Памяти не предав

— Что решено с созданием промежуточного патрона? Будем сразу создавать, как у потомков, мелкокалиберный?

— Нет, остановимся на трехлинейном калибре, но не подобном патрону образца 1943 года потомков. Патрон будем делать «карандашного» типа и чуть более мощный. Под него и будем перерабатывать оружие из будущего, включая и создание карабина по типу СКС Симонова у потомков. Ему уже поручено проработать подобное оружие, исходя из создания американцами своих новых винтовок М-1.

— А самозарядная винтовка и пулемет? — усмехнувшись, напомнил Сталин.

— Винтовку мы попробуем скопировать применительно к нашим возможностям, заменив ею СВТ, — ответил Берия. — А вот с пулеметом возникла проблема. Металлические ленты мы используем только в авиации. И наладить их немедленный массовый выпуск для сухопутных войск мы не в состоянии. По крайней мере не ранее чем через год. К этому моменту, я думаю, пулемет мы тоже скопируем. Им тоже займется Калашников.

— Секретность соблюдена?

— Так точно, осмотревшие оружие конструкторы уверены, что это финские разработки. Но есть еще один момент.

— Какой? — Сталин внимательно посмотрел на Берию.

И тот напомнил:

— В Севастополе сейчас находится бронетранспортер того же типа, что и был показан генерал-лейтенанту Романову. Вооруженный крупнокалиберным пулеметом системы Владимирова, по классификации потомков. Я направил вызванного из санатория Романова в Севастополь. Думаю, Зимин разрешит ему подробно осмотреть бронетранспортер. А потом генерал-лейтенант передаст необходимую информацию товарищу Владимирову. Этот пулемет для нас крайне необходим. Но сослаться на то, что это, допустим, американское или финское оружие, у нас не получится. Патрон чисто наш. Сошлемся на конструкцию под немецкий 15-мм патрон, которую в единичном экземпляре якобы захватили при выходе из окружения и применение которой генералу очень понравилось. Он и предложит Владимирову создать такой и якобы по памяти составит эскиз.

— Да, противотанковый пулемет нам сейчас очень необходим. Так и сделайте, — согласился Иосиф Виссарионович, а потом снова напомнил: — Что с автоматическими гранатометами, про которые поступало столько докладов?

— Автоматический противопехотный гранатомет решено создать несколько иным. Под боеприпасы Таубина. И со сдвижным стволом, для казенного заряжания гранаты.

— Почему? — Сталин был весь внимание.

— Боеприпас, используемый потомками, слишком сложен в производстве, — ответил Берия. — К тому же он может быть только осколочный. Мы же по полученной от потомков информации попытаемся разработать универсальное оружие под весь возможный комплекс боеприпасов.

— Это какой еще такой комплекс боеприпасов?

— Осколочные, фугасные, дымовые, зажигательные, сигнальные гранаты, чтобы запускать сигнальные ракеты, картечные для боя в замкнутом пространстве, возможно, доведем и кумулятивные, — ответил нарком, и Сталин согласился:

— Хорошо. А что с самим Таубиным?

— Он освобожден, но судимость с него не снята, его группа собрана снова, им и будет поручено создание такого гранатомета. Как и ручного противопехотного гранатомета с револьверным магазином. Ну и пусть доводит свой автоматический гранатомет с использованием информации от потомков. Сошлемся на информацию, якобы полученную из Италии.

— Что с противотанковым гранатометом?

— Это оружие тоже оценено по достоинству. Первый вариант уже используется на фронте. Но опять дело упирается в боеприпасы к нему. Если преодолеем проблемы для наших выстрелов, то думаю, что быстро скопируем и выстрелы для этого гранатомета. С самим гранатометом проблем не будет. Его можно производить в любой мастерской.

— Те, кто изучал оружие, не заподозрили, откуда оно? — Сталин продолжал буквально буравить Лаврентия Павловича взглядом.

