Отражения

Снова.

Яркий луч скользнул по лобовому стеклу, заставив на миг зажмуриться. Неожиданный удар в бок, и машину понесло куда-то в сторону, а Рейна резко подбросило на сиденье. Он постарался выровняться, но не успел, на полной скорости врезавшись в стену. Послышался звук сминающегося металла, скрежет и вой аварийной сирены.

А потом всё завертелось перед глазами. Мир превратился в безумную радугу из оттенков и звуков. Последнее, что мужчина успел осознать, это ощущение стремительного падения.

Падения в пустоту.

…Голоса. Множество бессвязных звуков, исходящих от множества людей. Все они шевелят губами. Кто-то очень быстро, стремясь вытолкнуть из себя как можно больше никому не нужных слов соболезнования. Кто-то медленно, то и дело прерываясь на горестный вздох либо церемонное поднесение к глазам платочка, чтобы промокнуть слёзы.

А я уже плакать не могу. И дышать не получается. Стою у края могилы, устремив пустой взгляд на простирающуюся подо мной черноту. Вроде бы и живая, а на самом деле больше не живу. Так, существую. В виде оболочки. Пустой физической оболочки, зачем-то оставленной на этой земле. На этой бесовой планете, которую я уже люто ненавижу и из которой никак не могу вырваться.

А вот Рейн смог.

Теперь он на свободе.

— Лиэри Даггерти, — различаю в монотонном гомоне своё имя. Кажется, его повторили уже не раз. С усилием отрываю взгляд от тёмных хлопьев земли, которую по старинной радаманской традиции принято бросать на крышку гроба.

Поднимаю глаза на подошедшего ко мне мужчину. Он чуть наклоняет голову в знак приветствия и шепчет еле слышно скорбным голосом, так, что мне едва удаётся разобрать смысл его слов: — Соболезную вашей утрате. И… наверное, сейчас не время и не место об этом говорить… Но мне поручили сказать вам… Устройство готово к испытаниям, уже через несколько недель мы совершим первый прыжок. Вы одна из добровольцев, но мы поймём, если откажетесь… Вам сейчас должно быть очень тяжело. — Он запинается, переводит взгляд на последнее пристанище моего мужа и заканчивает ещё тише: — Не до «Хроноса».

«Не до «Хроноса», — проговариваю про себя. Смотрю на этого человека, немного грустного, немного смущённого, и чувствую, как к глазам подступают слёзы. Одна за другой начинают катиться по лицу, скрытому густой вуалью, и я вдруг осознаю, что снова могу дышать, и в груди даже слышится едва уловимое биение сердце.

— Я приму участие в эксперименте. Как и было условлено.

Мужчина кивает, в знак согласия и прощания. Пятясь от меня, точно от прокажённой, быстро теряется среди других скорбных лиц.

— Я приму участие в эксперименте, — шепчу, воскрешая в памяти образ того единственного, ради которого найду в себе силы бороться и жить. — Я вернусь в прошлое.

И, возможно, тогда у меня появится шанс всё изменить.





ЧАСТЬ II

В лабиринте кривых зеркал




ГЛАВА 1

Отпустить мечту




— Я уже собирался лететь к вам, когда нашёл её на парковке.

Открыв глаза, первое время лежала, не шевелясь, вслушиваясь в приглушённые голоса, доносившиеся из соседней комнаты.

— Как она? — этот, с тревожными нотками, несомненно принадлежал Луоре. — Что-нибудь рассказала?

— Пыталась, но никак не могла успокоиться, из-за слёз начала заикаться. Пришлось дать ей успокоительного. К счастью, лекарство подействовало быстро, и она уснула, — послышался второй, не менее обеспокоенный голос — Вилара. — Никогда не видел её такой.

— Наверное, погрызлась с Даггерти, — внёс предположение Тэн.

