Осколок

«Возможно, вы все равно не подходите для участия в эксперименте», – убедил его в итоге Бляйбтрой. Скрытое душевное заболевание, тяжелая инфекция или слабое сердце исключают вас как пробанда. Даже его редкая группа крови, четвертая с отрицательным резус-фактором, была уже проблематична.

В итоге прошло еще два с половиной долгих часа, прежде чем «майбах» высадил Марка перед входом в его съемное жилье в районе Шёнеберг. Сто пятьдесят минут, в течение которых у него брали кровь, заставляли заниматься на различных тренажерах для ЭКГ с нагрузкой и делали энцефалограмму, проверяя изменения биопотенциалов головного мозга. Время от времени он чувствовал себя как на медосмотре, когда терапевт сначала просил сдать мочу, затем проверял сердечно-легочную деятельность, в то время как окулист уже ждал его с тестом на зрение. Врачей не интересовало, что многие из этих исследований были уже проведены его тестем несколько недель назад. Так как клиника Бляйбтроя не хотела использовать чужие данные, ему даже пришлось еще раз сделать томографию.

Больше всего времени заняли изощренные психологические вопросы. В отличие от тестов в женских журналах, которые так любила Сандра, здесь Марк и понятия не имел, в чем цель этих на первый взгляд безобидных вопросов.

«Если бы у вас был выбор, вы бы скорее отказались от одного глаза или чувства обоняния? Ваши сны чаще цветные или черно-белые? Закончите следующее предложение: „Я за смертную казнь, если…“»

Марк был так измотан, что теперь уже не мог вспомнить свои ответы. К тому же суставы болели при каждом шаге, и он думал только о таблетке снотворного и согревающей ванне, которые он примет одновременно. Неудивительно, что, погруженный в мысли, он не заметил темную фигуру, которая, притаившись у входа в дом, уже довольно долго дожидалась его.





12




– Леана Шмидт? – повторил он имя, которым она уже представлялась ему. Сегодня, несколько часов назад, сразу после попытки самоубийства Юлии в бассейне Нойкёльн. Ее волосы по-прежнему выглядели так, будто их заглаживали утюгом назад, и Марк подозревал, что под глухо застегнутым тренчем скрывается скучный светло-серый брючный костюм. Единственное, что немного оживляло ее внешний вид, был наполненный до краев пакет из дискаунтера, который она держала в руке и из которого торчали «женские покупки» – вещи, которые мужчины, как правило, игнорировали в магазине, – например, пучок редиса или стебли сельдерея. Раньше они с Сандрой часто смеялись над тем, насколько по-разному ведут себя в магазинах. В то время как она набивала тележку в супермаркете фруктами, обезжиренным творогом, кондиционером для белья и петрушкой, он застревал перед акционными полками, на которых размещались CD-диски, шуруповерты и картофельные чипсы.

– Черт возьми, как вы меня здесь нашли?

Стройная женщина опустила покупки на землю и окоченевшими пальцами помассировала место на запястье, куда врезались ручки пакета.

– Я была у вас в офисе. Там мне дали этот адрес.

Ее голос звучал напористо, как будто она ожидала извинения за то, что он заставил ее так долго ждать.

– И чего вы от меня хотите?

– Я… я медсестра в клинике, где находился ваш брат.

– И что?

Он достал ключ от входных ворот, однако тот ему не пригодился. Правила, вывешенные у лифта, призывали квартиросъемщиков запирать ворота после восьми вечера, но этого требования мало кто придерживался, как и запрета бросать стеклянные бутылки в общий мусорный бак.

– Я переживаю из-за Бенни, – категорично сказала Леана, и Марк очень хорошо представил себе, как эта решительная женщина обращается с пациентами. Ее тон звучал профессионально, но при этом не пугал. Идеальная комбинация, чтобы не чувствовать себя опекаемым, но с достаточной авторитарностью, чтобы не сомневаться в каждом указании. Вероятно, Леана была не просто медработницей, а старшей медсестрой в своем отделении или, по крайней мере, на пути к этой должности.

