Пальмы в снегу
Часть 8 из 77 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Да… но раньше-то он принадлежал аборигенам…
– А, этим дикарям! – хмыкнул Хакобо. – Им повезло, что мы пришли. А то так бы и жили в джунглях. Спроси у отца: он проводил им электричество.
– Ну, и в Пасолобино его не так давно провели, – продолжал Килиан задумчиво. – И во многих испанских деревнях дети рады сухому молоку и американскому консервированному сыру. Это не лучший пример прогресса. Посмотри на фотографии отца в детстве. Невозможно поверить, что они так жили!
– Если тебя так интересует история, поищи книги в офисе на плантации. Но, помяни мое слово, ты будешь так уставать, что не сможешь их читать, – Хакобо откинулся в кресле и вновь накрыл лицо шляпой. – И, если тебя не затруднит, дай мне поспать.
Килиан смотрел на море, плоское, как доска, – как раз таким он его описал в письмах Каталине и Марианне. Солнце посылало последние лучи от края горизонта, скоро его поглотит морская пучина. В горах солнце само пряталось в сумерках, здесь же море затягивало его в себя. Килиану никогда не надоедало наблюдать роскошные закаты в открытом море, но уже хотелось ступить на твердую землю. Ночь они провели в порту Монровии, столице Либерии, чтобы разгрузить и загрузить товары, но пассажирам сойти на берег не удалось. Местное побережье выглядело однообразно: заросли акаций и мангров, длинная полоса песчаных пляжей с несколькими деревеньками. Здесь жили кру – «лучшие работники», по словам попутчиков-галисийцев: «Они похожи на астурийцев или на нас, галисийцев, в работе им равных нет». Килиан вспомнил рассказы отца о том, как местные жители подплывали на своих каноэ к судам из Европы и предлагали самые разные услуги. Якобы у каждого аборигена было по два-три десятка «жен». Скорее всего это была выдумка, но она вызывала улыбки на лицах белых мужчин, представлявших, как можно удовлетворить столько женщин сразу[4].
Каждый вечер после ужина пассажиры собирались на палубе, прогуливались и разговаривали. Вдалеке Килиан заметил племянника губернатора с семьей, возвращающегося из Мадрида в Гвинею после долгого пребывания в Испании. В паре метров от него компания мужчин играла в карты. Они тут все давно перезнакомились. Килиан улыбнулся, вспоминая, как неловко себя чувствовал, когда увидел столь большое разнообразие приборов в столовой. Но постепенно он привык, а с ленивым течением дней ушла и нервозность. Не о чем беспокоиться.
Он закрыл глаза и подставил лицо бризу. Еще одна ночь! Килиан мысленно устремился к родному дому, попытался представить, чем занимаются мать и сестра. Мысли его текли на родном наречии. На корабле он говорил по-испански и слышал много английского, немецкого и французского. Иногда он думал, не является ли язык буби для местного населения тем же, что диалект Пасолобино – для него самого. Ему было интересно, будет ли кто-то спустя время изучать не только историю «большой» Испании, но и прекрасный уголок в Пиренеях, где он вырос. И он хотел узнать как можно больше о мире, в который направлялся. Об истории острова, мужчин и женщин с фотографий. Настоящую историю… Если что-то от нее еще осталось.
Судно подошло к Бате, главному порту в Рио-Муни, как называлась континентальная часть Испанской Гвинеи. Когда Килиан заметил отца, стоявшего на причале в пробковом шлеме, шортах и непривычно яркой рубашке, он сам изнемогал от жары. На берегу все утопало в зелени тропического леса. Остальное казалось декорацией – огромные корабли в порту, низкие здания, муравьи-люди, носившие туда-сюда грузы… Это было невероятно… Наконец они прибыли!
– Ну, что думаешь, Килиан? – спросил брат.
