Падение полумесяца

— Я пока в раздумьях, — не стал скрывать от союзницы то. что не являлось сколько-нибудь значимой тайной. — Была Лукреция, которую пришлось подготовить, воспитать в меру сил, чтобы корона не была на её голове мёртвым и бесполезным грузом. Но то, что ты назвала Серебряной короной, иначе короной Сербии, уже красуется на её прекрасной голове. Египет же… Ну не юного же, пусть и старательного Джоффре поднимать до королевского уровня, право слово!

— Почему бы и нет? Он неглуп, старателен, верен тебе, — подойдя, Сфорца облокотилась о парапет, смотря на происходящее вне Каирской цитадели, столь отличное от того, что было там совсем недавно, когда город только-только был завоёван. — Я могу даже из сейчас правящих монархов назвать несколько… гораздо неприспособленнее, чем твой брат.

— Вот видишь, — поневоле улыбаюсь. — Ты и сама понимаешь, что Джоффре, несмотря на то, что Борджиа по крови, по духу не дотягивает до той ступени, что необходима для по настоящему достойного правления. А уж в составе империи или вне её…

Упс! Мало-мало проговорился. Хотя… Львица Романии, а ныне Паучиха из Милана, как её стали называть недруги, очень умна, чрезвычайно догадлива. Наверняка давно поняла, что Лукреция, моя действительно любимая сестрёнка, пусть и не кровная родня мне настоящему, киллеру Кардиналу из далёкого будущего и может иной реальности — она не стремится к полной независимости и без понукания, без уговоров сделает корону Сербюии частью общеимперской. Благо и говорили мы с ней, «отцом» и вообще близким кругом о далеко идущих планах. Джоффре же, тут иное. Член правящей семьи — это да. Наместник в регионе, где не ожидается чего-то форс-мажорного? Вполне. Да и то у меня в таком случае будет гораздо больше надежд на его женушку, не в меру блудливую и откровенно нимфоманистую Санчу из неаполитанской ветви Трастамара. Эта, несмотря на все свои недостатки, умом не обделена, равно как и коварством, и хитростью, и готовностью принимать и требовать исполнения любых, сколь угодно жёстких решений. У неё ведь в прямых предках тот самый король Неаполя, который так любил ужинать в компании своих врагов… точнее их чучел, выделанных опытными таксидермистами. Бр-р, даже мне не по себе становится, стоит вспомнить это безумие!

— Империи сложно создавать. И ещё сложнее укрепить так, чтобы наследники смогли их удержать. Вспоминается Александр Македонский…

— И передравшиеся сразу после смерти великого полководца его диадохи, которых только он сам и мог держать не то в руках, не то на цепи. Помню, как же иначе. Только у того не было наследников.

— А у тебя?

— Пока есть Лукреция, а там… Чуть окрепнет Хуана, да и сестрица от детей лет этак в девятнадцать уже не сможет отвертеться. Наша едва сформировавшаяся династия сильно в этом нуждается. И да, опережая твой возможный вопрос… Мои планы насчёт будущих браков детей Лукреции или моих с твоей семьёй не изменились.

Улыбается. И наверняка тоже строит далеко идущие планы, выгоду от которых должна получить прежде всего её семья. Ну-ну! Я, конечно, всячески понимаю и уважаю такой подход, но в полной мере у тебя это не получится, Львица ты аж целой Романии. Хотя бы потому, что мне известно о тебе гораздо больше, ты же о моей сути разве что догадки строить можешь, да и то в большей части ложные. Меж тем никакого обмана с моей стороны нет и не предвидится. Умолчание, неполное раскрытие карт — это да, это сколько угодно. Просто… таким шикарным инструментом как Катарина Сфорца нельзя пренебрегать. Вот совсем нельзя и всё тут! Её нужно либо жёстко прогибать, либо привязывать к собственным интересам иным, мягким манером. А сломать эту леди со стальным прутом вместо позвоночника и бесконечной ненавистью к тем, кого она считает своими врагами… нереально. Да и не мой это путь — ломка сильных личностей, к тому же достойных уважения. Посему второй и только второй вариант. Тот самый, который очень хочет применить ко всей семье Борджиа Изабелла Трастамара.

