Пари, леди, или Укротить неукротимого

— Вы тоже свободны.

Она кивнула и, едва лишь покинула кабинет, со всех ног бросилась переодеваться.

Даниар провожал ее взглядом, наблюдая за ней в окно.

— Она передумает, — произнес он, нарушая непроницаемую плотную тишину, повисшую в кабинете. А от лежащей на стене руки вдруг поползли вверх лиловые трещины.



Если леди и ожидала в ближайшее время услышать чьи-то рыдания, то только свои собственные, а вместо этого пришлось выносить завывания взлохмаченной рыжей домовички, рыдавшей у Шуша на груди.

— Все-все там разнес, — сквозь всхлипывания доносилось до девушки. — Вся стена осынала-а-ась.

— Это та наружная, что кабинеты и приемную соединяет?

— Она-а-а. Жить-то теперь где-э-э?

— Да чего ты, не приютим, что ли? Вот ледя тебя к себе возьмет. Из-за нее ж стеночки теперь недосчитались.

— При чем здесь я?

— Кто лорду отказал?

— А я должна была согласиться?

— Чего тебе стоило-о-о?

— Вот именно. Самое время уже сговориться. Он ради нее, понимаешь, в бабский наряд обряжается, она для него вовсе неприличную вещь надевает. А прежде б только намекнул, мигом на дуэль вызвала. Невест распугивает на раз, но все туда же. Дважды уже отказала.

— Именно, Шуш! — согласилась с ним Алис. — Первый раз — насмешка, второй — порицание. Как можно дважды испортить предложение руки и сердца? А признание в любви — это ведь нечто особенное, чудесное. Да кто признается так, что ощущаешь себя распоследней пакостью?

— Лорд, кто ж еще. Ты себя пакостью ощутила, пускай и он ощутит? Одни убытки чините, нет бы к согласию прийти.

— С ним к согласию прийти, с этим… с этим… фиолетовым магом!

— Да кто мага фиолетового расстраивает? Маг фиолетовый в расстройстве — это ж урон тако-о-ой. Чего под руку попадется, того йотом недосчитаешься. Теперь скитайся без своего угла-а-а.

Алисии было жаль заплаканной домовички, но она не считала, что это веский довод соглашаться с лордом во всем, лишь бы его не расстраивать.

— С ним невозможно договориться, — отрезала леди и направилась к платяному шкафу.

— Так опыта нет, первый раз влюбился! — снова встал на сторону Даниара Шуш. — Вот и чудит его светлость.

— Именно, — поддакнула домовичка. — Сперва бы подсказала ему, научила, а после и отказывала.

— Научила? Это как? «Ваша светлость, вы, конечно, презираете мое происхождение, моих родных, все, что меня окружает, но постарайтесь повторить предложение в более романтичной манере, тогда я непременно соглашусь и всю жизнь буду благодарить вас за проявленную милость».

— А ты чего делаешь? — приметив, как леди выбрасывает из шкафа наряды, всполошился домовичок.

— Вещи собираю. Я должна поехать домой и узиать, что у них случилось.

Стихшие за спиной рыдания заставили леди с подозрением глянуть через плечо. Домовые уставились на нее большими глазами.

— Домой? — переспросил Шуш.

— Как — домой? — уточнила рыженькая домовая.

— Мне необходимо узнать, что произошло.

— А пари? А мы?

— Я вернусь. — В расстройстве Алисия едва не сломала застежку чемодана, пытаясь его открыть. — Шуш, прекрати мне мешать. Я все равно поеду.

— Эх ты, — укорил домовичок. — Все вы, особы женского пола, такие.

— Какие — такие? — тут же возмутилась домовая.

— Такие! Собралась домой, и гори здесь все синим пламенем.

— А коли дома неразбериха творится, тогда как в стороне усидеть? — мигом встала на сторону Алисии оскорбленная домовая. — Лорду, понимаешь, письма шлют, а ей — ни полсловечка. Как не волноваться? Не чужие люди.

— А все равно она не уедет, — заявил Шуш. — Клятва не пустит.


— А вот и пустит.

— А вот и нет!

— Почему это?

— Потому как слово не держит.

— Это где не держит? С работы уходит? Не уходит. Обещания нарушает? Не нарушает. Отпуск берет по семейным обстоятельствам. Об этом в клятве ни полсловечка. И сама сказала, что вернется. Да ей и отпрашиваться не нужно, — совершенно игнорируя то, как Шуш подает ей тайные знаки, распалялась домовая. — Лорд сам в кабинете сказал: «Вы свободны».

Домовичок закрыл лицо ладонью, а Алисия выронила из рук раскрывшийся чемодан и едва успела отдернуть ногу.

— Шу-у-уш, — протянула леди. — И ты молчал?

Она уперла руки в бока и возмущенно глядела на домового.

— А откуда мне было знать?

