Осторожно, меняем судьбы!

* * *


Иван довел Варю до ее квартиры.

– Ну как, вам уже лучше?

Между тем лучше Варе не было; а от мысли, что ей сейчас придется вернуться в темную, пустую квартиру, девушке снова стало дурно. Варя вдруг совершенно по-детски залепетала, едва не вцепившись в Ивана:

– Простите, вы не могли бы посидеть со мной хотя бы немного?

Иван кивнул:

– Ладно. Как тебя зовут?

Они вошли в квартиру, Варя провела гостя в комнату, которая из-за скромной обстановки лишь с большой натяжкой могла претендовать на гостиную.

Иван окинул комнату цепким взглядом, заметил беспорядок, смятое белье в кресле, а главное – горсть рассыпанного на столе белого порошка и таблетки. Варя уловила его взгляд, смутилась, кинулась убирать белье и таблетки. Иван невозмутимо наблюдал за ней. Когда через несколько минут она внезапно бессильно повалилась в кресло, дрожа то ли от озноба, то ли из-за нервозности, Иван взял лежавший на диване плед и укутал ее. Затем он отправился на кухню, нашел в холодильнике продукты, пожарил яичницу, подогрел молоко и, вернувшись в комнату с подносом, коротко приказал Варе:

– Ешь!

Варя затрясла головой:

– Но я не…

– Ешь, – снова сказал Иван, не повышая голос, но с такой интонацией, что Варя послушалась.

Она допила молоко, прилегла на диван и, как в горячке, затараторила:

– Вы знаете, химия – это удивительно интересная наука…

У нее начался жар, помутнение, в лихорадке она рассказывала Ивану о высокомолекулярной химии, о химии одноуглеродных молекул и о будущих научных химических открытиях. Иван невозмутимо, без интереса слушал ее. В какой-то миг Варя резко замолчала на полуслове и отрубилась – провалилась в сон.



Проснувшись утром, Варя застонала – голова разламывалась, во всем теле чувствовался жар. Она сползла с дивана и вскрикнула: на полу посреди комнаты спал мужчина. Варя была в столь плачевном состоянии, что не сразу поняла не только, кто этот человек, но и кто она сама такая.

Проснувшийся Иван приподнялся и строго спросил:

– А чего орем?

Варя смутилась, сознание постепенно прояснялось; ну да, странный дом, безумное предложение, вчерашний вечер. Она растерянно спросила, зачем же он спал на полу.

– Так больше было негде, – усмехнулся Иван, – или я должен был улечься с тобой?

– Нет, конечно, нет, – окончательно смутилась Варя. – Извините. Я, наверное, была вам в тягость? Пришлось возиться со мной?!

– Да все нормально, – потянулся Иван. – Я хоть выспался впервые за полгода.

Варя удивленно посмотрела на него, но разъяснений не последовало. Иван вышел из комнаты. Варя услышала звук воды в ванной, потом шум на кухне. Вскоре Иван вернулся и поставил перед ней поднос с гренками и кофе.

Варя слабо улыбнулась:

– Спасибо. Я и так причиняю вам много беспокойства…

Вместо ответа Иван отхлебнул кофе. Покончив с завтраком, он спросил:

– А что ты вчера про химию рассказывала? Прямо повело тебя на этой химии!

– Понимаете, я – химик, – вздохнула Варя. – У меня в роду все были химики. Так бывает…

– Я знаю. У меня все были военные. Не оставалось выбора, да? Слушай, у тебя что-то стряслось? – Иван кивнул на пару валявшихся под столом таблеток из числа не замеченных Варей.

Варя кивнула – стряслось, да. Этот человек внушал ей доверие, а внутри накопилось столько всего, что ей захотелось излить душу, высказаться. В течение следующего часа (уже был выпит кофе и съедены гренки) Варя пересказала этому мужчине с хорошим, русским лицом почти всю свою жизнь, правда, умолчав об одной трагической истории из юности, так повлиявшей на ее судьбу; рассказала она ему и о Дмитрии. «Я думала, что у нас все серьезно, что это настоящая любовь, но оказалось, что он меня просто использовал. Он подстроил наше знакомство, а потом предложил мне делать для его друзей наркотики, представляете, да? А когда я отказалась – он меня бросил».

– И после этого ты решилась на суицид? – Иван указал на рассыпанные под столом таблетки. – Довольно глупо…

Бледность на лице Вари сменилась краснотой, и она пролепетала:

– Понимаете, когда я поняла, что больше никогда его не увижу, все вдруг потеряло смысл.

– Полагаю, что ты его еще увидишь, – усмехнулся Иван. – Вряд ли эти люди оставят тебя в покое.


– Вы думаете? А мне кажется, Дима больше не придет. Он такой, знаете ли, гордый. Сказал, что мы больше не вместе – как отрезал.

– Ты что – до сих пор его любишь?

– Не знаю. Во мне борются любовь и обида.

Иван пожал плечами и встал:

– Ладно, мне пора.

Он вышел в прихожую, натянул куртку и уже намеревался открыть дверь, как вдруг в дверной звонок позвонили.

– А кто это? Я никого не жду, – испугалась Варя.

– Открой, – скомандовал Иван.