— Из-за простой ссоры она бы так не рыдала, — мрачно возразила Нуна. — Уверена, этот гад опять что-то вытворил.

Стоило вспомнить о Рейне, и меня обуял ужас, сердце пропустило удар, а потом болезненно сжалось. Я резко села на постели, даже не обратив внимания на боль, ударившую по вискам, и стала судорожно вспоминать события жуткого вечера.

Секунда, две, и, облегчённо выдохнув, опустилась обратно. Всего лишь сон. Бесов сон, навеянный пережитым кошмаром. Ничего больше.

Рейн не умер, и я не его жена. Всё с ним в порядке…

Хотя нет, всё-таки умер. Для меня.

Ещё немного полежав, заставила себя подняться и, пошатываясь, побрела в ванную. Глаза, распухшие от не прекращающихся слёз, никак не хотели разлепляться. Набрав пригоршню ледяной воды, плеснула себе в лицо. Затем ещё и ещё, пока не почувствовала, как веки перестают пылать.

Подняв голову, грустно усмехнулась. Девушка, отразившаяся в зеркале, выглядела жалко. Глаза покраснели, всё лицо в разводах, оставшихся от некогда красивого макияжа.

Стерев полотенцем следы косметики, принялась разбирать пальцами спутавшиеся локоны. Делала это машинально, не думая ни о чём. Или всё-таки думала… Какие-то мысли, точно всполошенные птицы, роились в сознании. Появлялись на короткий миг и тут же исчезали.


Тряхнула головой, пытаясь разорвать бесконечную вереницу образов, и снова посмотрела на себя в зеркало, чтобы снова поморщиться. Лучше не стало.

Не хотелось выходить к друзьям такой — зарёванной, раздавленной. Жалкой. Но не торчать же здесь вечность. Возможно, после разговора с ними мне станет легче. Хотя от одной только мысли, что придётся оживить в памяти проклятое воспоминание, на меня нахлынули паника и отчаянье. Невыносимо больно. Когда же это закончится?!

Вернулась в комнату, утопавшую в благостном полумраке. Голова кружилась и гудела, отчего меня снова потянуло в кровать. Может, стоит отложить разговор до завтра? Сейчас лягу, зажмурюсь и попытаюсь забыться.

Вот только от него не было спасения даже во снах.

На столике в углу мерцал голофон, сообщая о поступлении новых сообщений. Мне бы выбросить бесов подарок в окно, спустить его в унитаз или на худой конец засунуть куда подальше. Чтобы не мозолил глаза. Но вместо этого я как наркоман во время ломки с жадностью потянулась за устройством. Сообщение оказалось всего одно. Но… не от Рейна.

Почему-то связаться со мной пыталась Трин. Испытав облегчение напополам с разочарованием, собиралась уже удалить послание от мерзкой девчонки — плевать я хотела на её извинения! — но в последний момент передумала.

«Рейн попал в аварию. Сейчас он в реанимации», — информировала зависшая в воздухе голограмма.

— Назови адрес, — послала голосовое сообщение и через несколько секунд, растянувшихся в целую вечность, получила такой же лаконичный ответ.

Злость, обида, ненависть как-то незаметно отступили. Их вытеснил страх. Панический страх, что дурацкий сон вполне себе может оказаться явью.

В реанимации… Создатели, как он там очутился?!

На ходу закрепляя на запястье голофон, поспешила к друзьям. Те при моём появлении слаженно подхватились и затараторили вразнобой.

— Что случилось?

— Это из-за Рейна?

— Ши, ты как? — шагнула ко мне Нуна, желая обнять и поддержать.

— Не знаю… Нормально, — так, кажется, полагается отвечать в ситуациях, когда и жить не хочется. Отстранившись от подруги, повернулась к Авену, — Мне нужно в Новый Город, в медцентр Авийона. Срочно. Можешь меня туда доставить? Я сейчас не в состоянии сама управлять флаером.