— Откуда? Значит, когда пришлось искать способ обойти магию лорда и выпустить Хвостика из клетки, ты смог ход с рубашкой придумать, а когда я к родным по важному делу собралась, тебе ничегошеньки в голову не пришло?

— Не нужно от него уезжать. У таких сильных магов, как он, любви может за всю жизнь не случиться. А тут… Да я вон сколько ждал, пока до него дойдет, и то, кабы не костюмчик, сколько бы еще мужик маялся? А ты!

— А я не могу бросить тех, кого люблю, Шуш. И решать проблемы родных за счет лорда не стану!

— Упрямица!

— Ничего она не упрямица, — вновь вступилась за леди домовая. — Съездит и вернется.

— Вернется она, как же, — пробормотал домовой, наблюдая, как Алис продолжает собирать вещи. Домовичка бросилась ей помогать. — Ничего вы не понимаете.

Он отвернулся к окну, за которым сгущались фиолетовые сумерки, и вздохнул.

— Вот и у него на душе тьма сгущается, ни один лучик солнца больше не пробьется.

Не дождавшись ответа на собственные стенания, Шуш посмотрел на занятых дам и горько вздохнул:

— Она уедет, а мы-то с ним здесь останемся.



Если уж радовать человека своим визитом, то лучше это делать пораньше, желательно — подняв будущего счастливца с постели. Пускай первым, что он увидит этим чудесным утром, станет ваше лицо.

Судя по выражению глаз господина Ивэйло, его счастье лицезреть Алисию на пороге комнаты, едва за окнами забрезжил рассвет, уступало лишь его природному чувству такта. Это чувство было настолько глубоко врожденным, что даже после вчерашних поздних возлияний на пару с другом, вызвавшим ректора в трактир с помощью растерянного и заикающегося привидения, Карен даже сделал попытку улыбнуться разбудившей его леди. Вот только соображалось ему с большим трудом, и он никак не мог понять, чего от него хотят, пока Алисия не решила говорить прямо и без околичностей:

— Господин Ивэйло! Мне нужны деньги, чтобы доехать домой. Могу я попросить расчет за месяц?

— Мм, месяц? А когда он заканчивается?

— Через два дня. Но ехать мне нужно прямо сейчас. Экипаж уже ожидает.

— А-а-а. Извините, Алисия, а вы можете попросить у Даниара?

Знатно покутивший накануне ректор не мог сознаться леди, что большая часть денег осталась в цепких ручках хорошенькой трактирщицы, сестры хозяина, чья очаровательная улыбка странным образом размягчала мозг подвыпившего мужчины. И ведь Даниару хоть бы что, пил раза в два больше, а хмурился так, словно ему подносили не самое лучшее вино, а уксус, еще и молчал, точно сыч, а на сладкие улыбки окружающих девушек, становившихся с каждым бокалом все привлекательнее, и вовсе не реагировал.

— Нет! Не могу! — Леди вдруг заволновалась и даже побледнела.

— Эм. — В тяжелой голове, где с большим трудом ворочались мысли, вдруг образовался некий просвет. Все благодаря природной сообразительности Карена, у которого в мозгу что-то щелкнуло, выдав неожиданное объяснение весьма странному и крайне редкому решению Даниара напиться в компании лучшего друга. — Боже! — Он хлопнул себя по лбу и тут же застонал: — Ох.

Господин Ивэйло потер лоб и попытался объяснить свое финансовое неблагополучие ожидающей девушке, зайдя с другой стороны:

— Алисия, скажите, неужели это вина Даниара, что вы решили уехать?

Леди проигнорировала жест, приглашающий пройти в комнату, и упорно осталась стоять на пороге, не желая вдаваться в какие-либо объяснения, скупо обронив:

— Меня вынуждают личные обстоятельства.

— Он мог вас чем-то испугать?

— Нет! — Леди ответила резче, чем стоило бы, и тут же постаралась взять себя в руки.

— Послушайте, Алис. — Карен взял ладонь леди, то ли пытаясь таким образом определить для себя некую точку опоры в покачивающемся пространстве, то ли собираясь успокоить явно расстроенную девушку. — Он, знаете, такой человек. Все держит-держит в себе, а потом вдруг как обрушит на тебя свои… свою… мм… излишнюю эмоциональность, когда не ждешь совсем. Но его можно понять…

— Господин Ивэйло, я еду домой по семейным обстоятельствам, а вовсе не сбегаю от лорда. Он не напугал меня силой собственных эмоций, чувств и непримиримой резкостью взглядов. Его право думать, как хочет, но мои убеждения крепки, и даже при характере Даниара ему не сломить моей воли и этих мировоззрений. Я не собираюсь поддаваться его провокационным методам убеждения, этим объятиям, этим… я не приемлю подобного отношения, особенно когда дело касается выбора между близкими для меня людьми, я…

— Подождите, подождите, — увидев, как разволновалась леди, и совершенно не понимая, о чем она ему сейчас говорит, Карен попытался успокоить Алисию.