Вместе с Мануэлем они стояли, поджидая, пока спустят трап. Вокруг суетились люди, стоял гомон на всевозможных языках. Килиан наблюдал за происходящим, едва ли не открыв рот.
– Его замкнуло! – засмеялся Мануэль, ткнув Хакобо.
– Видишь черных? – обратился к брату Хакобо. – Они все одинаковые! Первые два-три месяца ты не сможешь отличить их друг от друга, как овец.
Мануэль нахмурился, но Килиан пропустил фразу мимо ушей: его полностью поглотила картина, расстилавшаяся перед глазами.
– А вон папа! – воскликнул он и первым поспешил на берег.
Первые несколько минут заполнили приветствия, объятия и неизбежные вопросы. Килиан уже два года не видел отца и решил, что тот выглядит неважно. Загорелое лицо прорезали глубокие морщины, искажая крупные, но правильные черты. Он казался усталым и постоянно потирал живот, будто тот болел.
Антону не терпелось узнать, как идут дела в деревне, он расспрашивал о своем брате – тоже Хакобо, о родственниках и соседях, но вопросы о жене и дочери приберег напоследок. Когда он спросил про Марианну, от Килиана не ускользнула скорбь в его глазах. Объяснений тут не требовалось. Контракты были долгими, но вдвойне долгими для семейного мужчины, который обожал свою жену. Помолчав с минуту, Антон посмотрел на Килиана и протянул руку.
– Ну что ж, сынок, добро пожаловать на родину. Надеюсь, ты будешь здесь счастлив.
Килиан улыбнулся и повернулся к Мануэлю.
– Ты, наверное, не знаешь, что мы с Хакобо родились здесь. Но потом мама заболела, и нам пришлось вернуться.
Мануэль кивнул. Немногие могли переносить тропическую жару и влажность.
– Да, я тут родился, но совершенно ничего не помню об этом месте, – вздохнул Килиан.
– Мама сюда больше не возвращалась, – продолжил Хакобо. – А отец – он оставлял дома семя и возвращался в тропики. Других своих детей он мог увидеть только через два года – столько длится контракт. Но из шести детей выжили только трое, мы и наша сестра.
Килиан нервным жестом предупредил брата, что отцу не стоит это слышать, но тот был поглощен своими мыслями. Антон не мог не заметить, как изменился Килиан. Стал выше, более худощавый, чем Хакобо. Уже не мальчик, а мужчина. Как же быстро пролетело время со дня его рождения! Двадцать четыре года спустя сын вернулся туда, где появился на свет.
Сперва Антон был не в восторге от решения Килиана вместе с братом приехать в Африку: мысль о том, что Марианна и Каталина теперь в одиночку будут вести хозяйство, причиняла ему боль. Но Килиан умел быть настойчивым, он убедил его, что лишнее денежное вливание семье не помешает. Потому Антон и решился спросить владельцев плантации, найдется ли работа для младшего сына. Нашлась. Они даже помогли ускорить оформление бумаг, чтобы парень смог прибыть уже в январе, до сбора урожая. У Килиана будет несколько месяцев в запасе, чтобы обжиться на новом месте и подготовиться к горячей поре – обжарке какао, – которая начиналась в августе.
Антон повел их в другую часть пристани. Им еще предстояло путешествие из Баты на остров.
– Похоже, судно в Санта-Исабель готовится поднять якорь, – сказал Хакобо и обратился к отцу: – Я, конечно, рад, что ты решил нас встретить и лично проводить на остров. Но ты, наверное, думал, что я не довезу Килиана целым и невредимым?
Антон улыбнулся, что было для него редкостью, и только Хакобо знал, как этого добиться.
– Я надеялся, что за время путешествия ты хоть немного введешь брата в курс дела. Но, насколько я вижу по тебе, ты больше времени проводил эм-м… в музыкальной гостиной.
– О нет, отец, ты не прав. У меня еще не было учителей лучше, чем Хакобо и Мануэль, – вступился за брата Килиан. – Ты бы слышал, как Хакобо учил меня пичи. Я теперь свободно на нем говорю!
