Ожидание

Кейт быстро прошла вниз по дороге, мимо поросшего кустарником участка травы с единственным деревом, мимо супермаркета, вниз по подземному переходу и дальше туда, где стояла разрушенная городская стена. Кейт решила, что если будет идти достаточно быстро, то сможет прийти раньше, чем успеет устать. Солнце ярко светило, но на улице было холодно, зима все-таки. Морозный воздух стал таким бодрящим, каким она не помнила его долгие годы. Море. Должно быть, это как-то связано с близостью к морю. На Кейт была только тонкая куртка. Она подумывала о том, чтобы вернуться, но возвратиться означало сдаться. Если она это сделает, то все ее намерения обратятся в прах. Она вытащит Тома из коляски и застрянет дома. А Том всячески демонстрировал свою радость – дрыгал ногами, глядя то налево, то направо, и издавал звуки при появлении собак и прохожих.

В поезде ребенок тоже оказался в своей стихии. Он топтался по ее коленям, нетерпеливо подпрыгивая, а за окном величественно проплывал эстуарий – плоские устьевые земли Англии. У Кейт звякнул телефон. Сообщение от Ханны: «У тебя все в порядке? А то я беспокоюсь». – «Да!»

Кейт добавила смайлик, чего почти никогда не делала прежде. Но сегодня из-за нехватки времени и яркости своего настроения это показалось ей уместным.

Ближе к Сити поезд замедлил ход, Том устал и раскапризничался. В закрытой коляске ему не хватало обзора, и он протестующе плакал, когда Кейт везла коляску по платформе. Она принялась рыться в сумке в поисках бутылочки с водой, но в большой и объемистой сумке со множеством карманов найти ее оказалось не так просто. Когда задача наконец была решена, она поднесла бутылку к губам Тома: «Давай! Вот так!»

Но она не угадала его желание, и Том лишь сильнее расплакался. Не захотел он и пирожка с рисом. Кейт подумала, что он хочет молока, и опустилась перед коляской на колено: «Ну, держись, пожалуйста. Скоро ты сможешь поспать нормально».

Она повезла коляску дальше, но Том все не унимался. Тогда Кейт остановилась и достала слинг. Она использовала его, когда он был еще совсем маленьким. В этом слинге Сэм нес Тома на груди и забавно пел ему песни. «Как там Сэм?» Ей вдруг так захотелось видеть его рядом, что она смирилась бы с любым количеством его придирок и замечаний. Но его с ней не было. Ни бога из машины, ни кавалерии. Она сама была теперь взрослой.

– Подожди, – уговаривала она сына как можно спокойнее, но ее голос становился все более напряженным. Она чувствовала, что люди, проходя мимо, все чаще бросают на нее быстрые, обеспокоенные взгляды.

– Подожди, малыш.

Она наконец продела ремень через отверстия и сумела туго закрепить Тома в слинге. Все равно что бороться с осьминогом. Том какое-то время извивался у нее на груди, но в конце концов его плач стих, и она почувствовала, как их дыхание синхронизируется.

– Хорошо, – нашептывала она, поглаживая спину малыша. – Вот хорошо.

Кейт задумалась. Ей надо было решить, походить ли немного по платформе, чтобы он заснул покрепче, либо сразу идти дальше, в метро, и рисковать, что он там проснется. Посмотрев на спящего малыша, она решилась на последнее.

Неожиданно ей показалось, что в подземке очень шумно – шумнее, чем обычно. Но Том, к счастью, продолжал спать, положив голову ей на грудь. Люди смотрели на нее и улыбались, а она улыбалась в ответ, чувствуя, как екает сердце. Иногда Кейт казалось совершенно противоестественным держать этого крошечного спящего младенца в коляске, этой металлической карете, в которой она не сможет защитить его от всех напастей мира. Ей вдруг подумалось, что над ней сейчас протекает река. Неужели это не опасно? И как же она раньше не думала об этом?

Но с такой логикой ей вообще не следовало выходить из дома.

А Том все еще спал, не замечая, как у мамы кошки скребли на душе от размышлений о его жизни. «Пожалуйста. Пожалуйста, не просыпайся. Не сейчас. Пока рано. Не раньше, чем мы окажемся на месте».

Но он и не думал просыпаться. Мерное покачивание поезда заставляло его еще глубже уходить в страну снов. Он спал, когда Кейт снимала коляску с эскалатора, выходя из метро в Камдене, когда шла до станции «Госпел-оук», когда садилась в поезд. И лишь тогда, когда она прошла через ворота главного входа в парк, он поднял свою сонную прекрасную головку и начал оглядываться.

– О, с добрым утром! – воскликнула Кейт. – Смотри! Посмотри на все эти деревья, листья! Ты видишь? Ты видишь?

Утро действительно было прекрасным. Широкая полоса холма вдалеке была освещена красными и золотисто-желтыми огнями, свет которых выхватывал бегунов и собачников. Мимо нее проходили элегантные пары в схожих по цвету пуховиках. Они жестикулировали, разговаривая на французском, итальянском и арабском языках. Этот мир велик, и она была его частью.

– Разве это не прекрасно? – воскликнула она, направляясь к старому итальянскому кафе у Парламент Хилл – их любимое, дешевое, там до сих пор можно купить сэндвичи-мороженое и скрэмбл.

– Эй! Эй, Ханна!

Кейт было очень весело, она даже кричала, чувствуя себя не в состоянии отбросить этот излишне веселый тон. Наконец Ханна подняла голову.

