Остров спокойствия
Часть 89 из 91 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Смело можете звонить родным.
– Тогда я принесу виски и позвоню. – Сиси поднялась. – Симона, отпусти ты хоть на минутку этого мужчину. – Она наклонилась к Риду. – Ты ответ на мои молитвы всем богам и богиням. Когда твои копы уйдут, я очищу это место белым шалфеем. И забери Симону домой.
– Мы сегодня останемся здесь, – сказал ей Рид.
– Потому что я старушка?
Рид поцеловал ее в висок.
– Потому что Симона переезжает двадцать третьего, и ты приглашена на обед.
– Тогда ладно. Ми, налей мне виски, а себе все, что сама пожелаешь. Потом пойдем наверх и позвоним всем своим. Я предчувствую истерику на том конце линии, так что мне, пожалуйста, двойную порцию. Мы поговорим утром, – сказала она Симоне и добавила: – За клюквенными оладьями с «Кровавой Мэри».
– Давай выйдем на минутку? – попросила Рида Симона.
Они вышли в патио. Она глубоко вдохнула свежий воздух. На пляже внизу по-прежнему мелькал свет карманных фонарей – полицейские продолжали работать.
– Когда они уйдут, прогуляемся по берегу? – Симона положила голову на его неповрежденное плечо. – Это у нас будет вместо белого шалфея.
– Конечно, давай прогуляемся.
– Тебе нужно позвонить родным.
– Эсси уже им звонила, сказала, что со мной все в порядке.
– Все равно ты должен им позвонить. Они хотят услышать твой голос. Позвони. Я подожду.
– А ты пока позвони своим.
– Сиси уже говорит с мамой и папой.
– Позвони сестре.
– Ты прав. – Симона вздохнула. – Ты прав.
Говоря с сестрой, она слышала, как Рид обходит молчанием некоторые детали в своем изложении случившегося. Держа трубку возле уха, он успокоительно поглаживал все еще взволнованного Барни.
Она понимала, почему он не хочет рассказать всего. Она сама поступила бы точно так же. Вся пугающая правда может подождать.
Симона убрала телефон и смотрела на воду, дожидаясь Рида.
– Они завтра приедут, – сказал он. – Я не смог их отговорить.
– Хорошо, потому что приедут Натали с Гарри и, готова спорить, мои родители тоже.
– Думаю, нам придется разжигать гриль.
Она поцеловала его забинтованное плечо.
– Завтра все мне расскажешь. Не сегодня, завтра. Хотя, наверное, завтра уже наступило… Утром, после блинов.
– Договорились. Ты меня спасла. Хобарт могла снова всадить в меня пулю.
– Вряд ли. Но можно сказать, что мы спасли друг друга. И он помог, – добавила Симона, глядя на Барни. – Косточки из черной икры на всю жизнь.
– И жевательные косточки со вкусом шампанского.
– Барни ждет шикарная жизнь… Извини. – Рид достал свой телефон. – Джакоби? Ясно. Да, спасибо, что сообщили.
Некоторое время он молча смотрел на телефон, потом убрал его.
– Хобарт умерла. Смерть зафиксирована в двенадцать тридцать восемь.
– Двадцать второго июля. Ровно тринадцать лет спустя. – Симона взяла его за обе руки. – Сиси сказала бы, что это карма. Так или иначе, Рид, все позади, для нас страница закрыта. Как и для всех людей, которых она хотела убить просто за то, что они выжили.
– Она слышала вой сирены, не могла не слышать, и даже не пыталась сбежать. Так что да, страница закрыта.
Рид поцеловал ее ладони, поцарапанные о камни.
– Мы прогуляемся по берегу, – сказал он, – и начнем новую главу нашей жизни. Поскольку я уже уговорил тебя на первый шаг – жить вместе, я начну уговаривать тебя на второй. Тем более что страница закрыта, а я все-таки раненый.
– Какой второй шаг?
– Ты так и не ответила на мой вопрос насчет шикарной свадьбы. Я предпочел бы простую, но готов к компромиссам.
– Ты только притворяешься, что готов к компромиссам. Шаг первый еще даже не сделан.
– Назначен на сегодня. К тому же: ой, как больно, пожалей меня, я ранен… Они уходят. Пойдем на берег.
Луна разливала свет над водой, брызгала серебром на скалы, давшие убежище Симоне и женщине, которую они оба любили.
