Ожидание

– Ты можешь остаться на ночь, – сказала она, когда с едой было покончено. – Никто не узнает.

Она видела на его лице явственные следы внутренней борьбы.

– Но это еще хуже, – сказал он.

– Что ты имеешь в виду?

– Хуже для чувств Ханны то, что я остаюсь у тебя на ночь.

– Неужели? – спросила Лисса. – Хуже чем то, что мы занимаемся сексом?

Нэйтан вздрогнул.

– Ханна не знает, – тихо проговорила Лисса. – Она не должна узнать.

Он посмотрел на свои руки, потом снова на нее.

– Конечно, – сказал он, наклоняясь к ней и неуклюже целуя ее в уголок рта. – Я был бы только рад.

На улице было холодно, а внутри комната светилась золотом свечей. Время словно остановилось. Она могла бы жить в этом моменте, подумалось ей, вечно, могла бы любить этого мужчину.





Ханна




Ханна была рада возвращению домой, в свою квартиру, рада этим праздничным тихим дням между Рождеством и Новым годом.

Маятник в часах остановился. Остановилось само время. Ханна чувствовала странные приступы беспокойства. В ней что-то поднималось, какой-то непонятный зуд, какая-то потребность.

Она слишком часто начала покупать вино. Она теперь пила почти каждый вечер, один-два бокала. Распродажи шли полным ходом, и она возвратилась в магазин в Ковент-Гардене, где купила кроваво-красные сапоги и платье, покрытое ползучими лозами.

В канун Нового года она оделась в это платье и красные сапоги, включила музыку и танцевала, медленно кружась по комнате. Она пила красное вино, сначала один бокал, потом другой, и тут ее взгляд упал на кисет с табаком, оставленный Нэйтаном. Одна сигарета. Что плохого случится? Она достала бумагу, черные лакричные бумажки, и свернула себе сигарету. Ханна прикурила от конфорки и вышла на балкон. В высоком черном небе на нее смотрела россыпь звезд. Она поднесла сигарету к губам, и сразу же сахарный вкус бумаги заставил ее вспомнить о Лиссе.

А потом внезапно пришло озарение, ударив ее тяжелой дубиной. Оно пронзило ей мозг, заставило сердце биться быстрее, а ладони сделались влажными.

Лисса.

Нэйтан и Лисса.

Держась за перила балкона, она бросила сигарету вниз, где начинался парк, возвратилась в квартиру, взяла телефон и позвонила Нэйтану.

– Лисса, – сказала она, когда он поднял трубку.

– Что?

– Что произошло? – спросила она.

– Что ты имеешь в виду?

– Между тобой и Лиссой?

Молчание затянулось надолго, слишком надолго. Ханна держала телефон подальше от уха, чувствуя, как втягивается ее живот. И вот она услышала его голос, обращенный к холодному пустому пространству.





Кейт




На Новый год Кейт получила приглашение от Деи на ужин и приняла его, так как Сэм в эту ночь должен был работать.

– Мы сначала поднимемся в здание сената, если ты не против? – написала ей Дея. – Внутри все еще держатся пятеро студентов. Я думаю, они замерзли. Принеси свечи и что-нибудь для них поесть.

Кейт принесла несколько пирожков с мясом и вино и повела Тома вверх по холму к университету, где Дея, Зои и небольшая группа людей собралась вокруг здания сената со свечами в руках. Они разговаривали вполголоса и передавали пакеты с едой через охранников. Потом они спустились к Дее и Зои, чтобы поесть самим.


– Я скачала анкету, – сказала Кейт Дее, помогая ей убрать со стола после ужина.

– Неужели? – удивилась Дея. – Рада это слышать. Ты собираешься заполнить ее?

– Да, – сказала Кейт. – Думаю, что да.

В девять часов она пристегнула Тома ремнями к сиденью машины и повезла домой. Она знала, что Сэм должен закончить работу в одиннадцать. Она включила компьютер, распечатала бланк и начала заполнять его. Время шло быстро, уже было половина двенадцатого, она устала, и Сэм еще не вернулся. Кейт включила телевизор и завернулась в одеяло с чашкой чая.

Она дремала, когда зазвонил телефон. Она вскочила и увидела на экране имя Ханны.

– Ханна? – удивилась Кейт, прижимая трубку к уху. – С Новым годом!

Прошло с полминуты, прежде чем Кейт смогла разобрать какие-либо слова, потому что были слышны только рыдания.

– Ханна? – тихо спросила Кейт, ожидая, когда подруга обретет дар речи.

– Лисса, – наконец произнесла Ханна.

– Что с ней?

– Лисса и Нэйтан.

– Что?

– Вместе.

– Нет, – проговорила Кейт, садясь на диван и уже окончательно просыпаясь. – Нет, Ханна, это невозможно.

– Не говори мне, что возможно, а что нет, – прошипела Ханна. – Я знаю, что это правда.

По телевизору певцы хором исполняли традиционное «Auld Lang Syne» [19], а шотландские волынщики в медвежьих шкурах играли с серьезными лицами. Она приглушила звук. В комнате было темно, горел только экран. Она молчала, чувствуя, как странный вкус наполняет ее рот.

– Ханна, – сказала она. – Я могу что-нибудь сделать для тебя? Ты хочешь ко мне приехать? Можно мне приехать к тебе? Ты у себя? Я могу приехать, посажу Тома на заднее сиденье и приеду.

– Нет. Нет.

– Есть ли поблизости кто-нибудь, кто может прийти и побыть с тобой?

Ханна чуть не выпалила «Лисса». Она действительно жила в нескольких минутах ходьбы.

– Нет, – ответила Ханна. – Ты здесь? Я могу… я могу позвонить тебе еще раз?

– Конечно, Ханна. Я здесь.

Завершив разговор, Кейт ошеломленно уставилась на экран телевизора, где люди держались за руки и танцевали. Она переживала несколько противоречивых и одинаково сильных эмоций – шок и недоверие, а также странное чувство неизбежности, которое вообще объяснить было невозможно.

Так она и сидела, пока Сэм не возвратился домой через два часа. Она не спала, но Ханна больше не звонила. Она смотрела, как он заходит, снимает пиджак и осторожно вешает его на крючок. Как достает из кармана пальто два пива.

– Мне дали их на работе, хочешь одно?

– Конечно.

Он ловко открыл их зажигалкой, передал одну Кейт и плюхнулся на диван рядом с ней. Сэм выглядел усталым, подумала она, да еще и пьяным.

– Я только что говорила с Ханной.

– А? – ответил Сэм. Его глаза были расфокусированы.

– Нэйтан изменил ей.

– Что? – теперь он смотрел на нее, разинув рот, а бутылка пива застыла на полпути ко рту. – С кем же?

– С Лиссой.

Он подался вперед:

– Ты что, шутишь?

– Нет. По крайней мере, Ханна в этом убеждена.

– Черт возьми, – сказал он, снимая кепку и проводя рукой по волосам.

На мгновение он выглядел ошеломленным, а затем неожиданно начал смеяться. Она посмотрела на него в изумлении, а потом вдруг тоже начала смеяться. Они прижимали руки ко рту, словно их могли подслушать, и тряслись от странного возбуждения, пока так же внезапно не остановились. Кейт почувствовала вину, наполняющую ее тело.

– Черт, – сказал Сэм, качая головой. – Бедная Ханна. Вот дерьмо!