Осколки прошлого
Часть 22 из 87 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
От палящего снаружи солнца у нее заслезились глаза. Нужно раздобыть солнечные очки, чтоб не ослепнуть. Она подумала, что лучше всего отправиться за ними в «Уолмарт». Заодно надо будет купить кое-какие необходимые вещи: нижнее белье, джинсы, еще одну майку и, может быть, куртку, если в Айдахо в это время года холодно.
Энди резко остановилась. У нее затряслись колени.
Какой-то человек заглядывал в пикап. Не просто глазел мимоходом, а смотрел внутрь, прижав ладони к стеклу, совсем как Капюшон несколько часов назад пытался что-нибудь разглядеть в гараже. На мужчине была синяя бейсболка, джинсы и белая футболка. Лицо закрывала тень от козырька.
Энди почувствовала, как из ее горла рвется крик. Сердце трепыхалось у нее в груди, пока она медленно пятилась, что было глупо, ведь мужчина в любой момент мог обернуться и увидеть ее. Но он не обернулся, даже когда Энди со всех ног кинулась за угол, чувствуя, как с трудом сдерживаемый крик жжет горло.
Она побежала в лес, судорожно пытаясь припомнить картинку из гугл-карт: школу за библиотекой, склад, состоящий из рядов низких металлических секций. Облегчение, которое она испытала, увидев высокий школьный забор, быстро сменилось страхом, что ее преследуют. Энди попробовала заболтать собственную паранойю. Мужик в кепке ее не видел. А может, это даже неважно. Здоровенная черная машина выглядит круто. Может, он хотел ее купить. Может, он хотел в нее залезть. Может, он хотел понять, куда делась Энди.
«Ты считаешь, меня можно испугать? — Зависит от того, насколько сильно ты любишь свою дочь».
Свет в офисе «Гет-эм-го» был выключен. На двери висела табличка «ЗАКРЫТО». Окружавший склад забор из сетки-рабицы был даже выше школьного. Одноэтажные секции с металлическими рулонными дверями выглядели как в фильме про Безумного Макса. На въезде были ворота. Электронный замок располагался на высоте автомобильного окна, но клавиш на нем не было — только черный пластиковый квадрат с красной лампочкой.
Она расстегнула косметичку. Нашла белую карточку без опознавательных знаков. Приложила ее к черному квадрату. Красная лампочка загорелась зеленым. Створки ворот на резиновых колесиках со скрежетом поехали внутрь.
Энди закрыла глаза. Она попыталась успокоиться. У нее есть право здесь находиться. У нее есть карточка. Она знает номер секции. У нее есть ключ.
И все же на территорию Энди зашла нетвердой походкой. На складе она получит ответы на свои вопросы. Узнает о матери что-то, о чем, возможно, не хотела бы знать. О чем, как считала Лора, ей знать не следовало — до недавнего времени, потому что теперь за ней охотились они.
Энди вытерла пот с шеи. Оглянулась, чтобы убедиться, что ее не преследуют. Но понять, в безопасности ли она, было невозможно. Комплекс огромный. Она насчитала по меньшей мере десять хранилищ, каждое длиной пятнадцать метров, с множеством железных дверей, похожих на желтые зубы. Энди проверяла номера на табличках, пока не наткнулась на номер сто. Она двинулась по проходу и остановилась у сто двадцатой секции.
Один-двадцать. День ее рождения.
Не тот, который у нее был всю жизнь, а, если верить Лоре, настоящий.
— Господи, — прошипела Энди.
Она уже не была уверена, что настоящее, а что нет.
Навесной замок выглядел новым — по крайней мере, не таким ржавым, как остальные. Энди залезла в косметичку и достала маленький ключ. Она не могла справиться с дрожью в руках, когда открывала замок.
Запах — вот что она заметила в первую очередь: запах чистоты, почти больничной. Пол выглядел так, словно бетон залили на прошлой неделе. По углам нет паутины. На стенах никаких царапин или следов. В углу маленький металлический стол с лампой. Полки из ДСП на задней стене.
В центре стоит темно-голубая машина-универсал.
Энди нашла выключатель. Закрыла за собой рулонную дверь. Тут же стало жарко и душно, но она вспомнила о мужчине, заглядывавшем в пикап — не ее пикап, пикап мертвеца, — и решила, что выбора у нее нет.