Кстати, реально интересно, она всё ещё продолжает пребывать внутри пелены таких заблуждений или уже малость протрезвела от несбыточных желаний? Надо будет проверить. Не сейчас, понятное дело, потом, когда закончатся хлопоты тут и я смогу, наконец, вернуться в более приятную среду обитания.

— До сих пор не верится, что совсем скоро я окажусь в Иерусалиме, — мечтательно смотри вдаль Катарина, предвкушая очередное короткое путешествие, что начнётся уже сегодня. — Я бы никогда не отправилась туда, будь этот святой город под властью магометан. Но теперь, когда возвращаются прежние благословенные времена…

— Снизь накал благостности в своих речах, Катарина, — невольно морщусь я от неожиданной вспышки религиозности. — Город как город. Наверняка к тому же изрядно захламлённый и изгаженный за время владычества мамлюков и прочих. От Иерусалимского королевства там уже давно ничего не осталось. Всё снесено чуть ли не до последнего камня и даже не единожды. Магометане порой те ещё затейники. А умиляться, глядя на разные святые и не очень места… Не твоё это, Львица. Не будь слабой.

— Тамплиер…

— Самый что ни на есть. Более того, обновлённый, то есть лишённый большей части недостатков, которые погубили прежний Орден Храма.

— И каких же?

— Был ум, имелись управленческие таланты, а вот решительной жестокости им не хватило. Великому магистру де Моле следовало при первых же признаках опасности собирать верных Ордену людей и объявлять Филиппа Красивого, понтифика и прочих врагами, вероотступниками и прочим, что соответствовало ситуации. А золото, в изобилии имевшееся, позволило бы нанять достаточное количество воинов, чтобы сравнять изначально не равные силы. В итоге всё могло бы сложиться совсем иначе.

Сфорца лишь вздохнула, понимая отличие моего взгляда на жизнь от взглядов подавляющего большинства что тогда, что теперь.

— Де Моле верил в милосердие Господа и в загробное воздаяние. Ты, Чезаре. веришь лишь в собственный меч и собственный же разум. Такими стараешься сделать и окружающих тебя. Меняешь, создавая кого удобно, но не добрых и богобоязненных христиан.

— Всё верно, — не стал я отпираться. — Но ты то, Львица Романии. бывшая Тигрица из Форли и нынешняя Миланская Паучиха… Разве ты «добрая и богобоязненная»? О нет, ты скорее зубами и ногтями перервёшь глотки всем, что станет угрожать тебе или твоим близким. И без сомнений и колебаний бросишь в выгребную яму тех, кто осмелится стать перед тобой на пути к мечте, какая б она ни была.

— Грешна… И этот грех мне вряд ли удастся отмолить.

— Отец его мигом отпустит, если тебе это вообще понадобится. Могу и я, но… Отпущение от главы Ордена Храма многим покажется… ироничным. А то я не знаю, что Авиньон пугает мной детей и монахов! Про разных магометан и говорить нечего, но последнее лишь на пользу пойдёт. Да, нам тоже пора. Туда, в Иерусалим… хотя я бы с удовольствием обошёлся без этого визита. Что мне там вообще делать, почему нельзя было встретиться если не тут, в Каире, то хотя бы в Газе, вот ответь?

Посмотрели на меня… Выразительно так посмотрели. Словно на неразумного ребёнка, которому вот уже в десятый раз пытаются втолковать нечто совершенно естественное для взрослых но не воспринимаемое детским разумом. Хотя да, Катарина то у нас весьма многодетная мать, так что подобного опыта у неё в избытке.

— Святая земля!

— Помню. Освобождённый вот уже не в первый, но теперь точно на веки вечные символ, объединяющий все или почти все государства Европы и всё в этом роде. Только с укреплениями там плохо, место крайне негостеприимное, погода откровенно паршивая.

— Тогда Фердинанд Трастамара, который или уже там или вот-вот будет.