Все четверо рассмеялись. Антон был рад сыновьям; их молодость заставит его забыть о том, что он сам начинает сдавать. Он с гордостью окинул их взглядом. Внешне парни очень походили на него – такие же зеленоглазые, как все в семействе Рабалтуэ. Оба сына унаследовали высокий лоб, высокие скулы, широкий длинный нос, уверенно очерченный подбородок, хотя у Хакобо черты были более грубыми. У обоих густые темные волосы, хотя у Килиана они отливали медью. Его мальчики были высокими, с широкими плечами и сильными руками (у Хакобо из-за тяжелой работы руки были сильнее и больше). Антон знал, какое впечатление старший сын производит на женщин, но всего лишь потому, что красотки еще не видели младшего: его черты были идеальными, и внешне он очень походил на Марианну в молодости… А вот характер у братьев был совершенно разный. В то время как Хакобо предпочитал развлекаться в компании, когда был свободен от работы, Килиан рос ответственным, порой даже слишком. Когда-то Антон мечтал, чтобы его сыновья выросли работящими и правильными, и выходки Хакобо иногда раздражали его. Но получалось, что братья дополняли друг друга, а в местных краях это было очень ценно.
В короткой поездке на остров из Ваты Антон почти не умолкал. Когда иссякли истории о путешествии братьев и шутки о непрекращающейся морской болезни Хакобо, Антон рассказал, как по пути из Тенерифе в Монровию их застиг ужасный шторм. Он так впервые отправился в колонию без Марианны.
– Вода повсюду, чемоданы в каютах плавали! А сам – то взлетаешь в воздух, то тонешь. Три дня мы все жили без еды, ни одной целой вещи не осталось. В порту Санта-Исабель нас уже и не ждали – думали, что мы погибли. – Он повернулся к ошарашенному Хакобо. – Вот тогда я впервые перепугался, сынок, да. Это был не страх – ужас! Взрослые мужчины рыдали, как дети!
– Не помню, чтобы ты нам об этом писал, – покачал головой Килиан. – Почему?
– Не хотел вас расстраивать, – пожал плечами Антон. – Думаешь, мать отпустила бы вас, знай она о таком? Мой друг Хосе говорит, что страх вообще невозможно описать, и если он овладел тобой, так просто от него не избавиться.
– Клянусь, – Хакобо положил руку на грудь, – никогда больше не буду жаловаться на морскую болезнь, у нас с Килианом было просто чудесное путешествие.
Килиан покосился на отца: что-то с ним было не так. Эта разговорчивость… Он отметил в тоне отца горечь. Или это был страх? И он так странно повел рукой… Никогда такого не замечал раньше.
– Папа, с тобой все хорошо?
– Все хорошо, сынок, – кивнул Антон. – Прошедший год выдался немного сложнее, чем я ожидал. – Он явно стремился сменить тему. – Из-за туманов урожай выдался не очень. Пришлось работать больше.
Килиан хотел еще спросить – о здоровье, но отец обратился к Хакобо:
– Привез свидетельство о рождении?
– Да.
– Полицейское свидетельство и свидетельство о безупречном поведении?
– Да.
– Военный билет?
– Конечно. И справку о прививке от туберкулеза с официальной печатью, и диплом о том, что умею читать и писать… Пап, ради всего святого! Ты мне пять раз уже об этом напомнил!
– Ну, ладно, ладно. Но помни, что тебя могут отправить домой из-за несоответствия требованиям. Ты сделал прививку от желтой лихорадки?
– Да, папа. Прямо на борту. И у меня есть справка. Еще что-нибудь?
– Ну… надеюсь, ты не забыл. – Отец старался казаться строгим, однако его глаза блеснули. – Ты привез то, о чем я просил маму?
