Озерные страсти

Елена же… «М-м-да», – протянула мысленно, задумавшись, Анна.

Лена появилась в жизни тетушки несколько лет назад и была девушкой загадочной и непонятной, скрывающей какую-то большую и, видимо, непростую тайну своей жизни, в подробности которой совершенно определенно была посвящена тетушка Александра.

На домработницу, хлопотунью-хозяюшку Лена не походила ни в фас, ни в профиль, ни вдоль, ни поперек, ни издалека, ну вот никаким образом, хоть ты что делай. Яркая, интересная, притягательная внешность, настоящая красавица, высокая, стройная. Фигурка обалденная, на зависть всем моделям мира, и при этом, что поразительно, на самом деле великолепная хозяйка, умелица на все руки. И эта ее абсолютная, какая-то безоговорочная преданность и верность Александре Юрьевне, даже не преданность, а скорее посвященность, что ли, лишь добавляли необъяснимых, интригующих черт ее личности.

Девушка не скрывала, а как-то без лишних слов и демонстративного позиционирования, делами, заботой и отношением дала понять близким и родным тетушки, что Александра Юрьевна для нее единственный и главный человек в жизни, ради которого она готова на многое. На очень многое. Даже, пожалуй, отчаянно на все.

Первое время, когда Аня только познакомилась с помощницей тетки, ее пугала и настораживала эта странная, чрезмерная преданность и привязанность девушки к тетке Александре. Удивляло и напрягало это ее тихое, порой незаметное, но постоянное присутствие в жизни тетки.

Лена взяла на себя абсолютно все бытовые проблемы и вопросы тетки Александры, постоянно находилась рядом с той, даже поселилась по соседству, сняв квартиру в доме поблизости, не брала выходных и отпусков, являлась каждое утро до того, как проснется Александра Юрьевна, и уходила поздним вечером, когда хозяйка ложилась спать. Даже ездила с тетушкой в командировки, когда те длились больше чем пару-тройку дней, чтобы устроить там ее быт наилучшим образом.

И это было как-то очень странно и не совсем нормально для столь яркой, красивой, далеко не глупой, без сомнения, эрудированной, невероятно интересной молодой девушки.

Ну вот странно, хоть вы что говорите!

Да еще эта связывающая женщин тайна будоражила воображение Анны, никак не давая покоя. Но однажды она нарисовала портрет Елены…

– Ну всего вам доброго, Александра Юрьевна, здоровьица вам. Поправляйтесь, – вернул Анну из задумчивости в действительность елейно-заискивающий голос Бибиси, которая не смогла удержаться, чтобы не попробовать выяснить хоть что-то, ну хоть какую малую толику информации заполучить для дальнейшего использования. – А что Анечки не видно? Ни вчера, ни сегодня не видала ее. Все работает племяшка ваша?

– Работает, работает, – уверила хозяйка, торопясь отделаться от навязчивой посетительницы.

Бибиси уже была неинтересна Александре Юрьевне и, более того, неприятно навязчива.

– Такая хорошая девушка, – умильным тоном похвалила соседка. – Все трудится и трудится без конца. Передавайте привет Анечке. – И повторила с чувством: – Такая хорошая девушка.

На этот раз тетка Александра даже не соизволила отозваться на прощальную реплику гостьи, ответив той исключительно мимикой.

Аня услышала, как по веранде и четырем ступенькам лестницы, ведущей на дорожку, прозвучали шаги, Бибиси что-то спросила у Лены, та тихо ответила на ходу, провожая, а скорее сопровождая настырную гостью к калитке, чтобы та не отклонилась от указанного маршрута. Эта могла – живущее в Степаниде Ивановне любопытство имело сокрушительные масштабы, частенько вредившие самой их носительнице, толкавшие порой эту бабу на авантюры разного рода: куда-то залезть, что-нибудь подглядеть-подсмотреть, подслушать чей-нибудь разговор, навострив уши-локаторы. А всем в поселке было известно, что слух и зрение у Бибиси исключительные, как и чуйка на скандалы и происшествия разного рода. Беда-а-а.

– Все слышала? – спросила громко у Ани Александра Юрьевна.