— Аргумент, — вынужден был признать я. Всем аргументам аргумент, будь он неладен! С отцом моей Хуаны встретиться необходимо. В том числе и для того чтобы обсудить дальнейшее… продвижение. Сразу по нескольким направлениям.

— Новый Свет?

— А ещё Индия и всё, что вокруг да около. Так что желаний то много, а вот с ресурсами для их воплощения в жизнь куда как сложнее. Люди, корабли, оружие…И необходимость не просто удерживать уже взятое, но встраивать приобретённые земли в организм государства. И это не только моей Италии касается. Увы, но у Трастамара порой глаза куда больше желудка. Обожрутся, потом будут болеть. А это не есть хорошо.

Привыкать ещё Сфорца и привыкать к моим циничным и не свойственным этому времени высказываниям. Ничего, приспособится. А герцогство Миланское… Рано или не очень, но оно будет аккуратно поглощено Италией. Да, на самых выгодных условиях, с сохранением на первых порах высокой степени автономии и предельной финансовой независимости, однако… Механизм постепенного отгрызания кусков независимости хорошо известен для выходка из эпохи на стыке тысячелетий. Его и нужно будет применить. Но это гораздо позже. может даже не при самой Катарине. Слишком умна, чересчур прозорлива. И предельно полезна как союзница и сподвижница, лояльность которой уже удалось получить, а теперь и закрепить неплохо выходит. Даже немного жаль, что не в плане «входит-выходит», но тут, несмотря на весь мой интерес к этой леди, муж и многочисленные дети резко множат на ноль естественные душевные порывы. Не моё и всё тут!

Меж тем действительно пора было собираться. Потому взяв Львицу Романии под руку — она даже не думала сопротивляться, привыкнув, а местами уже и начав осторожно, но доверять — я направился сперва внутрь собственно цитадели, а потом, собравшись, нам предстоял недолгий путь до Нила. Там, погрузившись на корабли, пПредстояло сперва подняться до устья, а уже потом, вдоль побережья, аккурат до Газы — это де-факто ближайшего к Иерусалиму порта. Нет, ну а как иначе? Тащиться караваном от Каира до Иерусалима? Нафиг оно нужно, такое сомнительное счастье! В эту эпоху передвигаться по воде как бы не на порядок быстрее, а в этих местах ещё и гораздо комфортабельнее. Здешней пустыни я уже обожрался по самое не могу, так ещё и переход от Газы до Иерусалима не пара-тройка километров, а аж сотня. Учитываем климат и раскалённый песок под ногами и копытами — получаем печальный факт, что за один день не добраться. Два дня и никак не меньше, особенно если вспомнить, что без ну о-очень солидного сопровождения там в принципе делать нечего.

Зачем оно, которое солидное? О нет, я не опасался удара в спину от испанцев или португальцев. Ситуация совсем этому не способствовала. Даже если предположить, что кто-то из коронованных особ, воинские контингенты которых сейчас находились в Иерусалиме, воспылал предельной ненавистью ко мне или всем Борджиа вместе взятым — было бы верхом идиотизма ликвидировать меня, оставляя «отца», Лукрецию и тех, кто формально не Борджиа, но находится почти на самой вершине. Подобное не решит ничего, а напротив, заставит династию объединиться против врага. Мстительность Борджиа хорошо известна!

Угроза с иной стороны, совсем с иной! Для большинства магометан именно мы, Борджиа, являемся самыми главными врагами. Они ж не совсем конченые, а потому осознают, кто именно стоял и стоит во главе уже двух новых Крестовых походов. А тут вот он, сам Чезаре Борджиа, появляется не абы где, а близко к месту. где напасть хоть и сложно, но всё же реально. Более того, не во главе всей армии, а лишь относительно малой её части. Ну вот как тут устоять то? Не факт, конечно, но риск довольно значительный. Посему не стоит … совсем не стоит.





* * *


Дорога на Иерусалим, июнь 1497 года

Почувствуй себя стейком! Ну тем самым, который поджаривают на раскалённой сковородке, а вокруг тоже та ещё температура. Это я, если что, сейчас про своё состояние, ни разу не близкое к сколь-либо комфортабельному. К лошадям я уже успел за минувшие годы привыкнуть и. хоть никакого особо удовольствия от верховых прогулок и «прогулок» не получаю, но вот реально свыкся. Только вот эти несколько часов, что я провёл в седле, выехав с отрядом из Газы по направлению к Иерусалиму… Воистину жесть жестяная!