Первым делом она проверила машину — до того угловатую, что на ней мог бы ездить Фред Флинстоун в своем мультфильме. Краска нетронута. Шины на вид совершенно новые. На лобовом стекле наклейка с отметкой о смене масла четыре месяца назад. Как и везде в этом хранилище, на машине ни пыли, ни грязи. С тем же успехом ее можно было бы демонстрировать в салоне.
Энди заглянула в открытое окно с водительской стороны. Крутящиеся штуки — настоящие ручки, которые надо поворачивать, чтобы опустить и поднять стекло. Вместо двух кресел с панелью между ними — целый диван, обшитый темно-голубым винилом. Тугие белые кнопки радио. Большие серебристые переключатели и регуляторы с ползунками. Рычаг коробки передач на руле. Гладкие поверхности консоли обклеены пленкой под дерево. Одометр показывает всего 35 тысяч километров.
Логотип на руле — пятиугольник со звездой внутри — был незнаком Энди, но на кузове имелись выпуклые серебристые буквы: «РЕЛАЙАНТ КЕЙ ПЕРЕДНИЙ ПРИВОД».
Она обошла машину с другой стороны, потянула дверцу бардачка и отшатнулась. Оттуда выпал пистолет — револьвер, похожий на тот, который Джона Хелсингер направил в грудь Лоре. На месте сточенного серийного номера виднелись царапины. Энди не отрываясь смотрела на это угрожающего вида оружие, лежащее на коврике, и выжидала, будто оно может внезапно выстрелить.
Но оно не выстрелило.
Она нашла документы от машины.
«Плимут Релайант СЕ Вэгон», 1989 год.
Она пролистала страницы. Полиграфия была старой, иллюстрации явно сделаны от руки. Двадцатидевятилетняя машина почти без пробега. На два года младше Энди. Стоит в месте, о котором Энди не знала, в городе, о котором она ни разу не слышала, пока мать не велела ей туда поехать.
Столько вопросов.
Энди стала обходить машину сзади, но остановилась. Повернулась и встала перед закрытой дверью. Прислушалась, чтобы удостовериться, что с той стороны не подъехала машина и не ждет незнакомец. Окончательно поддавшись паранойе, она легла на живот. Вгляделась в щель под дверью.
Ничего.
Энди поднялась. Вытерла руки о шорты. Cнова пошла к багажнику — взглянуть на номер.
Канада. Номер такой же старомодно угловатый, как и машина. Синие цифры и буквы на белом фоне, между ними корона, внизу надпись: «Для твоих открытий». На наклейке с маркировкой выбросов значится: «Дек 18», то есть регистрация у автомобиля действующая.
Поскольку Энди работала диспетчером в полиции, она знала, что НИКЦ, Национальный информационно-криминологический центр, обменивается информацией с Канадой. Но штука в том, что в системе можно найти только украденные автомобили. Даже если коп остановит эту машину, максимум, что он может проверить — совпадает ли имя зарегистрированного владельца с именем в правах.
Значит, последние двадцать девять лет Лора содержала машину, которую невозможно отследить, и прятала ее от всего мира.
От Энди.
Она открыла багажник — пружины сработали бесшумно — и свернула виниловый чехол, которым было прикрыто его содержимое. Темно-синий спальный мешок, подушка, пустой холодильник, вяленое мясо, бутилированная вода, белая пляжная сумка, набитая книгами в мягкой обложке, батарейки, фонарик, аптечка.
Внизу лежал голубой чемодан марки «Самсонайт». Искусственная кожа. Золотые молнии. Удобный размер. Не на колесиках, такой придется нести. Дизайн имитирует двустворчатую раковину. Сначала Энди открыла верхнюю часть. Все в количестве трех штук: джинсы, белые шелковые трусы и белые же лифчики, носки, белые рубашки на пуговицах с поло-пони на груди и коричневые ветровки.
Ничего даже близко похожего на то, что могла бы надеть ее мать. Может, в этом и смысл. Энди стянула шорты и надела трусы. Она предпочитала хлопок, но все, что угодно, было лучше, чем шорты. Джинсы оказались велики в талии, но, опять же, она не в том положении, чтобы жаловаться. Она вытащила из косметички стопку двадцаток и засунула ее в задний карман. Переоделась в рубашку, но лифчик оставила свой, потому что у Лоры грудь на два размера больше. По крайней мере, была раньше.
Значит, мать упаковала эти вещи до того, как ей поставили диагноз три года назад.