– Трудно было бы не услышать, – улыбнулась Анна.

– Нет, ну какова бабища, а? Наглость зашкаливает. Удержу ей нет: все ей расскажи-доложи: кто ты, что ты и «из каких будешь». И эта ее неуемная тяга «поднимать общественность», втягивая людей в клубок своих сплетен. Совсем уже Бибиси распоясалась, – негодовала тетушка. – Укоротить пора.

– Да ладно, что ее укорачивать, – рассмеялась Анна, – человеку прямо саблей вострой по душе рубанули: лишили главного смысла и эликсира жизни: информации. Посягнули на святое. У человека крушение жизненных устоев.

– Эту бомбой не возьмешь, выдержат ее устои, не волнуйся, – уверила ворчливо тетушка и, повысив голос, поинтересовалась недовольно: – Что ты там застряла, «хорошая девушка»? – процитировав скандальную соседку. – Спускайся уже. Чаю наконец попьем по-человечески. Я Лене велела пирожки-то прибрать, когда это вражеское информагентство объявилось. Эту только угости-прикорми, потом не отвадишь, зачастит столоваться и изводить своими вбросами фейковыми.

– Иду, – усмехнувшись, отозвалась Аня.

Подходя к распахнутым створкам большой стеклянной двери, выходящей на веранду, она услышала, как тетушка нарочито недовольным тоном отдает распоряжения помощнице:

– Лен, в следующий раз, когда она заявится, не пускай, гони в шею. Говори: «Барыня почивают, не велели беспокоить». Достал уже этот Интернет поселковый, – пожаловалась тетушка.

– Хорошо, Александра Юрьевна, – посмеиваясь, пообещала девушка.

– И, Ленусь, давай уже чай нормально накрывай, с пирожками Анютиными, разумеется, – и распорядилась командирским тоном: – Девочки, поторопитесь, все голодные, уже давно полдничать пора. Мне требуется срочно очистить мозг от этой «соцсети» доморощенной общением с умными людьми на интеллектуальные темы, а то у меня несварение образуется после этой бабищи неугомонной.

Пока девушки накрывали на стол, Лена носила из кухни большой фарфоровый чайник, полный кипятка, вазочки с вареньями, блюда с фруктами и сырами и, разумеется, пирожками, Аня расставляла чистую посуду, раскладывала фраже, тетушка проверяла сообщения в телефоне.

Ну все-все, сели. И сразу как-то расслабились все трое. Хорошо как! Красота. Вид с веранды на участок и дальше, на взбиравшийся на каменистую возвышенность лес, открывался замечательный, умиротворяющий своей спокойной, сдержанной и таинственной северной красотой.

– Ну, так чем ты там занималась? – спросила тетка у Анны, запивая чайком кусочек пирожка. – Опять работала? – И, придав тону интонации усиленного назидания, попеняла: – Тебя тетка призвала, как дядюшка Онегин племяша Женечку, ухаживать за больной, «не в шутку занемогшей» родственницей, узурпаторшей, тираншей и самодуркой, а не работать, прячась по углам от моего грозного, всевидящего взора.

– Во-первых, ты не больна, а вполне себе уже здорова, – рассмеялась Анна, – а во-вторых, на самом деле я рисовала, так, немного, в удовольствие.

– Ну конечно, – не поверила Александра Юрьевна, – небось, пока тетка не застукала, работала за вышивкой своей втихаря. – И потрясла пальцем, отчитывая: – Сколько можно повторять: у тебя отпуск, и я тебе категорически, прямо вот так, по-нашему, по-узурпаторски, запрещаю работать. – И уже нормальным тоном повторила: – Ань, я настаиваю: необходимо нормально отдыхать. Ну невозможно, просто нельзя пахать так, как ты делаешь: сутками напролет, прямо вся в эту работу погрузилась с головой, и нет ее.

– Да и не сутками, что ты преувеличиваешь, тетушка, – усмехнулась, попытавшись отделаться шуткой, Анна. – Зато «по трудам вашим и воздастся вам». Мне воздастся точно.

