Отдана за долги
Часть 27 из 80 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Выхожу на крыльцо и закрываю глаза, подставляя лицо лёгкому ветерку.
И на мгновение мне кажется, что все произошедшее в эти дни — всего лишь ночной кошмар. Сон. Ведь так не должно быть. Не в наши дни.
Но стоит подумать об этом и память прорезают яркие вспышки: жёсткий захват холодных пальцев на шее, трение железа о запястья и боль. Резкая боль внизу живота. Которую, мне кажется, я ощущаю даже сейчас.
Сильнее зажмуриваю глаза, хотя понимаю, что надо наоборот открыть их, чтобы прогнать этот морок воспоминаний.
И помогает мне в этом звук рядом останавливающейся машина. Опускается стекло и Ренат, который вывез меня из дома мучителя, говорит:
— Садись, поехали дальше.
— Вы что? Ждали меня? — спрашиваю. — Зачем?
— Много времени у меня, — улыбается он. — И давно не подрабатывал водилой.
— Но мне нечем Вам заплатить. У меня только на метро хватит.
— Хорошая шутка. Садись, Милана. Я довезу быстрее и дешевле, чем метро.
Он улыбается очень открыто. К тому же по дороге в больницу он не доставал меня расспросами и мне очень хочется побыстрее попасть домой.
Поэтому сажусь опять на заднее сиденье и говорю адрес.
Практически всю дорогу Ренат обсуждает что-то по телефону, изредка бросая на меня взгляд в зеркало заднего вида.
Когда мы подъезжаем к моему дому, Ренат поворачивается и говорит:
— Приехали!
— Спасибо.
— Передать что-нибудь Дамиру? — он смотрит на меня из-под темных очков.
У меня внутри сразу же все съеживается от одного упоминания этого имени. И память предательски выбрасывает перед глазами картины последних дней.
Хватаюсь за ручку двери.
— Нет! — чуть ли не кричу и пулей выскакиваю из машины.
Забегаю в подъезд и спиной прислоняюсь к холодной стене. Кажется, что каждый удар сердца проникает в свежую штукатурку и разносится по этажам.
Чтобы хоть как-то успокоиться, поднимаюсь домой по лестнице, а не на лифте. Перед дверью встаю и перевожу дыхание. Шарю в сумке, но ключей нет. Неужели забыла? Звоню. Тишина. Ещё раз. А вдруг что-то случилось с отцом.
Начинаю колотить руками в дверь и мне, наконец, открывают.
Стас. После того, что видела, он — последний, с кем я хотела бы встретиться.
— Милана! Ты пришла! Ты сбежала? Что случилось? — он прижимает меня к себе.
Отталкиваю его.
— Где папа? — спрашиваю сухо.
— Он там. На кухне. Милана, нам надо поговорить.
— Не сейчас, Стас, — отстраняю его и иду на кухню.
Там за столом, опустив голову, сидит отец. По всей видимости, они со Стасом пили. На столе почти пустая бутылка виски, стаканы и скудная закуска.
Отец поднимает голову, видит меня и пытается подняться, но не в силах справиться с опьянением, падает снова на стул.
— Миланочка, — шепчет, — доченька.
Подбегаю и обнимаю его.
— Все хорошо, пап, все хорошо.
Мы обязательно поговорим с ним. Но не сейчас. У меня много вопросов. Но, чтобы получить на них ответы, папе надо протрезветь.
— Ты дома, — папа целует мои руки. — Миланочка. У мамы все хорошо.
— Я знаю, пап. Я была у нее. Пойдем, я уложу тебя в кровать.
Помогаю ему подняться и веду в спальню.
Укладываю в постель и целую в лоб. Уже собираюсь уйти, как отец берет меня за руку, целует ее и просит:
— Прости меня, Миланочка. За все прости.
— Ну, что ты, папа. Все будет хорошо. Отдыхай. Потом поговорим.
Выхожу из комнаты и закрываю дверь.
Стас сидит в гостиной.
— Я очень устала, Стас, — говорю, не глядя на него, — иди домой.
Он вскакивает и подходит ко мне. Опять пытается обнять меня. Шепчет:
— Милана, расскажи мне. Он обидел тебя? Что он сделал? Я убью его! — произносит он с чувством. — Мы с твоим отцом обращались в полицию. Но нам отказали в приеме заявления. Срок не прошел и ты совершеннолетняя. Как ты?