Горячий ветер пустыни. Доспехи, пусть и прикрытие сверху белой тканью, добавляли множество «приятных» нот к и без того насыщенному мировосприятию. Тянуться к воде, как это делали многие из отряда, оказавшиеся в подобных условиях если не первых раз в жизни, то близко к этому? Благодарю покорно, подобное ни разу не помогает, а даёт лишь иллюзию облегчения на минуту другую, а потом становится ещё хуже. Потому лучше проявлять умеренность, хотя это на первый взгляд и может показаться странным. Отсюда и приказы, которым вроде как и стараются следовать, но… не у всех покамест получается. Бр-р. Даже подумать страшно, что тут можно в этих условиях не просто временно находиться, а жить постоянно или, по крайней мере, долгие месяцы, а то и годы. А ведь многим придётся! От итальянской части войск в Иерусалиме я отказываться точно не собираюсь. Тут и символ, и дополнительный плюс к авторитету, да и опыт по боевому слаживанию тоже не хрен свинячий, право слово.

Ещё Египет, где тоже… отнюдь не райские условия, несмотря на то, что близ Нила ситуация всё ж куда как пристойнее. Наличие реки рядом, оно многое упрощает, в том числе и касаемо климатических условий. Главное без веской причины особо далеко от источника живительной влаги не отдаляться, а уж остальное… преодолимо.

Хорошо хоть за новозавоёванные территории можно уже не беспокоиться. Первичная, а местами и вторичная зачистки произведены, количество нежелательных элементов в собственно крепостях сведено к нулю, за пределами стен, но в городах также стремительно падает. Вот-вот и можно будет начинать запускать первую волну переселенцев из числа действительно заинтересованных в подобной смене жительства. Никакого приневоливания, исключительно по собственному желанию. А то знаю я печальные последствия, случающиеся после того, как пытаются срывать людей с мест против их воли. Нафиг-нафиг, подобного нам, Борджиа, точно не требуется. Мда… Нам, Борджиа. Я ведь реально за прошедшие с появления тут годы уже не отделяю себя от этой семьи, хотя прекрасно помню и осознаю себя истинного. Встроился. Врос. Прикипел к людям, которые стали очень близкими. Человеческая психика, она такая, местами загадочная даже для специалистов из XXI века, не говоря уж о здешних, о психологии если понятие и имеющих, то самое что ни на есть зачаточное. За некоторыми исключениями, большая часть которых рядом со мной обретается. А не рядом — это, пожалуй, исключительно Николо Макиавелли, змий редкой ядовитости, на котором сейчас, по сути, вся Флоренция держится. Пьеро Медичи хоть и не самый лучший правитель, но сумел таки приблизить к себе чуть ли не лучшего из имеющихся советников. Не в последнюю очередь поэтому герцогство Флорентийское сейчас реально на подъёме. Союз с Римом и змеиная хитромудрость Макиавелли — вот те самые краеугольные камни, на коих всё держится. Не менее, но и не более того.

Макиавелли, да… Я до сих пор его реально опасаюсь. Не в прямом смысле, конечно, а как возможного конкурента в плане плетения многоходовых интриг. Одно дело опираться большей частью на опыт грядущих веков. Совсем другое — самому быть гением интриг, заговоров и создания самых извилистых тропок в мутном мире высокой политики. Точно я могу быть уверенным в одном — никогда нельзя садиться играть с Макиавелли в игры престолов. Обыграет, змий флорентийский! Так обыграет, что сам далеко не сразу поймёшь, где и как ухитрился вляпаться в одну из оставленных им ловушек. По той же причине я ни разу не хочу видеть этого человека ни в Риме, ни на службе у Борджиа. Пусть это будет головная боль Медичи, а до нас лишь её эхо доносится.