– Да-да, – саркастически согласилась тетка, – что тебе там воздастся? – и процитировала: – «Лучше всех в колхозе работала лошадь, но председателем она так и не стала».

– Ну, ладно тебе, – рассмеялась звонко Анна. – Честное слово, не работала. Вот честно рисовала.

– Ну хорошо, поверю, – приняла эту версию тетушка и заинтересованно поинтересовалась: – И что ты там рисовала?

– Предмет вашего горячего обсуждения с соседкой, не пожелавший представиться Степаниде Ивановне, – усмехнулась Аня.

– Да? – оживилась необычайно тетушка. – И что получилось?

– А вот не получилось… – вздохнула разочарованно Аня, задумавшись, разглядывая дно своей чашки.


Александра Юрьевна откинулась на спинку кресла, внимательно рассматривая выражение лица племянницы, и произнесла с удовольствием исследователя, наткнувшегося на непонятное, ошеломляющее явление:

– А вот это интересно. И что именно не получилось, Анют? Или получилось, но не так, как ты представляла? – предположила она.

– Не совсем… – рассеянно ответила Анна, отпила чайку, укусила пирожок. – Вернее, совсем не так, как я представляла, – и посмотрела на тетку, поделившись: – Понимаешь, какой-то другой человек получается, когда начинаю его рисовать, словно проявляется, просвечивает через его облик. Очень похожий, но не совсем чтобы он…

– Очень интересно, – повторила довольно тетушка.

– Да ладно, – выдохнув облегченно, отпустила свои сомнения Анна, – может, это ваша беседа с Бибиси сбила мне настройки. Потом попробую еще раз. А кстати, – встрепенулась она от пришедшей в голову мысли, – Степанида Ивановна не так уж и не права в своих подозрениях.

– Это в каком смысле? – удивилась тетушка Александра.

– Ну хотя бы в том смысле, что на самом деле никто ведь в поселке ничего не знает про этого соседа, – пояснила девушка и, бросив взгляд на тетку, усмехнулась, – кроме тебя, я полагаю, и Аристарха Марковича. Ну, может, кого-то еще из правления.

– Правильно полагаешь, – кивнула довольно тетушка и усмехнулась: – И, как ты понимаешь, Бибиси именно за этим и приходила: выведать у меня про соседа хоть что-то. Она ведь тоже соображает, что я не могу не знать, кто проживает в поселке. Уж не первый раз подкатывает ко мне с разных сторон, пытаясь что-нибудь разузнать, после того как тот выставил ее за калитку. Сегодня вон общественность придумала.

– А ты ее не информируешь, – посмеялась Анна и вернулась к своим размышлениям. – И все же, пусть ты знаешь его имя-отчество, может, и паспортные данные, понятно, что аноним не может заключить договор и оформлять собственность без личных данных. Но ведь вряд ли тебе известно о его работе и семье, – и посмотрела изучающе на тетку. – Если, конечно, ты специально не уточняла?

– А вот уточняла, – не разочаровала ее тетушка Александра, но интригу потянула, не поспешив расширить свой ответ: доела пирожок с явным наслаждением, допила чай, попросила жестом Леночку налить ей еще, погорячей, и только после этого посмотрела на терпеливо ожидавшую пояснений племянницу. – Еще в самом начале, когда он приобрел этот совершенно не нужный никому пустынный склон над озером.

Тетушка была в поселке в большом авторитете, как вспоминала вот только что, сидя на балконе, об этом обстоятельстве Аня, и слово Александры Юрьевны имело в поселке далеко не последнее значение, если не первое, хотя в управленческую структуру она не входила.

Понятное дело, что ни тетушка Александра, ни председатель их коттеджного поселка Аристарх Маркович, ни правление не проводили супер каких-то там глобальных проверок, с обращением к услугам Федеральной службы безопасности, чтобы выяснить подноготную будущих хозяев земельных участков, но кое-какие справки все-таки наводили всерьез. Хотя бы потому, что поселок их был хоть и не средней руки дачным товариществом и, слава тебе господи, не резервацией олигархической с невменяемыми усадьбами на гектарах земли, но имел статус элитного поселения с высоким имущественным цензом, отсекавшим на определенном этапе людей даже с неплохим, средним достатком.

