Оттенки моего безумия

– Хочу спуститься на кухню и сделать кофе. Ты будешь? – Вообще я планирую выйти и покурить, но почему-то сказать ей об этом прямо мне неловко.

– Сходить с тобой?

– Нет, можешь продолжить чтение. Сколько тебе положить сахара? – Достав ключ и отомкнув дверь, я берусь за ручку и смотрю на Хейли.

– Пары ложек хватит. – Она одаривает меня слабой, едва заметной улыбкой.

Оказавшись на кухне, я включаю чайник и выхожу на веранду. Зажигаю сигарету, зажатую между зубов, и затягиваюсь. Выдохнув первый клубок дыма, чувствую, как по венам разливается долгожданное спокойствие. Господи, сигарета – мой спасатель.

С двумя чашками кофе я поднимаюсь наверх, стараясь не споткнуться из-за слабого освещения. Постучав локтем по двери, прося этим Хейли открыть дверь, я жду, но ничего не происходит. Беспокойство тут же накрывает меня с головой, ведь я отсутствовал всего около двадцати минут.

Поставив кружки на пол, я распахиваю дверь и собираюсь выкрикнуть ее имя, но тут же закрываю глаза и качаю головой. Хейли спит поверх покрывала, притянув к груди книгу. Это зрелище сначала выводит меня из себя, ведь я не люблю, когда кто-то спит в моей постели. Но злость тут же испаряется, когда я понимаю, что бессилен. Что я могу сделать? Хейли уже уснула, кричать на нее бесполезно. А грубо разбудить ее у меня просто рука не поднимается.

Я укрываю девушку одеялом и, бросив последний взгляд на ее умиротворенное лицо, выхожу из комнаты, вернув книги на полку и выключив свет. Спустившись, я ставлю чашки на столешницу и снова выхожу на веранду. Я вздрагиваю, замечая Джареда, который курит, сидя на лавочке.

Подойдя к нему, занимаю место рядом. Лицо Джареда уставшее и грустное. Мне тут же хочется уйти от него подальше. Мне осточертели грустные лица.

– Почему ты здесь? – спрашиваю я.

Я не могу просто оставить Джареда здесь одного, ведь он мой друг.

– А где мне быть? – задает он встречный вопрос совершенно без каких-либо эмоций.

– В клубе, тусить с другими парнями и оценивать девчонок по десятибалльной шкале, – пожимаю плечами я и закуриваю протянутую им сигарету.

– Ты когда-нибудь чувствовал такую боль, от которой задыхаешься? Хоть раз мечтал разрушить, угробить что-то к чертовой матери?

Его слова сбивают меня с толку. Я не привык к личным вопросам, и мои друзья это знают, хотя иногда и пытаются узнать обо мне больше, чем я им позволяю.

– Почему ты спрашиваешь?

– Я ударил телку, – тут же выпаливает Джаред.

– За что?

Он смотрит на меня, и только сейчас я замечаю, что в его глазах стоят слезы. Он либо под кайфом, либо действительно расстроен из-за девчонки, на которую поднял руку. Если Джаред вот-вот заплачет из-за второго, значит, это была не просто девушка.

– Неважно. Я сделал это, сам того не осознавая. Она стояла… была там… Да к черту все, какой же я ублюдок, – последнее он произносит на выдохе, а после опирается локтями на колени и, крепко держа сигарету между пальцев, вытирает рукой слезы, которые все-таки хлынули из его мрачных, загадочных глаз.

– Что это была за девушка? Ты хорошо ее знаешь? – продолжаю интересоваться я.

Но вместо слов Джаред просто кивает.

– Скажи мне, что я придурок.

Вытерев слезы, он берет себя в руки и продолжает курить, откинувшись на спинку лавочки.

– Ты придурок, чувак. Самый придурочный придурок.

– Нет слова придурочный, – поправляет он.

Я хлопаю друга по плечу, заставляя посмотреть на меня.

– Не парься. Я тоже ударил девушку, но теперь она лежит в моей кровати и спокойно спит. Эта телочка была тебе дорога?