Он вошел в подъезд, где автоматически зажегся верхний свет. Леана подхватила свой пакет и последовала за ним.

– Он сказал мне, что вы однажды уже спасли ему жизнь.

– Неужели? – коротко отреагировал Марк.

Действительно, полтора года назад он нашел Бенни с перерезанными венами в ванне. Обычно они встречались только раз в год, на Рождество, у могилы родителей. Но в то утро на его телефоне высветились три пропущенных звонка, а на голосовой почте было оставлено неразборчивое, с посторонними шумами сообщение, которое могло быть от его брата. После того как Бенни не отреагировал на звонки, Марк поддался спонтанному импульсу и поехал к нему. Там с ужасом обнаружил, что сообщение на автоответчике было прощальным посланием.

– Я считаю, вам нельзя было отказываться от своего заявления. – Она моргнула. – Я имею в виду, перед судьями и врачами.

Марк все еще не понимал, к чему этот странный разговор. Вызвав тогда скорую помощь, чтобы спасти Бенни жизнь, он применил старый трюк, после которого пытавшегося покончить с собой тут же берут под психиатрическое наблюдение. Он заявил, что перед неудачной попыткой суицида Бенни хотел убить и его, поэтому представляет собой опасность для общества. К тому же это являлось преступлением. Так как у Бенни за плечами уже было несколько попыток суицида, общая картина обстоятельств оправдывала его временное принудительное нахождение в закрытой клинике. Ложь Марка была ложью во спасение и должна была оградить брата от улицы и окружения, которое все сильнее затягивало его на дно. К тому же в психиатрической лечебнице Бенни не так легко смог бы добраться до пояса или бритвы и наконец-то был бы изолирован от Валки.

– Послушайте, на сегодня с меня хватит историй о самоубийствах, – сказал он, пытаясь открыть почтовый ящик, но какой-то вандал, похоже, погнул замок отверткой.

«Еще и это».

Ключ больше не вставлялся, поэтому застрявший в щели рекламный проспект с мебелью был единственной почтой, которую Марк сумел достать.

– Поэтому, если вы не против, я хотел бы сейчас отдохнуть и…

– Ваш брат очень изменился, – перебила его Леана. – Ни с того ни с сего.

Она схватила Марка за рукав, и он хотел уже вырваться, как погас свет. Интервал реле времени истек, а так как старый выключатель внизу не подсвечивался светодиодом, прошло некоторое время, прежде чем Марк его нащупал. Когда в подъезде наконец стало светло, он был уже на пределе своих сил и даже не мог прервать разговор с этой странной медсестрой.

– Конечно, Бенни изменился, все-таки побывал в психушке, – начал он.

– Я говорю не об этом. – Леана помотала головой. – Все эти месяцы он не следил за собой, распустился. Не хотел бриться, есть, не спал по ночам. Часто отказывался выходить из палаты и становился по-настоящему агрессивным, когда его заставляли это делать.

Марк смиренно кивнул. Все это не было для него новостью. Именно по этой причине врачи и не делали хороших прогнозов для Бенни, а его пребывание в клинике из кратковременного превратилось в долгосрочное.

– Но внезапно, – Леана прищурилась, из-за чего ее взгляд стал еще более пристальным, – где-то месяц назад, перед медобследованием, его словно подменили. Он потребовал фруктов и витаминных соков, под присмотром начал выходить на пробежки в парк и читал Библию.

– Библию?

Это действительно не было похоже на его брата.


– Я не уверена, означает ли это что-нибудь… – продолжила она, – но поведение Бенни изменилось после МРТ.

МРТ? Неужели у психического расстройства Бенни была органическая причина?

– И вот что еще странно. Обычно мы просвечиваем мозг, чтобы обнаружить аномалии, но Бенни сделали МРТ только брюшного отдела, хотя он никогда ни на что не жаловался. Я достала снимки.

– И?

– Ничего. Он абсолютно здоров.

– Вы не врач, Леана.

– Но у меня есть глаза. И я видела, как после этого обследования Бенни несколько раз пытался выплюнуть свои таблетки. Когда я спросила его об этом, он сказал, что больше не хочет яда в своем организме.