Но и польза от старины Николо велика. Поэтому Пьеро, первый герцог Флоренции, получил дельный совет держать столь талантливого советника как можно ближе. Заваливать его деньгами, подарками, хорошим, уважительным отношением… А ещё как можно крепче привязать паразита деньгами, титулом, славой. Да-да, всем вышеперечисленным, но главным фактором тут являлась слава. Вот оно, единственное действительно уязвимое место сего гения! Он хотел быть не просто известен, а остаться в веках подобно Платону. Аристотелю и прочим «звёздам первой величины», тем или иным образом любившим порассуждать о политике, устройстве государства и тому подобных делах. И ему этот самый шанс предоставлялся самым непосредственным образом. Не только слова и дела, не только влияние на Пьеро Медичи, но и кое-что ещё…

— Место для лагеря уже найдено, магистр, — произнёс Фредо Гриццони, бывший лейтенант в кондотте Винченцо Раталли, а теперь уже доросший до уровня полноценного командования. — Спокойно, безопасно. Но мы будем готовы ко всему.

Готовность — это хорошо. А вот что меня всегда удивляло так это умение «рулить» лошадью так, чтобы она не просто замедлялась или там ускорялась, но ещё и двигалась почти вплотную к другому всаднику. Мне подобный высший пилотаж был в принципе недоступен. Да и пофиг, положение позволяет не заморачиваться с подобными нюансами. Более того, в Газе нас уже встретили представители испанских крестоносцев. Не простая вежливость, а с целью выделить дополнительное сопровождение и проводников, с которыми уж точно не получится сбиться с пути. Именно так, ибо здешние места, в них тоже можно заплутать, а подобное вряд ли кому на пользу пойдёт. И да, Фердинанд Трастамара уже находился в Иерусалиме, прибыв в Газу, как оказалось, неделю тому назад. Эх, вот делать им больше нечего, особам коронованным, кроме как тащиться в эту жопу мира, почему то объявленной святой. Для пущей важности тут только Мануэля I Португальского не хватало!

Это я так, иронизирую, поскольку понимаю не шибко большое желание Мануэля I покидать Лиссабон. У сего монарха и так хлопот хватало, в том числе связанных с продвижением в Новый Свет, сбором кораблей для новой экспедиции в Индию и разруливанием брожений внутри страны. Не-ет, сейчас он не мог позволить себе покидать пределы страны, ограничившись отправкой неслабого войска, рассчитывая на жирный кусок пирога, отрезанного от уже де-факто развалившегося Мамлюкского султаната. По сути планировалось напластать на ломти всё побережье, начиная с Бенгази и заканчивая как минимум Тиром. Дальше? Там уже были войска Османской империи, мир с которой лично мы нарушать не собирались. Пусть сами рыпнутся и вот тогда… Впрочем, это уже несколько иное.

Внезапно какое-то неожиданное движение в голове нашей колонны привлекло моё внимание. Тут ключевое слово «неожиданное», в подобных случаях всё выбивающееся из обычного поневоле заставляет насторожиться.

— Фредо?

— Сейчас мне доложат, магистр

Служба действительно была поставлена хорошо. Тренировки, обучение, да по стандартам отнюдь не этого неспешного и излишне склонного к простоте и некоторой даже наивности времени. Оказалось, что прямо на дороге — хотя назвать это направление дорогой значило безбожно оному польстить — нас ожидали. Мирно так ожидали, без какой-либо агрессии, представившиеся посланниками Педро Алвариша Кабрала — командира португальских войск в Иерусалиме. Дескать, негоже, что короля Италии Чезаре Борджиа сопровождают исключительно испанцы, а они, верноподданные Его Величества Мануэля I, оказались в стороне от сопутствования главного устроителя столь триумфального Крестового похода в его пути к Иерусалиму.

Звучало это… естественно. Давнее соперничество португальских Ависов и кастильско-арагонско-неапольских Трастамара было для них естественно, словно дыхание. Пусть воевать они уже вряд ли станут, но такое вот противостояние в делах высокой и не очень политики — эти династии и могила не исправит. Плюс менталитет этих крепко родственных друг другу наций стоило учитывать.