– Конечно, – вступил Килиан. – Чемодан Хакобо забит хамоном, чоризо, орехами, консервированными персиками и, конечно, маминой выпечкой. А еще мы везем длиннющее письмо от нее, которое она запечатала при мне семью печатями, чтобы никто больше не смог его вскрыть.
– Отлично.
Оставшуюся часть пути все молчали. Мечтали поскорее добраться до места, и даже Килиан уже не испытывал детского воодушевления, что овладело им поначалу. Что до Хакобо, он знал: чувство новизны скоро улетучится, все сведется к работе на плантации, ожиданию выплат, вечеринкам в городе и стремлению поскорее вернуться домой, чтобы отдохнуть, – и так по кругу, от контракта до контракта. И все же, когда судно повернуло к порту, он не сдержал улыбки:
– Эй, Килиан, мы подходим к бухте Санта-Исабель. Не проспи самого интересного. – Его глаза сверкнули. – Не важно, понравится тебе здесь или нет, останешься ты на два года или на двадцать, влюбишься в остров или возненавидишь его, – смотри во все глаза – этот образ никогда не сотрется у тебя из памяти. Никогда!
Глава 3
Зеленый остров
И правда, прибытие на Фернандо-По навсегда врезалось в память Килиана. Когда судно подходило к острову, он разглядел пляжи, омываемые бирюзовыми волнами, и бухточки, где буйная растительность подступала к песку. Столько оттенков зеленого он еще никогда не видел – начиная от бледной, нежной зелени первых побегов и молодых плодов до глубокого, насыщенного цвета джунглей. Странное чувство посетило его – чувство покоя и свежести, и в то же время – силы, исходящей от плодовитой земли.
Гавань Санта-Исабель напоминала зеленую подкову с белыми пятнышками домов среди пальм. Килиан уже знал, что район к востоку от гавани называется Пунта-Фернанда, а к западу – Пунта-Кристина. Живописный пик вдали, укутанный туманом, живо напомнил ему вершину, господствующую над Пасолобино.
– Нас высадят вон туда! – показал на небольшой бетонный причал Хакобо. – Я слышал, что в Пунта-Кристина собираются строить порт. Здорово, потому что здесь не очень удобно.
К судну подошло несколько лодчонок, чтобы забрать пассажиров и груз. Аромат какао и кофе, гардении и жасмина смешивался с запахом селитры и еще чего-то незнакомого.
– Какая жара! – пожаловался Килиан, стирая капельки пота со лба. – И сколько здесь зелени!
– Ага, – подтвердил Хакобо. – Если воткнешь в землю палку – она прорастет.
На причале темнокожие мужчины переносили на плечах мешки с углем, ящики и корзины. Легко было представить, какой хаос здесь творится во время сбора урожая, когда для погрузки привозили сотни и сотни мешков с кофе и какао.
– Хосе будет ждать нас вон там, – сообщил Антон, кивком показав на тропинку вдоль стены, за которой виднелись крыши домов. Он забрал у Килиана чемодан и крикнул в никуда: – Эй, вы! Сюда!
Кто-то из темнокожих повернулся в их сторону.
– Не слышали, что я сказал? – Антон повысил голос, направился к ним и передал вещи Килиана, затем указал на багаж Хакобо и Мануэля: – Ну, берите!
Мужчины подчинились, подобрали чемоданы и сумки и вслед за белым проводником стали подниматься по узкому крутому склону, соединяющему пристань с Пласа-де-Эспанья.
– Килиан, а ты знаешь, что этот склон называется «дорогой лихорадки»? – сказал Антон.
– Нет. Почему?
– Говорят, что все, кто на него взбирается, заболевают. Вот сам увидишь.
– Благодаря медицине это уже не так, – вставил Хакобо. – Но еще век назад все, кто приезжал сюда, умирали. Правда, Мануэль? – Мануэль кивнул. – Потому-то сюда отправляли так много экспедиций. Людей не хватало, никто не мог противостоять болезни.