— Нет, вся маркировка с оружия убрана, воронение удалено. Внешне оружие приведено к виду, что это опытные образцы вооружения, разрабатываемого нашими противниками или союзниками и добытые нашей разведкой. По результатам боевого применения войскам нравится этот вид вооружения. Особенно его фугасные и противопехотные выстрелы. Нашла широкое применение залповая стрельба из этих гранатометов по целям. Хотя, конечно, до выстрелов потомков им далеко. Но мы, в отличие от них, не ограничены Женевской конвенцией по весу взрывчатых веществ в ручном оружии. А вот кумулятивные боеприпасы вызывают нарекание. Да и меткость при стрельбе по движущимся объектам, особенно на дистанциях более полусотни метров, пока неудовлетворительная, но тем не менее это в некоторой степени дало возможность увеличить потери вермахта и не оставлять советского бойца безоружным один на один с танками противника.

— Хорошо, держи меня в курсе событий, но поспеши, времени у нас мало. — Сталин указал рукой с зажатой в ней трубкой на кресла для посетителей: — Присаживайся.

Лаврентий Павлович облегченно выдохнул, хотя и всячески скрывал это, поняв, что в данный момент он заслужил прощение от Сталина, и сел в кресло перед столом Хозяина.

— Я тебя хотел видеть совсем по другому делу. — Сталин снова в упор посмотрел на Лаврентия Павловича. — У меня только что был Молотов, на него вышел посол Болгарии. Кто-то из окружения Риббентропа начал прощупывать почву на предмет переговоров о заключении мира и отводе немецких войск за линию государственной границы СССР 1939 года. Что скажешь?

— Я не думаю, что это реально, товарищ Сталин. — Пенсне Берии блеснуло от его резкого движения. — Мира с ними не получится. Гитлер просто этого не допустит, им же остался один рывок — операция «Тайфун». Это мы знаем, чем закончится наступление на Москву и какие осень и зима у нас ожидается, а они себя считают победителями. Даже если это было бы реальное предложение от высшего руководства Германии, что получаем мы, а что они? Они проведут мобилизацию экономики, подготовят второй комплект танков, выпустят необходимое количество гусеничных транспортеров, создадут запасы снарядов и зимнего снаряжения, мобилизуют и подготовят девять миллионов солдат и начнут все по новой. Нет, это провокация, чтоб поссорить нас с союзниками, от которых возможны поставки техники, боеприпасов и стратегического сырья. Или это может быть частная инициатива того же Канариса через своих людей в окружении Риббентропа, который старается набрать себе баллы, но и это тоже не подходящий вариант.

— Ты уверен, Лаврентий? — Сталин снова сделал затяжку и выпустил облако дыма.

— Да, товарищ Сталин. — Берия был непреклонен. — Гитлер не допустит, а чтоб Штауффенберг или кто-то иной понес в «Волчье логово» портфель со взрывчаткой, нужно разгромить немцев в Сталинграде, на Курской дуге, раскатать, как любят говорить потомки, Берлин постоянными бомбардировками, только тогда там начнут сомневаться и думать головой, а не слушать завывания Геббельса.

Сталин встал и медленно прошелся по кабинету. Потом повернулся к Лаврентию Павловичу:

— Вот и Молотов точно так же считает. Правда, упор делает на то, что этот сговор с Гитлером нам никогда не простят. Хорошо, Лаврентий, так и сделаем. Пусть Молотов начнет изображать интерес. Назовем это консультациями, но на мир с ними мы не пойдем, разгромим их под Москвой сначала.

Сталин поднялся и подошел к висевшей на стене карте. Пробежался взглядом по линии фронта, где были отмечены неудачные попытки финнов перерезать дорогу на Мурманск и занять Петрозаводск. Ленинград узкой полоской соединялся в районе Шлиссельбурга с Большой землей, где, между Невой и Волховом, был специально создан целый укрепрайон. С дотами из брони недостроенных линкоров и крейсеров, вооруженный снятой с кораблей артиллерией, комплекс оборонительных соединений не позволил немцам выйти к южному берегу Ладоги, прикрыв железнодорожную ветку между станциями Мга и Кириши и не давая противнику прорваться к Тихвину.