— Конечно, полетели, — кивнул он и торопливо продолжил: — Ши, объясни, что произошло? Ты ещё бледнее, чем когда я тебя нашёл.

— Расскажу по дороге.

Ребята тоже вызвались нас сопровождать. Несмотря на все мои протесты и уговоры возвращаться в клуб и ни о чём не беспокоиться, последовали за нами к лифту, безапелляционно заявив, что, пока всё не утрясётся, они от меня ни на шаг.

— Это должна была быть ваша ночь, — гипнотизируя взглядом быстро сменяющие друг друга на экране цифры, пробормотала я.

— Не думай об этом, — качнул головой Олер и ободряюще мне улыбнулся. — И не надейся от нас отделаться.

Вскоре флаер Вилара уже рассекал воздушные просторы. Странно, но, когда закончила свой рассказ, друзья не кинулись костерить Рейна. Даже Тэн не возмущался, хотя его хлебом не корми, дай поругать радаманца. Наверное, решили сначала выяснить, что с ним стряслось, а уже потом, исходя из обстоятельств, думать о вердикте: казнить или миловать.

Но уж лучше пусть они ругают его и казнят, а Создатели помилуют. Именно это я и повторяла мысленно — безмолвные молитвы, обращённые к небесам, пока мы летели в Новый Город, где располагался главный медцентр столицы.

Остаток пути прошёл в гнетущем молчании. Друзья не решались его прерывать, понимая, что лете от их слов мне всё равно не станет. Да и не услышала бы я их сейчас. Мыслями я была с ним и надеялась, что его жизни ничто не угрожает.

Пожалуйста, пусть страшный сон не превратится в страшную реальность! А всё остальное… Если и не неважно, то точно второстепенно.

Потом. Потом я ещё успею его попроклинать. А сейчас буду молиться за его спасение.

Переступив порог центра, огляделась в поисках того, кто бы подсказал, где я смогу найти Рейна. В просторном холле не обнаружилось ни души. Если не считать неподвижно стоявшего возле сенсорной панели, простиравшейся на половину стены, гиноида. При нашем появлении робот ожил. Вскинул голову и, растянув искусственные губы в не менее искусственной улыбке, предложил свои услуги.

Я назвала себя — хотя в этом не было необходимости, потому как при входе каждому пришлось приложить ладонь к сканеру, считавшему наши идентификационные коды, — и озвучила свою просьбу.

Гиноид повернулась к экрану, ввела имя Рейна и спустя пару секунд ровным голосом сообщила:

— Реанимационный блок 3Б, палата номер 26.

Мы было ринулись к лифту, но робот, плавно скользнув по полу, без единого звука, встал перед нами, загородив дорогу.

— Доступ имеет только Лиэри Таро, — кивнул мне и вежливо посторонился.

— Иди, мы побудем здесь. — Тэн направился к белоснежному креслу, одному из многочисленных, расставленных вдоль таких же белоснежных стен.

«Уже давно поняла, что у радаманцев бзик на этом цвете», — мелькнула глупая мысль.

В которую незаметно вплёлся шёпот Луоры:

— Будь с ним, сколько потребуется.

Гиноид заняла прежнее место, снова превратившись в истукана, а я поспешила к лифту. Тот, как назло, тащился невыносимо медленно, словно не желая поднимать меня наверх. Наверное, по лестнице на своих двоих и то было бы быстрее.

Наконец прозрачные створки раскрылись, и я, едва не срываясь на бег, бросилась по широкому, абсолютно пустому коридору, выискивая глазами палату под номером 26.

Однако, не преодолев и трети пути, замерла как вкопанная, увидев на другом конце длинного коридора бледную и заплаканную Тринию, а рядом с ней сгорбившегося Фейруса. Он сидел, прижавшись лбом к рукам, скрещённым на набалдашнике трости. Сдавленные всхлипы Трин и скорбная поза Арвейла не предвещали ничего хорошего.