а у тебя просто отличная невеста.

Через пару часов разглагольствований прадеда и спустя пять бутылок превосходного вина, чье благотворное воздействие понижало уровень производимого призраком шума, король стал настроен по отношению к родственнику более благодушно, а в некоторых местах теперь даже кивал и поддакивал.

— Предок как-никак, — объяснял он Даниару. — И ведь умнейший человек своего времени был. О нем тогда так и отзывались… мм. Прозвище народ давал, мне помнится.

— Душегубом прозвали, — ответил хорошо знакомый с историей министр просвещения.

— Ну не-э-эт. Наверняка же отметили иные качества. Ведь умнейший человек был. Да он только способов женоизбавительства сколько штук изобрел!

— Никто не спорит, что умнейший человек. Король на то и король, что плохого не посоветует.

— Конечно! Мы, короли, все такие. Мы мудры и великодушны. Вот ты, например, жениться не хочешь, потому как тебе… тебе что?

— Жалко ни в чем не повинную невесту, ваше величество. Не хотелось бы после изводить.

— Ну вот. Вот. Верно говоришь. Жениться, чтобы потом изводить. Ведь никуда не годится. А потому… что потому?

— Потому жениться не нужно.

— Ну вот… Как не нужно? Совсем?

— А я вам о чем говорю? Препаршивейшая идея — жениться. Кто только придумал эти браки? Да того, кто их придумал, нужно немедленно казнить!

— Король всегда прав, — поднял бутылку Даниар. — Выпьем за короля.

— За короля, — поддержал его величество.