Килиан вздрогнул. Как хорошо, что он родился не в те времена.
– А, этим дикарям! – хмыкнул Хакобо. – Им повезло, что мы пришли. А то так бы и жили в джунглях. Спроси у отца: он проводил им электричество.
– Ну, и в Пасолобино его не так давно провели, – продолжал Килиан задумчиво. – И во многих испанских деревнях дети рады сухому молоку и американскому консервированному сыру. Это не лучший пример прогресса. Посмотри на фотографии отца в детстве. Невозможно поверить, что они так жили!
– Если тебя так интересует история, поищи книги в офисе на плантации. Но, помяни мое слово, ты будешь так уставать, что не сможешь их читать, – Хакобо откинулся в кресле и вновь накрыл лицо шляпой. – И, если тебя не затруднит, дай мне поспать.
Килиан смотрел на море, плоское, как доска, – как раз таким он его описал в письмах Каталине и Марианне. Солнце посылало последние лучи от края горизонта, скоро его поглотит морская пучина. В горах солнце само пряталось в сумерках, здесь же море затягивало его в себя. Килиану никогда не надоедало наблюдать роскошные закаты в открытом море, но уже хотелось ступить на твердую землю. Ночь они провели в порту Монровии, столице Либерии, чтобы разгрузить и загрузить товары, но пассажирам сойти на берег не удалось. Местное побережье выглядело однообразно: заросли акаций и мангров, длинная полоса песчаных пляжей с несколькими деревеньками. Здесь жили кру – «лучшие работники», по словам попутчиков-галисийцев: «Они похожи на астурийцев или на нас, галисийцев, в работе им равных нет». Килиан вспомнил рассказы отца о том, как местные жители подплывали на своих каноэ к судам из Европы и предлагали самые разные услуги. Якобы у каждого аборигена было по два-три десятка «жен». Скорее всего это была выдумка, но она вызывала улыбки на лицах белых мужчин, представлявших, как можно удовлетворить столько женщин сразу[4].
Каждый вечер после ужина пассажиры собирались на палубе, прогуливались и разговаривали. Вдалеке Килиан заметил племянника губернатора с семьей, возвращающегося из Мадрида в Гвинею после долгого пребывания в Испании. В паре метров от него компания мужчин играла в карты. Они тут все давно перезнакомились. Килиан улыбнулся, вспоминая, как неловко себя чувствовал, когда увидел столь большое разнообразие приборов в столовой. Но постепенно он привык, а с ленивым течением дней ушла и нервозность. Не о чем беспокоиться.
Он закрыл глаза и подставил лицо бризу. Еще одна ночь! Килиан мысленно устремился к родному дому, попытался представить, чем занимаются мать и сестра. Мысли его текли на родном наречии. На корабле он говорил по-испански и слышал много английского, немецкого и французского. Иногда он думал, не является ли язык буби для местного населения тем же, что диалект Пасолобино – для него самого. Ему было интересно, будет ли кто-то спустя время изучать не только историю «большой» Испании, но и прекрасный уголок в Пиренеях, где он вырос. И он хотел узнать как можно больше о мире, в который направлялся. Об истории острова, мужчин и женщин с фотографий. Настоящую историю… Если что-то от нее еще осталось.
Судно подошло к Бате, главному порту в Рио-Муни, как называлась континентальная часть Испанской Гвинеи. Когда Килиан заметил отца, стоявшего на причале в пробковом шлеме, шортах и непривычно яркой рубашке, он сам изнемогал от жары. На берегу все утопало в зелени тропического леса. Остальное казалось декорацией – огромные корабли в порту, низкие здания, муравьи-люди, носившие туда-сюда грузы… Это было невероятно… Наконец они прибыли!
– Ну, что думаешь, Килиан? – спросил брат.
Вместе с Мануэлем они стояли, поджидая, пока спустят трап. Вокруг суетились люди, стоял гомон на всевозможных языках. Килиан наблюдал за происходящим, едва ли не открыв рот.