Ханна встала со скамейки, и они обнялись. Кейт почувствовала от ее шеи запах чего-то изысканного и дорогого. Ханна наклонилась к Тому и поднесла к его ручке мизинец:

– Привет, малыш!

Теплое драповое пальто ей очень шло, а прическа явно указывала на то, что совсем недавно над ней потрудился хороший парикмахер.

– Ты хорошо выглядишь, – заметила Кейт, переводя дыхание.

– Спасибо.

Кейт старалась найти на лице Ханны признаки стресса, но ничего такого не заметила. Ханна показалась ей скалой с ровной и плотной поверхностью. Себя же Кейт чувствовала рыхлой и пористой. Ей казалось, что любой может заглянуть в ее огромные, зияющие дыры и покопаться в них, а потом осудить за беспорядок внутри. Она была вся мокрая. И Том, когда она вытащила его из слинга, тоже был весь вспотевший.

– О, – проговорила Ханна, глядя на Тома. – Он весь мокрый.

– Это просто пот.

Ханна кивнула.

– Да, но у него грудь мокрая насквозь, а здесь довольно холодно.

Она была права. Малыш еще и обслюнявил себя. У него резались зубки, и Кейт должна была взять слюнявчик. Почему же она этого не сделала? Он ведь такой крошечный и весь мокрый, а на улице и впрямь холодно, пришла зима, пока она сидела дома взаперти.

– Подожди секунду, – сказала Кейт, передавая ребенка Ханне, которая тут же посадила его себе на колени.

– Эй, – окликнула его Ханна.

Том с сомнением посмотрел на Ханну. Кейт увидела на ее лице мгновенную вспышку паники.

– Да с ним все хорошо. Просто он только что проснулся…

– Не беспокойся, – ответила Ханна. – Все в порядке.

Кейт наклонилась к коляске, и ее руки утонули в безразмерном мешке. Опять эта чертова сумка!


– Держи, – у нее в руках оказался чистый свитер, она протянула его Ханне. Та, поняв, кивнула и улыбнулась. Не теряя времени, Кейт начала снимать мокрый джемпер Тома через голову. Переодев ребенка, она предложила ему пирожок с рисом. Он с удовольствием этот пирожок взял, а Кейт надела ему на голову шапочку.

Дышать. Дышать. Дышать.

– Ты в порядке? Я могу помочь? – забеспокоилась Ханна. Ее тонкие пальцы уже сжимали чашку с каким-то отваром.

– Посидишь с ним, пока я схожу за кофе?

– Конечно. Мы же лучше всех! Правда, Том?

Том пинал ногами воздух и ухмылялся.

– Тебе что-то взять?

– Нет-нет, я в порядке.

Кейт зашла внутрь. В очереди к кассе она то и дело бросала взгляды туда, где сидели Ханна и Том. Ханна заметила это и ободряюще помахала ей рукой. Кейт быстро просмотрела ценники травяных чаев, но решила от них отказаться. Заказала капучино, пирожное и, бросив два кусочка сахара в кофе, пошла обратно.

– Ну, расскажи мне, как у тебя дела, – попросила Кейт.

– Да рассказывать особо нечего. Прямо сейчас у меня состояние менопаузы. Я постоянно потею и раздражаюсь. Это ужасно, но это долго не продлится.

– Но выглядишь ты великолепно! – воскликнула Кейт, протягивая руку и касаясь рукава Ханны. Странное, инстинктивное движение, как если бы она надеялась украсть этой гладкости кожи и для себя. Ханна в ответ положила руку на плечо Кейт:

– А как дела у тебя?

– Я в порядке, – ответила Кейт.

Мне кажется, я схожу с ума.

В наступившей минутной паузе Кейт остужала кофе, а Том щебетал у Ханны на коленях. Кейт смотрела на прелестное дитя в объятиях своей старой подруги и чувствовала, как на глаза предательски наворачиваются горькие слезы. Она быстро наклонилась и вытерла их, надеясь, что Ханна не заметит. Но она, конечно, заметила.

– Ты плачешь?

Кейт кивнула, уже не сдерживая слезы.

– Я в порядке, точно в порядке. Это просто…

Платка не было, только маленькая тонкая салфетка на кофейном блюдце. Кейт высморкалась и выкинула салфетку, а Ханна протянула ей чистые: «Держи».

Когда Кейт немного успокоилась, Ханна продолжила разговор:

– Как Сэм?

– С ним все в порядке.

– А Кент?

– Тоже нормально.

– Что случилось, Кейт?

– Я просто чувствую… иногда я чувствую, что потерпела в жизни большую неудачу.

– В чем?

– Во всем. Вот сегодня у меня даже салфеток не было. У моей мамы всегда были салфетки. Это именно то, что должно быть у каждой мамы.

– Постой, – ответила Ханна. – Дай себе передышку. У тебя слишком много забот. Ты выглядишь усталой.

Она наклонилась к Тому и прошептала ему на ушко:

– Эй, послушай, ты ведь дашь своей маме передышку? Ей нужно поспать.

– Вот увидишь, – заметила Кейт, – твой малыш окажется беспробудным соней, у тебя с первого дня все будет под контролем.

Ханна рассмеялась.

– Посмотрим.

Кейт взглянула на Тома, чье внимание было приковано к гуляющей рядом собаке. Когда ему надоедало следить за ней, малыш переводил взгляд на раскидистые деревья, растущие на склоне Парламентского холма. Она вдруг вспомнила свой сон, в котором царили руины и разруха.

– Хан…

– Да?