Марк повернулся и сделал шаг в ее сторону.

– Куда вы вообще клоните?

– Мне кажется, он притворился перед медкомиссией.

– Зачем ему это делать? Он знал, что я откажусь от своего заявления.

После того как трагедия разорвала его жизнь и авария забрала у него все самое дорогое, Марку было все равно. Константину не понадобилось много стараний, чтобы убедить его отказаться от ложного показания, с помощью которого он отправил брата на принудительное лечение, хотя ему самому теперь грозило уголовное преследование.

«Вытащи своего брата оттуда, – посоветовал ему тесть. – Он тебе нужен. Это единственный родственник, который у тебя еще остался».

Если до смерти Сандры Марк каждый день думал и переживал о своем лабильном брате, то после ему все стало безразлично. Он больше не размышлял о том, защищен ли Бенни в клинике лучше, чем на улице; теперь он сам психически был не в состоянии отличить правильные решения от ошибочных. А сегодня вечером у него это тем более не получалось – в день, когда ему пришлось спасти девушку от самоубийства, а затем принять участие в медицинском исследовательском марафоне.

Марк почувствовал, как внутри закипает ярость.

– Прошу прощения, но вы ведь подкараулили меня здесь не потому, что Бенни внезапно взялся за свое здоровье?

– Нет.

– Тогда почему?

– Как уже сказала, я очень переживаю. Вы должны за ним присматривать. Я не думаю, что он сможет выжить самостоятельно.

«Мне этого объяснять не нужно. В конце концов, это я нашел его тогда в ванне».

– И из чего вы сделали такой вывод?

– Вот из этого.

Она поставила пакет на пол и, сунув руку во внутренний карман тренча, достала потрепанный конверт:

– Я нашла это в его комнате. Когда меняла простыни, через час после выписки.

Она открыла конверт, и Марк больше не знал, что сказать.

– Пятнадцать тысяч евро, банкноты настоящие, – произнесла Леана, и ее голос впервые прозвучал неуверенно, почти растерянно. – Я не знаю, что это значит. И я понятия не имею, как ваш брат заполучил эти деньги, находясь в закрытой клинике.





13




Кое-как Марку удалось отделаться от обеспокоенной медсестры, пообещав присмотреть за братом и разобраться с деньгами. Они договорились, что Леана не притронется к деньгам, пока он с ней не свяжется. Правда, Марк не представлял, когда у него появятся на это силы. В настоящий момент даже лестница в подъезде казалась ему непреодолимым препятствием.

Он с трудом поднимался по ступеням, мимо многочисленной обуви, которая стояла перед каждой дверью и своим состоянием, размером и запахом рассказывала о жителях дома не меньше, чем наклейки на их дверях или шум телевизионных программ, долетающий в коридор. За то короткое время, пока Марк здесь жил, он почти никого не встретил. Но имел вполне ясное представление о жизни своих новых соседей. О матери-одиночке, у которой не было денег на ремонт обуви; об алкоголике, предпочитающем с утра смотреть рестлинг, вместо того чтобы выбросить пустые бутылки в контейнер; или о шутнике, на коврике которого было написано «Вход воспрещен».

Добравшись наконец до четвертого этажа, он полез в карман брюк, чтобы достать ключ, который убрал во время разговора с Леаной. И наткнулся на формуляр для участия в эксперименте с памятью, который, разумеется, в итоге так и не подписал.

«Мне нужно еще немного подумать», – солгал он на прощание Бляйбтрою. Прощание, за которым не последует встречи, это точно.

Идея забыть о несчастном случае с помощью одной-единственной таблетки была привлекательной, но не ценой собственной идентичности. С таким же успехом можно постоянно находиться под наркотой.

Марк достал ключ, который охранник клиники Бляйбтроя вернул ему на выходе из здания вместе с его ценными вещами и мобильным. На дисплее не отображалось ни одного пропущенного звонка.

В плафон светильника над дверью его квартиры каким-то образом попал мотылек и сейчас бился внутри. Марк вздохнул и вставил ключ в замок.