— Стас, я все видела, — решаюсь сказать правду.
— Что «все»? — не понимает он.
— Тебя и секретаршу.
— Когда? Что ты такое говоришь?
— В тот день. У тебя в кабинете. Стас, пожалуйста, уходи.
Он склоняет голову и скрещивает руки на груди.
— Позволь мне объяснить, — произносит спокойно. — Ничего не было. Я ее уже уволил. Она мне сама проходу не давала. А я… Я всего лишь живой человек, Милана. Ты знаешь, я люблю лишь тебя. Но есть потребности… Понимаешь?
Он берет меня за плечи. У меня нет сил спорить. Хотя и противно от этого всего. Поэтому я просто киваю. Лишь бы он скорее ушел.
— Как мама? — неожиданно спрашивает Стас.
— Хорошо, ей сделали операцию. Кто-то перевел необходимую сумму.
— Тебе сказали, кто?
— Нет. Врач сказал, что человек просил об анонимности.
— Молодцы, — говорит Стас. — Сделали, как обещали.
Удивленно смотрю на него.
— Как? Это ты? Стас! Это ты перечислил деньги?
Он кивает.
— Но почему? Почему ты мне не сказал?
— Не успел. А потом приехал к Дамиру. За тобой, Милана, приехал. А он… Его люди избили меня. Я ничего не мог сделать, Милана.
— Стас, спасибо большое, — сама обнимаю его. — Спасибо.
Вытираю стекающие по щекам слезы.
Стас обнимает меня за талию и целует в висок.
— Миланочка, — шепчет в ухо, — давай все забудем. Перечеркнем. И Дамира, и секретаршу. Начнем сначала. Маленькая моя.
Его губы уже на моей щеке, приближаются к губам. Чувствую, как рука сползает на бедра.
— Миланочка…
Одной рукой сжимает ягодицу, а второй уже лезет под майку.
И, как только я ощущаю его пальцы на животе, меня прошибает разряд.
— Нет! — кричу я так громко, что, наверное, меня слышат даже на улице.
И на мгновение мне кажется, что все произошедшее в эти дни — всего лишь ночной кошмар. Сон. Ведь так не должно быть. Не в наши дни.
Но стоит подумать об этом и память прорезают яркие вспышки: жёсткий захват холодных пальцев на шее, трение железа о запястья и боль. Резкая боль внизу живота. Которую, мне кажется, я ощущаю даже сейчас.
Сильнее зажмуриваю глаза, хотя понимаю, что надо наоборот открыть их, чтобы прогнать этот морок воспоминаний.
И помогает мне в этом звук рядом останавливающейся машина. Опускается стекло и Ренат, который вывез меня из дома мучителя, говорит:
— Садись, поехали дальше.
— Вы что? Ждали меня? — спрашиваю. — Зачем?
— Много времени у меня, — улыбается он. — И давно не подрабатывал водилой.
— Но мне нечем Вам заплатить. У меня только на метро хватит.
— Хорошая шутка. Садись, Милана. Я довезу быстрее и дешевле, чем метро.
Он улыбается очень открыто. К тому же по дороге в больницу он не доставал меня расспросами и мне очень хочется побыстрее попасть домой.
Поэтому сажусь опять на заднее сиденье и говорю адрес.
Практически всю дорогу Ренат обсуждает что-то по телефону, изредка бросая на меня взгляд в зеркало заднего вида.
Когда мы подъезжаем к моему дому, Ренат поворачивается и говорит:
— Приехали!
— Спасибо.
— Передать что-нибудь Дамиру? — он смотрит на меня из-под темных очков.
У меня внутри сразу же все съеживается от одного упоминания этого имени. И память предательски выбрасывает перед глазами картины последних дней.
Хватаюсь за ручку двери.
— Нет! — чуть ли не кричу и пулей выскакиваю из машины.
Забегаю в подъезд и спиной прислоняюсь к холодной стене. Кажется, что каждый удар сердца проникает в свежую штукатурку и разносится по этажам.
