Осколки прошлого

Паула показала ей два пакета с чипсами.

— Нужно что-то съесть, а то у тебя живот заболит от таблеток.

Энди не знала, что сказать, поэтому просто ответила:

— Барбекю.

Паула открыла один из пакетов зубами. Потом она начала разворачивать сэндвичи.

— Горчица и майонез?

Энди кивнула, наблюдая за тем, как сумасшедшая, которая подстрелила и похитила ее, намазывает пластиковым ножом майонез и горчицу на ее сэндвич с индейкой.

Что происходит?

— Съешь минимум половину. — Паула передала ей сэндвич и стала намазывать горчицу на свой. — Я серьезно, девочка. Половину. Потом можешь выпить таблетку.

Энди взяла его, но потом у нее перед глазами возникла идиотская картинка, как бутерброд начинает лезть наружу через дырку у нее в боку. И тут она неожиданно вспомнила:

— Нельзя есть перед операцией.

Паула молча на нее посмотрела.

— Ну, пуля. Я к тому, что, если… когда… приедет мама и…

— Никто не станет тебя оперировать. Проще оставить пулю внутри. Тут надо бояться инфекций. Это дерьмо может тебя убить. — Паула включила телевизор. Она переключала каналы, пока не нашла Энимал Планет, и выключила звук.

«На свободу с питбулем».

— Хороший выпуск, — сказала она, отвернувшись от телевизора, и выдавила майонез на сэндвич. — Эту передачу неплохо было бы показывать в Данбери.

Энди продолжала наблюдать, как Паула щедро намазывает майонез пластиковым ножом.

Это все должно было казаться странным, но не казалось. Да и с чего бы? Неделя Энди началась с того, что она увидела, как ее мать убивает подростка, потом она сама убила охотника за головами, после она оказалась в бегах, обезвредила наемника ударом по яйцам, затем послужила причиной одного или, может, даже двух убийств. Так почему так уж противоестественно было оказаться прикованной наручниками к столу и смотреть, как уголовники пытаются перевоспитать бродячих собак в компании профессора колледжа, просидевшего в тюрьме двадцать лет?

Паула собрала свой сэндвич. Она поправила шарф — тот самый, который был на ней два дня назад в Остине.

— Я думала, тебя душили, — сказала Энди.

Паула откусила большой кусок сэндвича.

— Я начала простужаться. Нужно держать горло в тепле, чтобы не кашлять.

Энди не стала комментировать этот довольно дурацкий народный рецепт. Простуда объясняла хриплый голос Паулы, но она все-таки спросила:

— А твой глаз?..

— Твоя чертова мамаша. — Еда летела у нее изо рта, но она продолжала говорить. — Она заехала мне по голове. В тюрьме всем на нас было насрать. Так что левый глаз у меня побелел, а в правый попала инфекция. Он все еще слишком чувствителен к свету, поэтому я ношу темные очки. Благодаря твоей матери так я выгляжу последние тридцать два года.

Интересная арифметика.

— Что еще ты хочешь знать? — прямо спросила Паула.

Энди больше нечего было терять. Она спросила:

— Это ты послала того парня в дом моей матери? Чтобы он пытал ее?

— Сэмюэл Годфри Беккет. — Паула фыркнула от смеха, а потом закашлялась: сэндвич попал ей не в то горло. — Стоит своих денег хотя бы из-за этого дурацкого имени. Я не сомневалась, что Джейн все выдаст. Она никогда не умела постоять за себя. Хотя она убила того пацана в дайнере. Я чуть не обосралась, когда увидела ее лицо на экране. Лора, мать ее, Оливер. Жила на чертовом пляже, пока мы все гнили в тюрьме.

После этих слов язык Энди прилип к нёбу, и она задумалась. Пистолет все еще был заткнут за пояс джинсов Паулы, но ее руки были заняты едой. Что, если Энди толкнет стол ей в живот, а свободной рукой попытается достать пистолет?

— Что-то еще, девочка?

Энди мысленно представила себе последовательность действий. Ничего не выходило. Ее рука была слишком далеко под столом. Она сама напорется на него, если потянется за пистолетом.

— Давай же. — Паула откусила еще один здоровенный кусок. — Задавай мне все те вопросы, которые не могла задать своей матери.

Энди отвернулась от нее. Посмотрела на уродливые простыни в цветочек. На дверь в шести метрах от нее. Паула предлагала ей все на тарелочке, но после столь долгих поисков Энди просто не хотела знать ответы. Она хотела объяснений, а их она могла получить только от своей матери.