А чего хотят состоятельные и значимые люди, приобретающие участки и строящие дома на природе, в тиши лесов? Правильно – безопасности и достойных соседей.

Когда поселок только строился, первых покупателей и будущих хозяев домов проверяли достаточно пристрастно, поскольку большая часть приобретателей были областными чиновниками высокого ранга, так что служба безопасности администрации губернатора все-таки немного напрягалась, проверяла кандидатов не из числа своей администрации.

Но после, с годами, когда участки с домами продавались и переходили в руки других владельцев, никто уж столь серьезных проверок не проводил. Да и, по правде сказать, за все время существования поселка продались только пять домовладений с участками, и то два из них родственникам бывших владельцев, которые стали поручителями перед товариществом за своих приобретателей.

Жители, разумеется, менялись, приходили новые члены семей, уходили прежние, кто женился-разводился, кто рождался, кто умирал, передавались права собственности, но устав товарищества, имевший жесткие пункты в договоре о правилах проживания и законах, установленных в поселке, никто злостно не нарушал. И, по большому счету, все и на самом деле знали друг друга, поскольку основной чиновничий костяк первых поселенцев остался неизменным.

Наверное, где-то через год после начала строительства и освоения территории, когда все участки уже распределили и купить что-то было невозможно, появился тот самый загадочный сосед, который изъявил желание приобрести бросовый кусок земли над озером.

Правление во главе с председателем, предварительно спросив Александру Юрьевну, наскоро посовещавшись, с большим душевным энтузиазмом и продали ему этот скалистый спуск к воде, поскольку по уставу поселения облагораживать свой участок обязан каждый владелец самостоятельно, а у правления, таким образом, сама собой отпадала необходимость как-то обустраивать этот неприступный каменный откос. Но, к чести руководства, надо отметить, что продали они этот участок с очень большой скидкой, чуть ли не в три раза от номинала.

– Ну ладно, не томи! – не выдержала Аня.

– Зовут его Антон Валерьевич Северов, – усмехнувшись, ответила тетушка. – Я сейчас уже не помню точно, но, кажется, ему лет сорок пять, может, сорок восемь. Не важно, – махнула она рукой.

– Наверняка какой-нибудь бизнесмен, – выдвинула предположение Лена.

– А может, Бибиси права? – призадумавшись, размышляла Анна. – Он вполне может оказаться и криминальным элементом. Сидельцем каким-нибудь. Все они на поверку официальную порядочные бизнесмены с легальным бизнесом оказываются. На маньячелло он, конечно, не похож. Зато на эдакого «крестного отца», удалившегося от дел, похож даже очень.

– Это в тебе девичий романтический интерес бродит, – остудила фантазии впечатлительной племянницы тетушка, усмехнувшись. – Не выветрился пока. Как известно, хороших, порядочных девочек всегда неодолимо притягивают плохие, порочные мальчики.

– Да ну тебя, – легко рассмеялась Анна.

– Или монтекристы заштатные, – продолжила свою мысль тетушка, явно наслаждаясь моментом и этой легкой пикировкой.

– Нет, ну все же, – развивала свою мысль и настаивала племянница. – Вот смотрите, – принялась приводить она аргументы, – ведь на самом деле нелюдимый мужчина, угрюмый такой, хмуроватый персонаж, держится ото всех подальше, людей к себе не подпускает, ограничиваясь минимальным кивком, если встречается с кем-то из поселка. К себе не приглашает, сам никому не навязывается. И потом, участок у него и на самом деле огромный, в валунах и каменных глыбах. Дом он классный построил, очень интересный, я с пригорка рассматривала с разных сторон, даже наброски делала, замечательный, какой-то прямо загадочный дом. Да и участок он облагородил и что-то там на нем все-таки высадил. Вообще-то красиво получилось, брутально, сурово, но красиво. И ведь права Бибиси, выход с его участка и к озеру, и прямо в лес имеется, кроме главного входа. И появляется он в поселке самым загадочным образом, прямо «Летучий голландец» какой-то: никто не слышал его машины, никто не видел, как и когда он приехал, да только вечером человека не было, а утром – раз, и на участке фонари горят, дым из трубы и хозяин мелькает. Да и само строительство, – и она обратилась к тетушке, – ведь действительно он строителей местных не нанимал, но ведь кто-то же дом этот строил, причем эти люди минимально общались с местным населением и никакой информации ни про себя, ни про хозяина не выдавали, как ни подкатывали к ним с расспросами любопытные. И то, что его не бывает длительные периоды времени, тоже правда, стоит себе дом, пустует. Ведь подозрительно же, а?