Дальше взгляд соскользнул на запад к островам Моонзундского архипелага и полуострову Ханко, обороняющимся усиленным десятым стрелковым корпусом, переброшенным туда вместе с бригадой ПВО при эвакуации Таллина. Именно оттуда несколько ночей подряд поднимались несколько десятков тяжелых бомбардировщиков и безжалостно бомбили Берлин, а сами острова превратились в базу оперирующих в Балтийском море подводных лодок, поддерживаемых авиацией и легкими силами флота. Взгляд Сталина вернулся к Волхову, у обороняющегося Новгорода, который смогли удержать, и, соскользнув вниз, остановился напротив Москвы. Тут было тяжелое положение, но вовремя отведенные войска теперь оборонялись на линии Ржев — Вязьма — Брянск — Орел — Льгов, не позволяя немцам прорваться к Москве и Туле. Хотя прорыв второй немецкой танковой группы к Орлу и ставил под угрозу целостность фронта на этом направлении, но там уже действовала оперативная группа Рокоссовского, созданная на основе танкового корпуса Катукова. Доклады о выбитых немецких танках радовали, особенно об успехах первой гвардейской танковой бригады. Дальше была Украина, где остановленные на линии Сумы — Полтава — Днепропетровск — Запорожье — Мелитополь немецкие войска завязли в обороне Юго-Западного и Южного фронтов, не пускающих немцев к Донбассу. Войска на юге готовились нанести несколько локальных наступательных ударов, чтобы сковать и оттянуть на себя резервы и не позволить их перебросить к Москве, особенно первую танковую группу.

Юго-Западный фронт готовился нанести сходящиеся удары по семнадцатой армии и первой танковой группе немцев, из районов Полтавы и Днепропетровска в направлении Кременчуга. А Южный фронт готовился нанести удар по третьей румынской армии в направлении на Перекоп с целью отрезать занимающую Крым одиннадцатую армию немцев, ибо уже не было сомнений, что существующими силами Ишуньскую позицию не удержать, но еще оставалась надежда не оставить Одессу, удерживая под городом четвертую румынскую армию. До этого вечера была надежда.

И если верить потомкам, да и данным разведки тоже, то Турция и Япония, несмотря на все свои приготовления, в войну не вступят. Да и японцы усиленно готовятся к удару по Перл-Харбору. Сталин внимательно посмотрел на юг Сахалина и Курильские острова и произнес:

— Надеюсь, что японцы поняли, что им хотел сказать работник посольства Болгарии, когда доказывал, что мало уничтожить линкоры в базе, как это сделали англичане в Таранто, а надо либо еще разрушить инфраструктуру поверженной базы, либо занять ее, иначе отремонтированные корабли быстро вернутся в строй.

Оторвавшись от карты, Сталин внимательно посмотрел на Берию:

— Лаврентий, мы читаем японские радиограммы?

— Да, — ответил Берия.


— Тогда за несколько часов до нападения предупреди посла Североамериканских Соединенных Штатов от моего имени, что мы имеем информацию о подготовке к нападению на Перл-Харбор.

А потом Сталин указал рукой на лежащие на столе протоколы допроса:

— Проследи, чтобы никто из тех, кто будет контактировать с немцами, совершенно ничего не знал ни по «Оракулу», ни по «Посейдону». И больше чтобы с потомками таких эксцессов не было. Это забери, но все материалы расследования ко мне на стол сразу по получению. Или есть еще вопросы?

— Есть, товарищ Сталин, — Берия посмотрел на Сталина. — Мы будем переносить столицу в Куйбышев?

— Нет, правительство и посольства всех стран останутся в Москве, — непреклонно сказал хозяин кабинета.

— Хорошо, товарищ Сталин. Но в этом случае необходимо провести подготовку к параду на Красной площади.

— Да, Лаврентий, ты прав, — согласился Иосиф Виссарионович. — Начнем подготовку. И пусть сошьют штандарты фронтов. Сформируем из возвращающихся из госпиталей бойцов и командиров сводные батальоны, и пусть они пройдут под штандартами своих фронтов и флотов. Перед теми, кто направится на фронт в первый раз.

Сталин на минуту задумался, потом, повернувшись к Берии, произнес:

— Лаврентий, у нас есть трофейные флаги и штандарты?

