Отмели космоса

Они столь притягательны, охота мне познать их.

Прервёмся же. Для шутки мой черёд».





С этими словами крашеный бросил ему продолговатый предмет и один из своих пистолетов. У меня промелькнула мысль о сопротивлении, но я даже среагировать не успел. Одним движением блестящий направил ствол мне в голову. Всё замерло. Я, стыдно признавать, тоже. Лнео выстрелил.

Гремит взрыв, и пистолет разрывает в руках шарнира. Я порадовался, что под шлемом не видно моего ошарашенного лица. Бубнов же, стоящий где-то на заднем плане, усмехнулся. Полированный снова начал нести свой бред:

«Противник мой заклятый от рождения,

Друг нежный, оценил ли

Ты сей бесхитростный, но искренний порыв?

Ответь же».





Мне показалось, что я потерял связь с реальностью. Что происходит вообще? Ну, то есть по отдельности понятно – Бубнов стоит и ждёт чего-то, крашеный затаскивает неповреждённые капсулы в корабль, полированный продолжает говорить со мной. Но суть происходящего от меня ускользала.

– Хорошая шутка, – говорю я как можно более спокойным голосом. – У меня чуть сердце не остановилось.

Кажется, я начал понимать. Этот лнео вел себя с людьми так, чтобы как можно больше походить на собеседника. Однако стоит быть честным и признать, что на шизофреника он походил больше. Думаю, это издержки их нечеловеческого мировосприятия, которое снова заструилось на меня из динамика шарнира:

«Да будет так. Теперь настало время расставанья

Пускай ты испоганил планы нам – сполна

Расплатишься за это в своё время,

Коль рок зловещий соизволит покарать

Твоё столь вредное для нас непослушанье.

Подумать только – столько сил пропало зря.

Убито, смято, втоптано. Истёрто в пыль

Задуманное нами. Но пускай

Не получилось ничего на Пило-Глачес,

Попробуем мы снова – не впервой

Такое дело начинать нам. Всё же жаль,

Когда одно из сотен яблок порчено червём,

Когда из тысячи побед выходит пораженье,

Когда тот план, что столь секретен был,

Идёт ко дну, как судно с диверсантом.


Теперь прими ты наш ответный дар,

Символизирующий душ людских пожар».





Сверкающий протянул мне переданный ему крашеным предмет. Это оказался меч в полимерных ножнах, обмотанных какой-то верёвкой. Я постеснялся сразу же достать его и просто держал подарок в руках.

– Капитан Бубнов, вы разжалованы в лейтенанты! – сказал полированный, резко отвернувшись. – У вас имеется две минуты для прощания, после чего вы будете отконвоированы на заседание трибунала.

Пурга окончательно стихла. Темнело, на небе проступали звёзды. Полированный тоже занялся переноской капсул в корабль. Бубнов молча смотрел на меня. Я, подумав, начал разговор:

– Это они же два раза нас в космосе ловили, верно?

– Угу.

– Зачем?

– Некоторые вещи нельзя отправить по почте.

Я попытался понять, что именно имел в виду капитан, но быстро сдался и решил не затягивать паузу.

– Почему они оставили меня в живых?

– Не видят угрозы. И смысла в перестраховке. Да и не мстительны они. Даже учитывая, что ты спустил в трубу их многолетний план.

– Он не выглядел как многолетний. Да и как надёжный тоже не выглядел.

– В этом и был смысл. Что ж, гордись, может, ты продлил существование цивилизации людей года на три, а может, и все пять лет. Лнео неторопливы.

– Хочешь сказать, что я спас мир?

– Не ты, а Пакс, не спасла, а отсрочила гибель. Ты лишь закончил уничтожение дела, ради которого я стольким пожертвовал.

– Все мы чем-то пожертвовали, – холодно ответил я.

Помолчали. Лнео затащили последние капсулы и скрылись в глубине корабля, оставив трап спущенным.

– Что будешь делать теперь? – спросил я.

– Дальше приближать конец человечества, – Бубнов пожал плечами. – Если не получится – подожду пока Флюгер, если выжил, долетит до планеты в своей капсуле, потом найду ублюдка и вырежу ему глаза.

– Лнео говорили о трибунале.

– А это, Ян, – Бубнов выразительно посмотрел на меня, – не твоё собачье дело.

Бывший капитан харкнул кровью на остатки «Печального облака», развернулся и пошёл к трапу. Я не шевелился. Когда он скрылся внутри, шлюз закрылся, и судно лнео, неожиданно громко зарокотав, взмыло вверх, вскоре превратившись в точку и растворившись в темноте неба.

Я же продолжал стоять, сочась кровью и сжимая наградной меч в руке. Гнидой больше не двигался, Двадцатка тоже. Движок всё так же гудел.

И только звёзды презрительно наблюдали за происходящим.