Ожидание

Ханна позвонила маме, голос которой на другом конце провода звучал совсем тихо и неуверенно.

– Ну, если ты думаешь, что тебе там понравится… А ты уверена, что они рады тебя видеть? Ты не будешь им мешать?

– У них дом огромный, мама. Я никого не буду стеснять.

– О, в таком случае, конечно. И поблагодари ее маму от меня, хорошо?

В ночь открытия выставки было очень жарко. На Ханне были тонкий жилет и широкие брюки. Она периодически все еще трогала недавно стриженный затылок. Галерея оказалась крошечной и располагалась на небольшой мощенной улочке в восточной части Лондона. Полотна Сары выставлялись в совершенно белой комнате. Гостей ждали вино и целая бочка с пивом. Толпа посетителей стояла на улице, смешиваясь с толпой из других галерей.

Ханна смотрела на людей и думала, что вот она, жизнь. Она чувствовала, как будто все это время упорно трудилась, выращивая себе в темноте и тишине новую кожу, и теперь она готова надеть ее, чтобы выйти на свет.

На какое-то время она потеряла Лиссу из виду, а когда толпа рассеялась, снова увидела ее на улице, разговаривающую с высоким молодым человеком во фланелевой рубашке с закатанными до локтей рукавами. Лисса что-то рассказывала, бурно жестикулируя, а мужчина смеялся, наклоняясь к ней, чтобы лучше слышать. Ханна видела, как они обменялись зажженными сигаретами. «Так это, наверное, Деклан, парень Лиссы». Ханна почувствовала укол в груди. Странное разочарование грозило лопнуть шарик вечерней магии и впустить вместо себя внутрь что-то темное. Тут Лисса тоже увидела ее и махнула рукой. Ханна направилась к ним.

Высокий молодой человек повернулся к ней и протянул руку.

«Странно, он совершенно не похож на актера».

– Ханна, – представила ее Лисса. – Ханна, это Нэйт, то есть Нэйтан.





Лисса




Она не писала Нэйтану, он тоже ей не писал. Она часто вспоминала их поцелуй – когда была одна в постели ночью или рано утром. Ханна давно ей не звонила, но она верила, что Нэйтан ей ничего не рассказал. И все-таки где-то на задворках сознания попискивала тревога.

Лисса с головой ушла в Чехова. Подход Клары начинал работать, и актеры на глазах теряли английскую чопорность. Лисса и сама чувствовала плоть и кровь другой культуры. По мере того, как росло удовлетворение Клары, преображались и актеры. Теперь роли, их персонажи, обретали плоть. Они приходили на репетиции раньше и часто оставались без необходимости, получая удовольствие от сцен друг друга. Труппа уже начала прогонять пьесу от начала до конца, чувствуя ее ритм, места, где требовалась экспрессия, а где – замедление. Когда в сцене не чувствовалась жизнь, они вновь и вновь играли по Мейснеру, наблюдая друг за другом и повторяя то, что они видят, прежде чем снова вернуться в действие.

Майкл предложил спеть вместе, и эту идею с энтузиазмом подхватили остальные актеры. Они даже выучили русскую народную песню и исполняли ее утром перед началом репетиции. Майкл играл ее на гитаре, а остальные пели.

По мере того, как они приближались к премьере, Лисса чувствовала, как растет ее собственное мастерство. Ее тело теперь двигалось по-другому, в нем появилась какая-то праздность. Даже Джонни смягчился. С того дня, как он заставил ее плакать от злости, в их отношениях что-то изменилось. Лисса поняла, что с нетерпением ждет совместных сцен.

Вечером накануне генеральной репетиции у Лиссы зазвонил телефон – Ханна.

Лисса не торопилась брать трубку. Через мгновение раздался гудок автоответчика. Лисса поднесла трубку к уху.

– Лисс? – голос Ханны звучал встревоженно. – Ты можешь мне позвонить? Мне нужно с тобой поговорить.

В ее голосе сквозила тревога. Лисса свернула сигарету, вернулась на кухню и перезвонила Ханне.

– Да, – Ханна ответила после первого гудка. – Ты сильно занята?

– Готовлюсь. У меня завтра техническая репетиция.

– Ах да, – в голосе Ханны что-то дрогнуло. – Ты могла бы приехать? Мне нужно кое-что у тебя спросить.

«Черт».

– Конечно, – Лисса постаралась, чтобы ее голос звучал ровно. – Прямо сейчас?

– Пожалуйста, Лисса. Ты не захватишь бутылку вина?

Лисса натянула куртку и направилась к рынку, по пути купив вина и шоколада в турецком магазине.