— Да есть, их все собирают у меня в наркомате.

— Тогда сделаем так, — Сталин двинул ладонью с зажатой в ней трубкой. — Пусть их сначала пронесут по площади в самом начале и покидают перед Мавзолеем, как это было в истории потомков.

Берия улыбнулся, представив, что будет твориться в ставке у Гитлера, когда там узнают об этом. Он, как и Сталин, смотрел на ноутбуке у Панкова запись Парада Победы — незабываемое зрелище.

— И еще, Лаврентий, пусть готовят в парке имени Горького выставку трофейного оружия, — Сталин смотрел прямо в глаза Берии. — Откроем ее как раз в день двадцатичетырехлетия Великой Октябрьской революции. И не забудь туда пригласить послов, аккредитованных в Москве.

— Есть, товарищ Сталин, — согласился Лаврентий Павлович. — Сделаем.

— Вопросы?

— Нет, — чуть заметно покачал головой грозный нарком. — Все понятно.

— Тогда ступай. — Сталин сел в кресло и стал раскуривать трубку, погрузившись в свои мысли, не замечая, как Берия, развернувшись, поспешил выйти из кабинета.





Глава 8




Несмотря на пасмурный октябрьский день, в главном управлении имперской безопасности рейха, как всегда, стояла спокойная деловая обстановка. В многочисленных, покрытых ковровыми дорожками коридорах изредка появлялись сотрудники, спешащие по своим делам, провожаемые пронзительными взглядами охраны. Налаженная машина государственного карательного аппарата работала как часы. За время становления эта организация выработала свои неписаные правила, свойственные любой спецслужбе мира, при этом внеся немецкую педантичность, практичность, деловитость, — Рейнхард Гейдрих сумел создать нечто новое, отличное от всего, что существовало до нынешнего момента. Жесткие требования, за невыполнение которых были предусмотрены однозначные и весьма крутые меры, в большой степени избавили систему от случайных людей, болтунов, алкоголиков. Практика формирования избыточной сети информаторов в любой среде населения, в воинских подразделениях, в полиции, даже в собственной организации, позволяла держать руку на пульсе рейха и в зародыше пресекать проявления инакомыслия и нелояльности к своему государству. В такой системе о любом человеке, о его жизни, о пристрастиях можно было получить информацию минимум от трех разных людей из близкого окружения интересуемого объекта. Да, система была несовершенна, но в процессе работы накапливался и анализировался опыт, с учетом побед и провалов, недоработок вырабатывались новые правила и инструкции. Захват Европы и необходимость отправлять доверенных и проверенных людей в неспокойные регионы, где активно действовали террористические организации, сильно ослабили центральный аппарат имперской безопасности, но тем не менее запущенная и великолепно смазанная властью, деньгами и безнаказанной кровью машина функционировала, выявляя и уничтожая врагов рейха.

Обергруппенфюрер СС Гейдрих с задумчивым видом выслушивал доклад одного из начальников отделов, который уже продолжительный срок занимался сбором компрометирующей информации по военной разведке, абверу, и ее руководителю, адмиралу Вильгельму Канарису. Короткая, но весьма эффектная встреча в лесу под русским городом Киевом с адмиралом должна была упорядочить весьма непростые отношения, где шеф РСХА однозначно будет играть ведущую роль в событиях, связанных с «могилевским делом» и его фантастическим продолжением, при этом оставаясь в тени. В случае неудачи или серьезных неблагоприятных последствий Гейдрих оставался как бы ни при чем и, обладая полной информацией, мог быстро обрубить ненужные хвосты и выступить в роли спасителя Германии. А вот в случае удачи Канарис легко смещался на второй план, и все почести доставались все тому же Гейдриху. Но для этого необходимо было постоянно контролировать Старого Лиса Канариса, который однозначно будет стараться соскочить с крючка и начать самостоятельную игру. Также не исключался вариант утечки стратегической информации про «Могилевский феномен» англичанам по каналам абвера. И судя по имеющимся, правда, отрывочным и непроверенным данным, опасность такого развития ситуации существует, и немаленькая. Главное управление имперской безопасности и военная контрразведка в составе абвера активно занимаются выявлением этих каналов, но пока результаты были не сильно обнадеживающими.