Она старалась не смотреть на то место, где пролилась кровь. Время, ветер и дождь ее смоют. А лица погибших будут запечатлены в бронзе и останутся навечно. Симона пойдет с Ридом в завтрашний день, и он тоже останется с ней навсегда.
Они будут вместе ухаживать за домом и за славной, милой собакой и запомнят каждый свой день как драгоценный подарок.
Она повернулась к нему.
– Даже несмотря на то что ты ранен, я не скажу, что готова ко второму шагу.
– Кровь! Швы!
Она снова коснулась губами его плеча.
– Пока что я только скажу, что предпочитаю простые свадьбы.
Он улыбнулся, поцеловал ее пальцы и пошел с ней вдоль берега, а собака бежала за ним по пятам.
Год спустя
В парке, где девятнадцатилетний Рид Квотермейн однажды спросил у офицера Эсси Макви, как стать полицейским, собрались сотни людей. Выжившие в «Даун-Ист» и близкие погибших держали в руках по одной белой розе с веточкой розмарина.
Под летним голубым небом над водой летали белые чайки. В парке носились дети.
Короткую речь произнесла мэр Рокпойнта, потом на трибуну вышла Симона, посмотрела на лица. Их слезы давно уже были выплаканы. Неподалеку стоял Рид вместе со своей и ее семьей.
– Спасибо, госпожа мэр. Хочу выразить благодарность моему отцу, Уорду Ноксу, и моей бабушке, замечательной Сиси Леннон, за то, что они сделали возможным установить эту скульптуру в Рокпойнт-парке. Спасибо моей маме, Тюлип Нокс, за помощь в организации сегодняшнего мероприятия в честь открытия мемориала.
Симона хотела подготовить речь и написала текст, однако получилось формально и выспренно. Поэтому она поступила, как советовала Сиси: говорила то, что шло от сердца.
– Я была там, – начала она, – вечером двадцать второго июля, ровно четырнадцать лет назад. Я потеряла подругу, красивую девушку, – продолжала она, переводя взгляд на семью Олсен. – Подругу, по которой скучаю каждый день, как и многие из вас, кто потерял тогда своих близких и любимых.
Долгое время я пыталась забыть о том трагическом происшествии. Пыталась делать вид, что все давно закончилось и моя жизнь никак не изменилась. Но я ошибалась. Хотя нам следует продолжать жить, мы никогда, никогда не должны забывать.
Вы знаете их лица: сын или дочь, мать или отец, брат или сестра, муж или жена. Вы их знаете. Я тоже их узнала и надеюсь, что теперь никто и никогда их не забудет. Перед нами не памятник, перед нами воспоминание. Я хочу посвятить эту работу не только тем, кого мы любили и потеряли, я хочу посвятить ее всем нам. Все они, как и мы, связаны между собой, но не только трагедией. Любовью.
Рид протянул ей руку и помог спуститься. Симона подождала, пока Эсси и Ми займут свои места по обе стороны скульптуры, задрапированной покрывалом.
– Хорошо. – Она глубоко вздохнула. – Начали.
Все вместе они сняли покрывало.
Более сотни лиц, сплетенные между собой стебельками роз и розмарина, образовывали длинную, изящно изогнутую ленту. Бронзу оттеняла патина мягких синих и зеленых тонов. Внизу, на изогнутом бронзовом основании барельефом были перечислены все имена.
Симона услышала всхлипы. Она сжала руку Рида и не могла заставить себя перевести взгляд с бронзовых лиц на лица плачущих.
Затем она услышала голос Сиси, удивительной Сиси – она пела. «Долгая и извилистая дорога».
Остальные присоединились – сначала нерешительно, затем все смелее, если они знали слова.
Теперь она обернулась. Она увидела сцепленные руки, видела, как люди обнимаются. Видела слезы, видела утешение.
А когда слезы выступили на ее глазах, она повернулась к Риду и в нем нашла утешение.
Когда песня закончилась, люди стали подходить. Некоторые протягивали руку, чтобы коснуться лиц. Кто-то подходил к Симоне, чтобы пожать ей руку или обнять.
Потом Рид подвел к ней женщину.
– Симона, это Лия Паттерсон. Мама Энджи.
– Мне нужно, чтобы вы понимали. – Лия взяла Симону за обе руки. – Мне нужно, чтобы вы понимали, как много это для меня значит. Люди будут знать, что она была. Что она жила. У меня нет таких слов, какие выразили бы мою глубокую благодарность.
Затем Лия подошла к мемориалу и положила свою белую розу на траву возле основания, как делали и другие.