Ханна открыла домофон, и Лисса поднялась по лестнице наверх, где ее уже ждала подруга. В сумерках Ханна выглядела бледной и хрупкой, наполненной беспокойной, колючей энергией.

– Ты принесла вино?

Лисса молча показала бутылку.

– Риоха, – Ханна попыталась улыбнуться, – как в старые добрые времена.

Ханна взяла бутылку и, зайдя внутрь, ее открыла. Она налила два бокала и один протянула Лиссе.

– Твое здоровье, – мрачно сказала она.

– Твое здоровье, – ответила Лисса, беря бокал, как была, в пальто.

– Тебе холодно? – спросила Ханна.


– Я действительно не могу остаться. Мне завтра рано вставать. У нас генеральная репетиция.

– Лисса, пожалуйста. Мне нужно с тобой поговорить.

Лисса сняла пальто, которое Ханна тут же повесила за дверью. Над парком сгущались сумерки, уже зажглись фонари. На столе стояла ваза с цветами. Когда Ханна включила свет, Лисса разглядела сидевшую перед ней на диване Ханну с поджатыми под себя ногами и заправленными за уши волосами. Она выглядела как потерянный ребенок.

– Что происходит, Ханна? И где Нэйт?

– Работает, наверное. Я не знаю. Мы поссорились.

– Из-за чего?

– Он не хочет делать ЭКО еще раз. Он сказал «нет». Я полагала, он передумает. Но он не передумал, а теперь говорит, что хочет отдохнуть «от этого».

– От чего же?

Лисса чувствовала дыхание подруги, поверхностное и учащенное.

– От всего.

– Что он имел в виду?

– Понятия не имею. Я ездила в Манчестер на несколько дней. Думала, когда приеду обратно, все будет по-другому, но мы почти не разговаривали с тех пор, как я вернулась.

– Может, он и прав? Может быть, тебе нужно немного отдохнуть от всего этого? Разве врачи так не говорят? Бывает, когда отказываешься от чего-то, это и случается.

– Ты хоть представляешь, сколько раз мне это все говорили? – воскликнула Ханна, швырнув подушку в другой конец комнаты. – Слишком часто.

Неожиданно она легла, свернувшись калачиком.

– Почему? – продолжила она. – Почему это происходит со мной? Неужели я проклята? Я чувствую себя проклятой.

– Ты не проклята.

Ханна подняла голову, показав заплаканное лицо:

– Ты поговоришь с ним?

– Я не могу.

– Пожалуйста, – Ханна схватила ее за руку. – Заставь его передумать. Он тебя послушает, Лисса. Поговори с ним, пожалуйста.

Утром Лисса села на автобус до Блумсбери. Она вышла на Саутгемптон-роу и прошла к Рассел-скверу, где деревья вспыхивали оранжевыми красками в свете разгорающегося дня, в то время как небо заволакивало серым.

Лисса написала Нэйту, что ей нужно с ним поговорить, она свободна только утром в четверг. Он тут же ответил: «Звучит интригующе. Я в четверг в универе. Сможешь заехать?»

Не зная, что надеть, она сменила пять нарядов. В итоге натянула старую выцветшую толстовку, джинсы, кроссовки, накинула куртку. Никакого макияжа, убранные волосы.

В приемной университета ее направили на третий этаж – она поднялась по лестнице и прошла через двойные двери в нужный ей коридор. Его дверь была закрыта, но когда она подходила, из его кабинета вышла высокая молодая женщина с распущенными волосами. Узкие джинсы эффектно подчеркивали ее длинные ноги. Она прошла мимо Лиссы, даже не взглянув на нее.

На двери Нэйтана висели плакаты. На одном из них говорилось о профсоюзном собрании по поводу повышения платы за обучение. Лисса постучала.

– Войдите.

Он сидел за столом к ней спиной и тут же повернулся, когда она вошла в комнату. Он был одет в растянутую синюю футболку с широким вырезом.

– Привет, – сказала она и закрыла за собой дверь. Кабинет был на удивление приятным, с высоким окном, за которым виднелись деревья Рассел-сквера, на полке стояли книги. Небольшой диван, стол.

– Так вот где происходит волшебство, – сказала Лисса.

Он улыбнулся, и Лисса поняла, что не может смотреть ему в лицо. Поэтому она прошлась взглядом по книгам. Они стояли аккуратными рядами в алфавитном порядке.

– «Выросшие на Самоа»?

– Классика. Ты должна это прочитать.

– О чем там?

– В целом о сексе.

– О… – Лисса почувствовала, что краснеет.

Он ухмыльнулся.