– Его замкнуло! – засмеялся Мануэль, ткнув Хакобо.
– Видишь черных? – обратился к брату Хакобо. – Они все одинаковые! Первые два-три месяца ты не сможешь отличить их друг от друга, как овец.
Мануэль нахмурился, но Килиан пропустил фразу мимо ушей: его полностью поглотила картина, расстилавшаяся перед глазами.
– А вон папа! – воскликнул он и первым поспешил на берег.
Первые несколько минут заполнили приветствия, объятия и неизбежные вопросы. Килиан уже два года не видел отца и решил, что тот выглядит неважно. Загорелое лицо прорезали глубокие морщины, искажая крупные, но правильные черты. Он казался усталым и постоянно потирал живот, будто тот болел.
Антону не терпелось узнать, как идут дела в деревне, он расспрашивал о своем брате – тоже Хакобо, о родственниках и соседях, но вопросы о жене и дочери приберег напоследок. Когда он спросил про Марианну, от Килиана не ускользнула скорбь в его глазах. Объяснений тут не требовалось. Контракты были долгими, но вдвойне долгими для семейного мужчины, который обожал свою жену. Помолчав с минуту, Антон посмотрел на Килиана и протянул руку.
– Ну что ж, сынок, добро пожаловать на родину. Надеюсь, ты будешь здесь счастлив.
Килиан улыбнулся и повернулся к Мануэлю.
– Ты, наверное, не знаешь, что мы с Хакобо родились здесь. Но потом мама заболела, и нам пришлось вернуться.
Мануэль кивнул. Немногие могли переносить тропическую жару и влажность.
– Да, я тут родился, но совершенно ничего не помню об этом месте, – вздохнул Килиан.
– Мама сюда больше не возвращалась, – продолжил Хакобо. – А отец – он оставлял дома семя и возвращался в тропики. Других своих детей он мог увидеть только через два года – столько длится контракт. Но из шести детей выжили только трое, мы и наша сестра.
Килиан нервным жестом предупредил брата, что отцу не стоит это слышать, но тот был поглощен своими мыслями. Антон не мог не заметить, как изменился Килиан. Стал выше, более худощавый, чем Хакобо. Уже не мальчик, а мужчина. Как же быстро пролетело время со дня его рождения! Двадцать четыре года спустя сын вернулся туда, где появился на свет.
Сперва Антон был не в восторге от решения Килиана вместе с братом приехать в Африку: мысль о том, что Марианна и Каталина теперь в одиночку будут вести хозяйство, причиняла ему боль. Но Килиан умел быть настойчивым, он убедил его, что лишнее денежное вливание семье не помешает. Потому Антон и решился спросить владельцев плантации, найдется ли работа для младшего сына. Нашлась. Они даже помогли ускорить оформление бумаг, чтобы парень смог прибыть уже в январе, до сбора урожая. У Килиана будет несколько месяцев в запасе, чтобы обжиться на новом месте и подготовиться к горячей поре – обжарке какао, – которая начиналась в августе.
Антон повел их в другую часть пристани. Им еще предстояло путешествие из Баты на остров.
– Похоже, судно в Санта-Исабель готовится поднять якорь, – сказал Хакобо и обратился к отцу: – Я, конечно, рад, что ты решил нас встретить и лично проводить на остров. Но ты, наверное, думал, что я не довезу Килиана целым и невредимым?
Антон улыбнулся, что было для него редкостью, и только Хакобо знал, как этого добиться.
– Я надеялся, что за время путешествия ты хоть немного введешь брата в курс дела. Но, насколько я вижу по тебе, ты больше времени проводил эм-м… в музыкальной гостиной.
– О нет, отец, ты не прав. У меня еще не было учителей лучше, чем Хакобо и Мануэль, – вступился за брата Килиан. – Ты бы слышал, как Хакобо учил меня пичи. Я теперь свободно на нем говорю!