— Криштиану де ла Медейра просит разрешения предстать перед вами, магистр, преподнести в дар реликвию, которая была спасена от варварства магометан чудесным образом и…

— И подождать это, конечно, не может?

— Он просит об этом с огнём истинно верующего христианина в глазах и с величайшим почтением к Великому магистру тамплиеров, — едва-едва исказились в улыбке губы Гриццони, который чхать хотел на всю эту религиозную мишуру ещё со времен бытия лейтенантом кондотты. Периодические боевые действия против разных «князей церкви» благочестию как-то не способствовали. Особенно под началом Винченцо Раталли. И это ещё до перехода последнего ко мне на службу. — Елейный какой-то этот португалец.

— Ну-ка, ну-ка… Пару слов ещё про эту самую елейность.

— Я человек не из придворных, магистр, — попытался было отползти в сторону от темы Фредо, но тут же сдулся, поняв, что мне действительно интересно его мнение. — Монахом ему быть, а не воином. Но он знает, как с клинком обращаются, это видно. Только улыбается много. Очень много. Я такое часто у разных османов видел. Понабрались у этих магометан подобострастия!

— Помолчи немного… Это уже что-то.

Остановив ворчание Гриццони, я напряжённо думал, прокачивая ситуацию. Ту самую, которая резко перестала мне нравиться, переводя сознание в режим повышенной подозрительности. А раз так…

— Что ж, приведи. Только без оружия и под надёжным присмотром.

— Думаете…

— Думаю, но уверенности нет.

— Может тогда просто…

— А вот и увидим. Если воспротивятся сдаче оружия, то будет повод как следует проверить, но уже не показывая всё это самодурством. Чутьё, Фредо, чутьё! Учись доверять ему по настоящему, а не просто прислушиваться время от времени. Ты же почувствовал нечто?

— Ну да магистр, — замялся тот. — Только я вообще не знаю, почувствовал ли и если да, то что именно это было.

Интуиция, она такая. Ничего, скоро удостоверимся. Благо место для лагеря не просто подобрано, но ещё и близко. Вот там и будет мало-мало знакомиться с этим самым посланцем Педро Алвариша Кабрала.

Вот чего я не люблю, так это пафоса, который бессмысленный и беспощадный. А потому никаких особо шикарных, достойных короля временных пристанищ, и в помине не наличествовало. Просто грамотно выбранное место, дозоры вокруг и предельная бдительность. Ну и установка нескольких шатров, понятное дело. Без этого в здешних условиях совсем тяжко, да и банальная логика подсказывает, что дрыхнуть у всех на виду что мне, что герцогине Миланской ни разу не комильфо. Минимум, но всё же комфорта, соответствующего как ситуации, так и положению.

Кстати, Катарина Сфорца как-то ни разу не приняла во внимание мою подозрительность относительно посланца командира португальских войск. Сочла побочным проявлением свойственной таким как мы повышенной подозрительности. Дескать, вокруг полно верных солдат, никто и дернуться не успеет, случись необходимость. Может и так, а возможно совсем даже этак.

И вот он, Криштиану де ла Медейра, представитель древнего и благородного рода. Стоит с затейливо украшенным ларцом в руках, а по бокам ещё двое. Без оружия, что проверено и перепроверено, но ничуть не возмутившиеся предпринятыми моей охраной действиями. Более того, выразившие понимание проявленной осторожностью. Вежливо так выразившие, согласно словам Фредо Гриццони, пусть частично, но наблюдавшего за процессом и реакцией португальцев. Проклятье, да даже внутрь ларца заранее заглянули. Результат? Всё благостно и спокойно, никаких неприятных сюрпризов вроде как не наблюдалось. Что за подарок? Какое-то выполненное из дерева распятие, пусть само дерево не абы какое, а чёрное, оно же эбеновое. Редкая штука, особенно на европейских землях, потому как растёт только в Индии и где-то с ней рядом, обработке поддаётся тяжело, да и мастерство для подобного требуется. В остальном же — обычная религиозная безделушка, наверняка долженствующая быть представленной в виде какой-либо реликвии или хранилища очередных мощей, коими уже все церкви и монастыри перенасыщены по самое не балуйся. Ох, как же это всё муторно!