Чтобы хоть как-то успокоиться, поднимаюсь домой по лестнице, а не на лифте. Перед дверью встаю и перевожу дыхание. Шарю в сумке, но ключей нет. Неужели забыла? Звоню. Тишина. Ещё раз. А вдруг что-то случилось с отцом.
Начинаю колотить руками в дверь и мне, наконец, открывают.
Стас. После того, что видела, он — последний, с кем я хотела бы встретиться.
— Милана! Ты пришла! Ты сбежала? Что случилось? — он прижимает меня к себе.
Отталкиваю его.
— Где папа? — спрашиваю сухо.
— Он там. На кухне. Милана, нам надо поговорить.
— Не сейчас, Стас, — отстраняю его и иду на кухню.
Там за столом, опустив голову, сидит отец. По всей видимости, они со Стасом пили. На столе почти пустая бутылка виски, стаканы и скудная закуска.
Отец поднимает голову, видит меня и пытается подняться, но не в силах справиться с опьянением, падает снова на стул.
— Миланочка, — шепчет, — доченька.
Подбегаю и обнимаю его.
— Все хорошо, пап, все хорошо.
Мы обязательно поговорим с ним. Но не сейчас. У меня много вопросов. Но, чтобы получить на них ответы, папе надо протрезветь.
— Ты дома, — папа целует мои руки. — Миланочка. У мамы все хорошо.
— Я знаю, пап. Я была у нее. Пойдем, я уложу тебя в кровать.
Помогаю ему подняться и веду в спальню.
Укладываю в постель и целую в лоб. Уже собираюсь уйти, как отец берет меня за руку, целует ее и просит:
— Прости меня, Миланочка. За все прости.
— Ну, что ты, папа. Все будет хорошо. Отдыхай. Потом поговорим.
Выхожу из комнаты и закрываю дверь.
Стас сидит в гостиной.
— Я очень устала, Стас, — говорю, не глядя на него, — иди домой.
Он вскакивает и подходит ко мне. Опять пытается обнять меня. Шепчет:
— Милана, расскажи мне. Он обидел тебя? Что он сделал? Я убью его! — произносит он с чувством. — Мы с твоим отцом обращались в полицию. Но нам отказали в приеме заявления. Срок не прошел и ты совершеннолетняя. Как ты?
— Стас, я все видела, — решаюсь сказать правду.
— Что «все»? — не понимает он.
— Тебя и секретаршу.
— Когда? Что ты такое говоришь?
— В тот день. У тебя в кабинете. Стас, пожалуйста, уходи.
Он склоняет голову и скрещивает руки на груди.
— Позволь мне объяснить, — произносит спокойно. — Ничего не было. Я ее уже уволил. Она мне сама проходу не давала. А я… Я всего лишь живой человек, Милана. Ты знаешь, я люблю лишь тебя. Но есть потребности… Понимаешь?
Он берет меня за плечи. У меня нет сил спорить. Хотя и противно от этого всего. Поэтому я просто киваю. Лишь бы он скорее ушел.
— Как мама? — неожиданно спрашивает Стас.
— Хорошо, ей сделали операцию. Кто-то перевел необходимую сумму.
— Тебе сказали, кто?
— Нет. Врач сказал, что человек просил об анонимности.
— Молодцы, — говорит Стас. — Сделали, как обещали.
Удивленно смотрю на него.
— Как? Это ты? Стас! Это ты перечислил деньги?
Он кивает.
— Но почему? Почему ты мне не сказал?
— Не успел. А потом приехал к Дамиру. За тобой, Милана, приехал. А он… Его люди избили меня. Я ничего не мог сделать, Милана.
— Стас, спасибо большое, — сама обнимаю его. — Спасибо.
Вытираю стекающие по щекам слезы.
Стас обнимает меня за талию и целует в висок.
— Миланочка, — шепчет в ухо, — давай все забудем. Перечеркнем. И Дамира, и секретаршу. Начнем сначала. Маленькая моя.
Его губы уже на моей щеке, приближаются к губам. Чувствую, как рука сползает на бедра.
— Миланочка…
Одной рукой сжимает ягодицу, а второй уже лезет под майку.
И, как только я ощущаю его пальцы на животе, меня прошибает разряд.
— Нет! — кричу я так громко, что, наверное, меня слышат даже на улице.