Все четверо рассмеялись. Антон был рад сыновьям; их молодость заставит его забыть о том, что он сам начинает сдавать. Он с гордостью окинул их взглядом. Внешне парни очень походили на него – такие же зеленоглазые, как все в семействе Рабалтуэ. Оба сына унаследовали высокий лоб, высокие скулы, широкий длинный нос, уверенно очерченный подбородок, хотя у Хакобо черты были более грубыми. У обоих густые темные волосы, хотя у Килиана они отливали медью. Его мальчики были высокими, с широкими плечами и сильными руками (у Хакобо из-за тяжелой работы руки были сильнее и больше). Антон знал, какое впечатление старший сын производит на женщин, но всего лишь потому, что красотки еще не видели младшего: его черты были идеальными, и внешне он очень походил на Марианну в молодости… А вот характер у братьев был совершенно разный. В то время как Хакобо предпочитал развлекаться в компании, когда был свободен от работы, Килиан рос ответственным, порой даже слишком. Когда-то Антон мечтал, чтобы его сыновья выросли работящими и правильными, и выходки Хакобо иногда раздражали его. Но получалось, что братья дополняли друг друга, а в местных краях это было очень ценно.
В короткой поездке на остров из Ваты Антон почти не умолкал. Когда иссякли истории о путешествии братьев и шутки о непрекращающейся морской болезни Хакобо, Антон рассказал, как по пути из Тенерифе в Монровию их застиг ужасный шторм. Он так впервые отправился в колонию без Марианны.
– Вода повсюду, чемоданы в каютах плавали! А сам – то взлетаешь в воздух, то тонешь. Три дня мы все жили без еды, ни одной целой вещи не осталось. В порту Санта-Исабель нас уже и не ждали – думали, что мы погибли. – Он повернулся к ошарашенному Хакобо. – Вот тогда я впервые перепугался, сынок, да. Это был не страх – ужас! Взрослые мужчины рыдали, как дети!
– Не помню, чтобы ты нам об этом писал, – покачал головой Килиан. – Почему?
– Не хотел вас расстраивать, – пожал плечами Антон. – Думаешь, мать отпустила бы вас, знай она о таком? Мой друг Хосе говорит, что страх вообще невозможно описать, и если он овладел тобой, так просто от него не избавиться.
– Клянусь, – Хакобо положил руку на грудь, – никогда больше не буду жаловаться на морскую болезнь, у нас с Килианом было просто чудесное путешествие.
Килиан покосился на отца: что-то с ним было не так. Эта разговорчивость… Он отметил в тоне отца горечь. Или это был страх? И он так странно повел рукой… Никогда такого не замечал раньше.
– Папа, с тобой все хорошо?
– Все хорошо, сынок, – кивнул Антон. – Прошедший год выдался немного сложнее, чем я ожидал. – Он явно стремился сменить тему. – Из-за туманов урожай выдался не очень. Пришлось работать больше.
Килиан хотел еще спросить – о здоровье, но отец обратился к Хакобо:
– Привез свидетельство о рождении?
– Да.
– Полицейское свидетельство и свидетельство о безупречном поведении?
– Да.
– Военный билет?
– Конечно. И справку о прививке от туберкулеза с официальной печатью, и диплом о том, что умею читать и писать… Пап, ради всего святого! Ты мне пять раз уже об этом напомнил!
– Ну, ладно, ладно. Но помни, что тебя могут отправить домой из-за несоответствия требованиям. Ты сделал прививку от желтой лихорадки?
– Да, папа. Прямо на борту. И у меня есть справка. Еще что-нибудь?
– Ну… надеюсь, ты не забыл. – Отец старался казаться строгим, однако его глаза блеснули. – Ты привез то, о чем я просил маму?