– Нет, ни капельки, – сразу же отвечает он.

Но если мой распознаватель лжи еще не сломан, Джаред врет.

– Остальные еще в клубе?

Он снова кивает:

– Как Хейли?

– Кажется, ее кинули эти двое дебилов.

Стоит мне только вспомнить про Зака и Рамону, злость тут же растекается по телу. Я сжимаю зубы, стараясь обуздать желание разбить всю посуду в кухне, а потом закидать осколками Зака, ведь именно из-за него Хейли впала в истерику. Эта сволочь ляпнула что-то очень обидное, и я узна́ю, что именно.

Мы докуриваем в тишине. Я думаю обо всем, что случилось за этот сумасшедший вечер, и понимаю, что больше всего на свете мне хочется услышать голос матери. Если бы не мама, я бы сломался. Наверное, как и любой другой человек, в жизни которого произошла какая-нибудь дичь. Мама вселяет в меня веру.

Вот о матери Джареда я никогда не слышал, да и вообще о его семье. Может, меня просто не бывает в те моменты, когда он о них говорит. Наверняка у него кто-то есть, и об этом наверняка знает Ник. Возможно, я когда-нибудь спрошу у него.

– Мне нужно с кем-то переспать, – говорит Джаред. – Если я этого не сделаю, то просто сойду с ума.


– Мне бы тоже не помешало, – признаюсь я. – Этот день просто убил меня.

Я достаю телефон и нахожу номер Ланы. После того как она по-свински обошлась с Хейли, причем так и не рассказав мне причину своего поступка, я ей не звонил и не писал. У меня просто нет желания это делать. Я листаю дальше и нахожу номер Алексис.

– Ты серьезно? – спрашивает Джаред, и я вижу, как он скривился. – Боже, ты действительно собираешься сделать это с ней? Не надо, брат, ты же знаешь, со сколькими парнями спала Алексис. Она самая развязная девчонка, которую я встречал.

Он прав. Да и, честно признаться, у меня палец не поднимется ей позвонить. И причина не в том, перед сколькими парнями она раздвигала ноги. Я просто не могу это сделать, и все. Может, все дело в свернувшейся клубочком на моей кровати Хейли? Признаюсь, я немного привязался к ней, но только из-за того, что нашел в ней кусочек себя, и все. А позвонить Алексис я наверняка не могу из-за другой причины. Вот только какой? Найти бы ее.

Пока я теряюсь в раздумьях, Джаред успевает дозвониться до Лорен, которая не прочь покувыркаться с любым из «братьев», как я понимаю, и договаривается о встрече. Он встает, кидает бычок в урну рядом с лавочкой и поворачивается ко мне.

– Если хочешь, поехали со мной к Лорен, уж ее-то мы поделить сможем, – с ухмылкой предлагает он.

Я поднимаю ногу и слегка бью его под колено.

– Ты правда полный придурок.

Тушу окурок и поднимаюсь.

– Могу еще предложить пойти в свою комнату, залезть в постель и обнять Хейли.

– Сопливая хрень, я лучше отыщу банку пива и сяду у телевизора, буду смотреть футбол и ждать, когда парни вернутся домой из клуба.

– Расслабиться у экрана с пивком? Мне нравится.

Проводив Джареда и плюхнувшись на диван с пивом, я листаю каналы, но ничего интересного не нахожу. Выключив телевизор, откидываю пульт и врубаю стерео. В гостиной сразу же включается цветомузыка, стоящая в углу, а из колонок льется плавная OZZIE «IDNY». Я прикрываю глаза и кладу голову на спинку дивана.

Спустя недолгое время, я ощущаю руки на своих плечах, которые не спеша их массируют. Из моей груди вырывается тихий стон, который заглушает музыка. Открыв глаза, я замечаю над собой лицо Хейли. Ее светлые глаза блестят из-за разноцветного освещения. Музыка словно гипнотизирует меня, и вот я уже стою перед девушкой.