Судя по докладу своего подчиненного, Рейнхард Гейдрих мог сделать вывод, что Канарис все равно пытается что-то делать у него за спиной. Анализ отрывочных данных радиоперехвата, прослушивания телефонных линий и некоторых помещений в здании военной разведки, докладов осведомителей позволил узнать об операции «Прометей», которая проводится в условиях строжайшей секретности на территории СССР, оккупированной германскими войсками. Задачи, время проведения, фигуранты, задействованные силы были неизвестны, но вот то, что операцию курировал доверенный человек Канариса, который засветился в событиях под русским городом Фастовом, где однозначно отметились гипотетические пришельцы из будущего, наводило на размышления.

Гейдрих, будучи материалистом, не сильно верил в эту историю, но накопленные факты никак по-другому не объяснялись, поэтому, пойдя по пути Канариса, некоторое время назад в недрах РСХА была собрана своя аналитическая группа, которая провела всесторонний анализ с рассмотрением всех возможных, даже невероятных объяснений. И к его удивлению, возможность вмешательства путешественников во времени оценивалась больше семидесяти процентов, что было очень серьезным сигналом…

От размышлений шефа главного управления имперской безопасности отвлекло легкое дуновение воздуха и хлопок закрываемой папки. Гейдрих поднял глаза и внимательно посмотрел на докладчика — Франца Шульца, начальника отдела А4, четвертого департамента РСХА, которого он довольно часто, минуя его непосредственного начальника Генриха Мюллера, привлекал для выполнения неких деликатных заданий. Отдел А4, четвертого департамента, более известного как гестапо, помимо всего прочего, занимался наружным наблюдением, ликвидациями и многими другими интересными делами, которые были так необходимы при устранении врагов рейха, хотя Гейдрих частенько пользовался столь мощным оружием для сведения счетов с личными врагами.

— Что еще можете сказать?

— Еще раз повторюсь, что вся операция проводится в условиях строгой секретности. Удалось отследить глубоко спрятанный интерес в рамках этой операции к концентрационному лагерю Замосць в Польше, но кто именно из заключенных заинтересовал Канариса, выяснить не удалось. Мои специалисты провели анализ…

Гейдрих с интересом смотрел на подчиненного и чуть кивнул головой, как бы давая разрешение продолжать доклад. Щульц снова открыл папку и положил перед начальством белый мелованный лист с отпечатанным списком фамилий. Начальник РСХА подтянул список к себе, бегло пробежал глазами, привычно пропустив шапку с символикой имперской безопасности и регистрационными номерами секретного делопроизводства, стал вчитываться в списки. Через две минуты он снова поднял голову на замершего перед ним штурмбаннфюрера СС и коротко спросил:

— Вы, Щульц, считаете, что Канариса интересует кто-то из пленных русских генералов?

— Вполне возможно, что кто-то из них имеет более высокую ценность для русских, нежели мы знаем, и адмиралу Канарису поставили условие — при проведении переговоров в качестве подтверждения своих намерений либо ликвидировать, либо передать кого-то из этого списка русским.

— Вы контролируете ситуацию?

— Абсолютно. В Замосць направлены и внедрены в среду заключенных несколько наших агентов. Учитывая, что это может быть отвлекающей операцией абвера, аналогичные действия были проведены и с другими лагерями, где содержатся русские генералы.

Гейдрих вздохнул и откинулся на спинку кресла, постукивая тонкими пальцами скрипача по крышке стола, выбивая ритм только ему одному известной мелодии. Он прекрасно помнил разговор с испуганным Канарисом и фамилию русского генерала Карбышева.

— Вполне разумно. Это все, что можете сказать?

— На данный момент — да. Работа ведется, и достаточно плотно.

— Хорошо. Но есть пока только косвенная информация из другого источника, что адмирала Канариса интересует русский генерал Карбышев. Обратите на него особое внимание. По данному вопросу вы будете отчитываться только передо мной. Если у вашего начальника возникнут какие-либо вопросы, направляйте сразу ко мне.