Однако нобилесс оближ… в смысле, положение обязывает. Вот я и сижу на походном стуле, а слева и чуть позади Катарина Сфорца, также изображающая на лице предельную приветливость и благосклонность к португальским крестоносцам, что прямиком от уже ни разу не далёкого Иерусалима прибыли. А лица этих самых португальцев… Прав был Фредо, вот и мне они резко не нравятся. Не в плане «Не нравишься ты мне!», а в ином, куда более глубинном. Только демонстрировать я этого отнюдь не собирался. Напротив, улыбался, поприветствовал их, поинтересовался об обстановке в городе и об уровне возможных угроз со стороны пусть и разбитого, но вовсе не уничтоженного под корень противника. Не сведений ради, а чтобы оценить их ответы, дабы понять, что именно заставляет интуицию нехило так дёргаться.

Не то, слишком многое в них не то! Только чтобы это понять, требовалось знать толк в физиономистике, а ещё в той самой психологии, иначе только смутные колыхания интуиции и останутся. Прав Фредо, прав! Чуждостью от них так и прёт. Слишком подобострастны, слишком не по европейски цветистые речи, направленные опять же на лесть и желание утопить собеседника в лживой патоке восхвалений. Естественное такое, его сложно скрыть, ибо изнутри прёт, особенно в подходящей ситуации.

Что это доказывает? А ничего! Может слишком долго общались с разными там османами или маврами, вот и нахватались, нахлебались ментального дерьма, которое осело в глубине их душ, упав на подходящую основу. Я людей идеализировать не склонен, дерьма и в Европе хватает, просто не в тех масштабах и не до такой степени концентрированности. Даже в некоторых инквизиторах можно ещё было разглядеть остатки высоких идеалов. Взять того же Торквемаду…

Стоп! Мысль мелькнула, причём как раз по поводу нынешней ситуации. Осталось только ухватить её за хвост и размотать тот замысловатый клубок, в который она, увы, превратилась. Ну а попутно в ответ несколько фраз толкнём, благо делать это умею, хоть и не шибко люблю.

Малость не португалистые португальцы! Внешность, она ж не просто так, а вполне себе важный фактор, на который следует обращать внимание. Как говаривал один демон из великого произведения: «Как причудливо тасуется колода… Кровь!» Вот и здесь эта самая кровь в колоде тасовалась не совсем в стандартной манере, оставив этому Криштиану де ла Медейра не свойственные ни испанцам ни португальцам черты лица. Смесок. Однозначно! Далеко не самый яркий, при беглом взгляде легко обмануться, но таки да смесок, стоит присмотреться как следует.

Опять же, что это доказывает? По отдельности ничего, поскольку многие века мавританского присутствия и многочисленные войны, закончившиеся лишь со взятием Гранады, оставили свои ни разу не радостные следы. Однако приплюсуем это к манере говорить, движениям тела, ещё нескольким нюансам… Все они складываются в не самую радостную картину. Торквемада мне не зря вспомнился. Он хоть и редкостной гнидой был — именно был, потому как до него недавно тоже добрались злобные парни из созданного Храма Бездны — но ассоциируется с изгнанием марранов и морисков, большая часть из которых так и осталась теми, кто они есть, лишь натянувшими на себя личины, не слишком умело и без намерения сделать их частью себя.

Вот оно. Не факт, далеко не факт, но теперь подозрение обрело хоть какие-то очертания. Мавр. Точнее, немалая доля этой самой крови. И если предположить, что он не тот, за кого себя выдаёт… Цель? Ясно дело, что не ради того, чтобы на меня просто посмотреть, он сюда пожаловал, да к тому же в сопровождении других. Те двое, кого я сейчас вижу, тоже, к слову сказать, подходят под описание смесков. И тожепри первом взгляде хрена с два это определишь. Один случай — случай. Два — подозрение. Три… либо очень сильное подозрение, либо следует переходить в особый режим готовности к серьёзной пакости. Сдаётся мне, что тут уже не подозрения, а нечто большее.