Открыв дверь, Варя ахнула: на пороге стоял ее вероломный возлюбленный.

Дмитрий деловито – с места в карьер, без всяких лирических вступлений, заявил:

– Я пришел сказать, что мое предложение остается в силе. Надеюсь, за это время ты успела подумать и приняла правильное решение?

Варя молчала.

– Знаешь, Варвара, – вздохнул Дмитрий, – не хотелось бы тебя пугать, но если ты откажешься – за последствия я не отвечаю. Эти люди способны на все.

Иван, доселе наблюдавший за происходящим из коридора и остававшийся невидимым для нежданного визитера, внезапно отодвинул Варю, словно мебель, и вышел на передний план. Его неожиданное появление произвело на Дмитрия изрядное впечатление – Дмитрий явно не ожидал, что Варя не одна.

– Это он? – спокойно спросил Иван у Вари и, не дожидаясь ответа, ударил Дмитрия.

Варя, открыв рот, наблюдала за происходящим. Это было как в кино. Иван бил Дмитрия профессионально: неторопливо, равнодушно, без злобы – спокойно, работает спецназ. Очнувшись, Варя перепугалась:

– Пожалуйста, хватит! Вы его убьете!

Иван прислонил обмякшего Дмитрия к стене:

– Благодари девушку, не она – я бы тебя чуток искалечил. А теперь вали отсюда. Еще раз увижу здесь – убью.

Дмитрий скатился с лестницы.

Варя стояла в прихожей и глотала слезы. Иван угрюмо молчал. Он не терпел женских слез, но не знал, что сказать этой дурехе-химичке в утешение. В конце концов он махнул рукой и пробубнил: «Ну, чего ревешь?»

– Не знаю, как пережить такое предательство, – сквозь слезы сказала Варя, – как мне теперь жить?

Иван усмехнулся:

– Вот уж не знаю, советы не даю. Я и сам, можно сказать, не живу.

– Это как? – Варя настолько удивилась, что даже перестала плакать.

– Вроде я есть, а вроде и нет меня.

Последнюю фразу Иван произнес с такой интонацией, что Варя даже побоялась его расспрашивать. Вместо этого она спросила о другом: а как он думает, что их ждет завтра в агентстве «Четверг»?

– А я об этом не думаю, – отрезал Иван. – Что будет, то будет, думай – не думай. Ну, мне пора.

И мужчина «с хорошим, русским лицом» ушел.

…Варя вернулась в комнату, подошла к окну, где на подоконнике один к другому жались ее суккуленты, и в окно увидела, как Иван пересекает двор.





* * *


Как и обещал «мистер Четверг», его люди провезли Данилу по разным адресам и предложили ему выбрать квартиру из нескольких предложенных вариантов. В итоге Данила выбрал студию в районе Беговой: небольшую, стильную, похожую на берлогу холостяка – ничего лишнего, никаких буржуазных финтифлюшек. Хотя в квартире было все необходимое – мебель, техника, все же Даниле пришлось отправиться в магазины за продуктами и одеждой.

В этот дождливый, прохладный вечер, идя по Москве, Данила, по-прежнему одетый в футболку и белые шорты, ловил на себе удивленные взгляды прохожих (особое внимание привлекали его купальные сланцы). Он понимал, что выглядит исключительно нелепо, и ощущал себя героем некой сказочной истории, попавшим из привычной ему реальности в другое время, другую страну. После буйных тропических красок и южного солнца осенняя, серая Москва действительно казалась «другим всем». Данила мгновенно почувствовал, как сильно он отвык от российских реалий. Промочив ноги и вконец озябнув, он заглянул в закусочную, чтобы согреться; наспех проглотив пару гамбургеров и запив их дрянным кофе в пластиковом стаканчике, Данила уставился в окно: ох ты, боже ж мой, какая тоска! Лица у москвичей хмурые, усталые… Как они вообще здесь живут?!

Дождь на улице усиливался, поднялся ветер. Даниле пришлось собрать всю волю, чтобы заставить себя выйти из теплого кафе. Данила брел по улице, поджимая ноги, что, впрочем, ничуть не спасало ни от холода, ни от иронических взглядов прохожих; потом он плюнул и, войдя в образ городского сумасшедшего, пошел уже как ни в чем не бывало: да, а я всегда хожу в октябре в сланцах, что такого? Увидев продуктовый магазин, он вошел в него. Пожилой дядька-охранник на входе, заметив необычного покупателя, изменился в лице и почетно сопровождал его из отдела в отдел: из молочного во фруктовый, хлебный, ну а уж в спиртной так прямо побежал, едва не обгоняя Данилу. Под его подозрительным взглядом Данила покидал в тележку батоны, фрукты, кефир и, наконец, поддразнил охранника, схватив бутылку дорогого коньяка. Пожилая кассирша на кассе, выразительно поглядев на странного чудака в сланцах, поджала густо накрашенные губы – ну ты даешь, парень! – и переглянулась с охранником.

С пакетом, полным продуктов, и длиннющим багетом под мышкой, не входившим в пакет, Данила похлюпал по лужам к магазину одежды, находящемуся через дорогу. Вход в магазин, оказавшийся жлобским бутиком, преграждал квадратный охранник, суровостью лица превосходивший даже своего коллегу из продуктового.