– Конечно, – вступил Килиан. – Чемодан Хакобо забит хамоном, чоризо, орехами, консервированными персиками и, конечно, маминой выпечкой. А еще мы везем длиннющее письмо от нее, которое она запечатала при мне семью печатями, чтобы никто больше не смог его вскрыть.
– Отлично.
Оставшуюся часть пути все молчали. Мечтали поскорее добраться до места, и даже Килиан уже не испытывал детского воодушевления, что овладело им поначалу. Что до Хакобо, он знал: чувство новизны скоро улетучится, все сведется к работе на плантации, ожиданию выплат, вечеринкам в городе и стремлению поскорее вернуться домой, чтобы отдохнуть, – и так по кругу, от контракта до контракта. И все же, когда судно повернуло к порту, он не сдержал улыбки:
– Эй, Килиан, мы подходим к бухте Санта-Исабель. Не проспи самого интересного. – Его глаза сверкнули. – Не важно, понравится тебе здесь или нет, останешься ты на два года или на двадцать, влюбишься в остров или возненавидишь его, – смотри во все глаза – этот образ никогда не сотрется у тебя из памяти. Никогда!
Глава 3
Зеленый остров
И правда, прибытие на Фернандо-По навсегда врезалось в память Килиана. Когда судно подходило к острову, он разглядел пляжи, омываемые бирюзовыми волнами, и бухточки, где буйная растительность подступала к песку. Столько оттенков зеленого он еще никогда не видел – начиная от бледной, нежной зелени первых побегов и молодых плодов до глубокого, насыщенного цвета джунглей. Странное чувство посетило его – чувство покоя и свежести, и в то же время – силы, исходящей от плодовитой земли.
Гавань Санта-Исабель напоминала зеленую подкову с белыми пятнышками домов среди пальм. Килиан уже знал, что район к востоку от гавани называется Пунта-Фернанда, а к западу – Пунта-Кристина. Живописный пик вдали, укутанный туманом, живо напомнил ему вершину, господствующую над Пасолобино.
– Нас высадят вон туда! – показал на небольшой бетонный причал Хакобо. – Я слышал, что в Пунта-Кристина собираются строить порт. Здорово, потому что здесь не очень удобно.
К судну подошло несколько лодчонок, чтобы забрать пассажиров и груз. Аромат какао и кофе, гардении и жасмина смешивался с запахом селитры и еще чего-то незнакомого.
– Какая жара! – пожаловался Килиан, стирая капельки пота со лба. – И сколько здесь зелени!
– Ага, – подтвердил Хакобо. – Если воткнешь в землю палку – она прорастет.
На причале темнокожие мужчины переносили на плечах мешки с углем, ящики и корзины. Легко было представить, какой хаос здесь творится во время сбора урожая, когда для погрузки привозили сотни и сотни мешков с кофе и какао.
– Хосе будет ждать нас вон там, – сообщил Антон, кивком показав на тропинку вдоль стены, за которой виднелись крыши домов. Он забрал у Килиана чемодан и крикнул в никуда: – Эй, вы! Сюда!
Кто-то из темнокожих повернулся в их сторону.
– Не слышали, что я сказал? – Антон повысил голос, направился к ним и передал вещи Килиана, затем указал на багаж Хакобо и Мануэля: – Ну, берите!
Мужчины подчинились, подобрали чемоданы и сумки и вслед за белым проводником стали подниматься по узкому крутому склону, соединяющему пристань с Пласа-де-Эспанья.
– Килиан, а ты знаешь, что этот склон называется «дорогой лихорадки»? – сказал Антон.
– Нет. Почему?
– Говорят, что все, кто на него взбирается, заболевают. Вот сам увидишь.
– Благодаря медицине это уже не так, – вставил Хакобо. – Но еще век назад все, кто приезжал сюда, умирали. Правда, Мануэль? – Мануэль кивнул. – Потому-то сюда отправляли так много экспедиций. Людей не хватало, никто не мог противостоять болезни.
Килиан вздрогнул. Как хорошо, что он родился не в те времена.