Она смотрит на меня, ждет, что я сделаю дальше. Руки работают сами по себе, мозг отключен. Я кладу ладони на ее бедра и начинаю их поглаживать. Она в коротких шортах, поэтому я прекрасно чувствую тепло ее кожи.

– Блейн… – тихо произносит она мне на ухо, подавшись вперед.

Сжав ее бедра, я подхватываю девушку и сажаю на спинку дивана. Она без слов раздвигает свои потрясные ноги, позволяя мне подойди ближе, разместившись между ними. Музыка околдовывает меня. Не соображая, я впервые прикасаюсь губами к ее шее. Невесомо провожу ими от уха и до изгиба плеча.

Мои руки пробираются под края ее шорт и сжимают кожу так сильно, что Хейли шипит и прикусывает мою мочку. Наверное, у нее останутся синяки.

– Хейли, – словно зачарованный произношу я.

– Бери то, что хочешь, Блейн, – говорит она.

Мои глаза широко распахиваются, и я понимаю, что уснул. Я должен был понять это сразу, потому что Хейли не носит короткие шорты. Тряхнув головой, я тру лицо ладонями и смотрю на время. Я проспал полчаса.

Спустя несколько секунд до меня доходит, что меня разбудила вибрация телефона в кармане. Мама. Надо сказать ей, что она чертовски вовремя. Я по-прежнему очень хочу услышать ее голос.

Наш диалог начинается очень банально. Мама рассказывает о том, как провела время, пока меня не было, затем разговор заходит о соседях, а после всего этого мне наконец-то выпадает шанс спросить, почему она звонит так поздно. Я знаю, если мама начинает тараторить, как только ты взял трубку, это значит, что вас обоих ждет не самый приятный разговор.

– Я волнуюсь из-за твоего брата, – на выдохе произносит она. – Не могу думать о чем-то другом, с каждым днем Джез все ближе к нам, Блейн. Я совершенно не знаю, что буду делать, что скажу ему, когда мы встретимся.

– Он не навредит тебе, мам. Я не позволю. – Я успокаиваю ее, но понимаю, что не совсем честен. У меня плохо получается все контролировать, но очень надеюсь, что мне удастся держать брата подальше от матери.

Она некоторое время молчит, слышится лишь ее мягкое дыхание. Я знаю, что мне не стоит нарушать тишину. Мама ненадолго ушла в себя, такое частенько случается. Она может говорить, а потом резко замолчать и погрузиться в глубокие, словно океан, раздумья.

– Я не беспокоюсь из-за того, что он меня обидит. Я знаю своего сына слишком хорошо. Он может тронуть кого угодно, но уж точно не свою мать.

Какая же ты наивная, мам. Твой сын – хитрый кусок дерьма. Он не заслуживает твоего доверия.

Но этого я ей не говорю.

– И все же будь осторожна. Меня бесит, что я не смогу быть постоянно рядом с тобой, когда он выйдет, – говорю я правду.

– Перестань так беспокоиться. Это твой последний год учебы, Блейн, сконцентрируйся на занятиях. Я хочу, чтобы ты окончил университет на отлично, и я знаю, что у тебя получится. Скажи, ты ведь не собираешься продолжать учиться, идти, так сказать, на повышение?

– Нет, я хочу закончить университет, снять квартиру и работать – и найти девушку. Нет, правильнее сказать, перебороть себя, забыть, что случилось несколько лет назад, и постараться найти себе девушку. Вот.

– Ты мог бы жить со мной, – предлагает она.

– Нет, мама, я уже слишком взрослый.

– В последнее время ты слишком быстро растешь.

– Тебе кажется, – уверяю ее я.

Каждый раз, когда я приезжаю к матери, у меня возникает ощущение, что она постарела. Больше всего на свете я боюсь, что один из моих приездов окажется последним. Если бы моя семья не ограничивалась тремя людьми, учитывая, что один из них чертов псих, мне было бы спокойнее. Я бы знал, что не останусь рано или поздно один. Но сейчас я понимаю, что никто не поддержит меня в трудный час, если мать покинет этот мир.