Паула принялась рыться в пакете в поисках салфеток.

— Ты что, меня стесняешься?

Энди не хотелось, но она все-таки спросила:


— Откуда мне знать, что ты говоришь правду?

— Я гораздо честнее той шлюхи, которую ты называешь матерью.

Энди прикусила свой и так измученный язык, чтобы не взорваться.

— Кого ты убила?

— Одну суку, которая пыталась пырнуть меня в тюрьме. Они не могли осудить меня за Норвегию. С Мэйплкрофт все случилось не по моей вине. Это Четвертак ее пырнул. Да и потом я была ни при чем. — Она прекратила жевать. — Я призналась в побеге с места преступления. За это мне дали шесть лет, а потом я порезала ту суку в целях самозащиты, и мне добавили до четырнадцати. Еще вопросы?

— Как ты получила работу в университете?

— Им нужно было поддерживать разнообразие среди профессуры, и моя плаксивая история с исправившейся преступницей им идеально подошла. Еще.

— С Кларой все в порядке?

— Ха, хорошая попытка. Но как насчет такого: почему я ненавижу твою мерзкую суку мать?

Энди замолчала, Паула тоже не говорила ни слова.

Максимально незаинтересованным и утомленным голосом Энди спросила:

— Почему ты ненавидишь мою мать?

— Она предала нас. Всех нас, кроме Эдвина и Клары, но только потому, что хотела их контролировать. — Паула ожидала какой-то реакции, но Энди не выдала ровно ничего. — Джейн взяли в программу защиты свидетелей в обмен на ее показания. Она заключила отличную сделку, потому что часики тикали. У нас уже была подготовлена еще одна бомба, но ее поганый рот все испортил.

Энди пыталась уловить в словах Паулы какое-то лукавство, но не смогла.

Программа защиты свидетелей.

Энди пыталась как-то уложить в голове полученную информацию, понять, что по поводу нее чувствует. Лора соврала ей, но Энди уже свыклась с тем фактом, что ее мать врет. Наверное, она испытывала даже легкое облегчение. Все это время Энди думала, что Лора преступница. Она и была преступницей, но она все-таки сделала что-то хорошее, сдав остальных.

Верно?

— Легавые все-таки посадили ее на два года, — сказала Паула. — Они это могут даже в рамках программы защиты свидетелей. И Джейн успела натворить достаточно стремного дерьма. Мы все успели, но мы делали это ради чего-то. Джейн делала это просто потому, что была избалованной сучкой, которой надоело тратить папины деньги.

— «КвеллКорп», — произнесла Энди.

— Миллиарды, — сказала Паула. — И все — на страданиях и бедах больных людей.

— Значит, ты взяла меня в заложники ради денег?

— О нет! Мне не нужны ее вонючие кровавые деньги. Это не имеет никакого отношения к «КвеллКорп». Семья лишилась всяких прав собственности много лет назад. Никто из них уже не имеет к ней никакого отношения. Они просто загребают деньжищи с опционов.

Теперь Энди поняла, откуда взялись деньги из «Релайанта». С доходов на бирже нужно платить налоги, но раз Лора включена в программу защиты свидетелей, то все, наверное, было по закону.

Верно?

— Джейн никогда не рассказывала тебе ничего из этого? — спросила Паула.

Энди не стала подтверждать и так известный Пауле факт.

— Она говорила тебе, кто твой отец?

Энди молчала. Она знала, кто был ее отцом.

— Ты не хочешь узнать?

Ее отцом был Гордон. Он вырастил ее, заботился о ней, терпел ее невыносимые приступы нерешительности.

Паула тяжело и разочарованно вздохнула.

— Николас Харп. Она никогда не называла тебе его имя?

В Энди снова пробудилось любопытство. Она помнила это имя из Википедии. Харп умер от передозировки за несколько лет до ее рождения.

— Ты врешь, — сказала Энди.

— Нет, я не вру. Ник — лидер Армии меняющегося мира. Его имя должны знать все, но особенно ты.

— Но в Википедии написано, что это Клэйтон Морроу…

— Николас Харп. Это имя, которое выбрал твой отец. Половина того, что написано в Википедии, — ложь. Остальное — домыслы. — Паула перегнулась через стол, все больше возбуждаясь. — Армия меняющегося мира воевала за что-то. Мы действительно собирались изменить мир. А потом твоя мамаша психанула. Тогда все превратилось в большой кусок говна.