– М-м-да, – протянула тетушка, покачав безнадежно головой. – Эк тебя пробрало-то. Вроде взрослая совсем девица, уж и не девица даже, а женщина в возрасте, а все детский сад, что значит – человек искусства, романтизм неистребимый и буйная фантазия. – И, вздохнув, остудила все интригующие предположения племянницы: – Насколько я помню, а помню я хорошо, – усмехнулась тетушка Александра, – Антон Валерьевич – военный инженер, служит в инженерных войсках какого-то там особого подразделения, то есть наверняка строит он засекреченные военные объекты, поэтому и пребывает в длительных служебных командировках, ибо строят они в основном на Севере и за полярным кругом. Это во-первых. А во-вторых, скорее всего, его дом возводили солдатики, переодетые в гражданку, чистой воды использование служебного положения, а это, как ты понимаешь, не афишируется, а тщательно скрывается, поэтому и помалкивали служивые. А что касается его машины, то это военный агрегат, малый разведывательный автомобиль-вездеход, насколько я помню, имеющий особые характеристики, в том числе практически неслышную работу движка на малых оборотах. В массовое производство они не пошли, что-то там в них не доработано оказалось. Видимо, Антон Валерьевич приобрел в личное пользование списанный автомобиль, довел его до ума, переделав под гражданские нужды и проведя соответствующий тюнинг. Насчет семьи-детей не скажу, – глядя на разочарованное выражение лица племянницы, откровенно веселясь, развела тетушка руками. – Не знаю, не интересовалась.

– Бедная Бибиси, – помолчав, переварив информацию, посочувствовала местной сплетнице Анна, – такая версия рухнула, – и вздохнула сочувствующе, – и общественность не поднимется против военного-то инженера.

На пару секунд над столом воцарилось молчание, которое безжалостно разбилось громким, дружным смехом троих женщин.

– Нет, ну надо… – хохотала тетка, – …«крестный отец в отставке»! – цитировала она Анну.

– Ма-ма… – подхватывала племянница – …маньячелло на природе…

– Кри-криминал… – вытирала смешливую слезу Лена, – на неслышной, страшной машине. С ночи не было, а утром – раз, и образовался!

И они хохотали, вспоминая Бибиси с ее подозрениями и Анютины предположения одно другого краше и загадочней, пока приступ смеха не остановил прозвучавший звонок тетушкиного смартфона.

– Ладно, – посмотрела на экран телефона Александра Юрьевна и, досмеиваясь, стирая выступившую слезинку, отослала девиц: – Идите уже, мне поговорить надо.

Лена принялась убирать со стола, махнув рукой Анне, что, мол, сама справится, и та, поднявшись на второй этаж, забрала с балкона этюдник с прикрепленным к нему портретом соседа, так взбудоражившего воображение Степаниды Ивановны и самой Анны. Ушла в комнату, чтобы не прислушиваться невольно к теткиному голосу, и, сев в кресло, принялась пристально изучать свой рисунок.

«Что же в тебе не так? Почему ты не получился? Точнее, почему получился именно таким?»

С самого раннего детства Анна обладала феноменальной, так называемой фотографической памятью на лица, и не только на них – на заинтересовавшие ее предметы, вещи, увиденную природную картинку, чем-то зацепившую внимание или очаровавшую девочку. Способность эта только развивалась и крепла по мере взросления и становления Ани.

А после того как она, будучи подростком, пережила тяжелую, страшную для себя потерю близкого человека, у нее внезапно открылось пугающее и странное художественное дарование, можно сказать, сверхспособность, что ли.