Энди перевернула чемодан. Расстегнула его с другой стороны.
Мать твою.
Куча денег. Снова двадцатки, каждая пачка перехвачена фиолетовой бумажной лентой с надписью $2000. Купюры, похоже, старого образца, напечатаны до введения новых степеней защиты. Энди пересчитала пачки. Десять штук в длину, три в ширину, четыре в глубину.
Двести сорок тысяч долларов.
Она застегнула чемодан, снова накинула на все виниловый чехол и закрыла багажник.
Энди на секунду облокотилась на машину, у нее голова шла кругом. Стоит ли гадать, откуда ее мать взяла все эти деньги? Нет уж, легче догадаться, сколько в лесах осталось единорогов.
Полки на стене за машиной были пусты, не считая двух бутылок отбеливателя, жесткой щетки и стопки сложенных белых тряпок. В углу вверх ногами стояли метла и швабра. Энди провела рукой по полке из ДСП. Ни пылинки. Ее мать никогда не была фанатиком чистоты и порядка, но она отдраила это место сверху донизу.
Почему?
Энди села за столик в углу. Включила лампу. Проверила ящики. Пенал с ручками. Два карандаша. Карманный блокнот. Кожаная папка. Ключи от «Плимута». Во втором ящике обнаружилась куча пустых картотечных файлов. Она отодвинула их в сторону и в глубине нашла небольшую обувную коробку с примотанной скотчем крышкой.
Энди поставила коробку на стол.
Она открыла кожаную папку. Два отделения. В одном подтверждение регистрации темно-голубого «Плимута Релайант» 1989 года в канадской провинции Онтарио. Владельцем значится Даниэла Барбара Купер. Впервые машина была зарегистрирована 20 августа — в тот день, который Энди считала днем своего рождения, но на два года позже. В углу прикреплена квитанция об оплате ежегодного налога на автомобиль, датированная 12 мая 2017 года.
Прошлый год.
Она не могла проверить по календарю, но это должно было быть незадолго до Дня матери[16]. Энди попыталась вспомнить. Забрала ли она мать из аэропорта, прежде чем отправиться с ней на обед? Или это было в позапрошлом году? Лора нечасто покидала Белль-Айл, но по крайней мере один раз в год она посещала научную конференцию по своей специальности. Энди привыкла к этому с детства и никогда не наводила справок об этих мероприятиях, потому что — а зачем?
Но кое-что она знала наверняка: это ежегодное паломничество очень важно для матери. Даже когда Лоре было плохо после химиотерапии, она заставила Энди отвезти ее в аэропорт Саванны, чтобы не пропустить слет логопедов в Хьюстоне.
Она правда полетела в Хьюстон? Или дальше, в Остин, встретиться со своей старой подругой, профессором Паулой Кунде?
Высадив Лору в аэропорту, Энди никак не могла знать, куда мать направится.
Она стала рыться во втором отделении папки. Две ламинированные карточки. Одна светло-голубая — расширенные водительские права, выданные в Онтарио.
Такие позволяют пересекать морскую и наземную границу с США. То есть на самолете в Канаду улететь не получится, но на машине проехать можно.
Фотография на правах была сделана до того, как рак лишил лицо Лоры округлости. Срок действия истекает в 2024 году. Здесь мать указана под тем же именем, что и владелица «Релайанта», — Даниэла Барбара Купер, 15 декабря 1964 года рождения, что неправильно, поскольку день рождения Лоры — 9 апреля 1963 года, но какое это вообще имеет значение, ведь, насколько известно Энди, ее мать в настоящее время не проживает по адресу Онтарио, Торонто, Аделаид-стрит Вест, дом 22, квартира 20.
Д. Б. Купер.
Энди задумалась, может ли имя быть шуткой, хотя, учитывая то, где она сейчас находится, возможно, не будет таким уж безумием предположить, что Лора и есть тот знаменитый угонщик, который выпрыгнул из самолета с парашютом и миллионами долларов и которого больше никто никогда не видел[17].
Только вот Купер был мужчиной, и в семидесятых Лора была еще подростком.
«Это был семьдесят седьмой, мне тогда было четырнадцать, так что мне больше нравился Род Стюарт, чем Элвис».
Энди достала вторую карточку. Тоже из Онтарио, тоже с именем и датой рождения Даниэлы Купер и надписью «ЗДОРОВЬЕ SANTÉ»[18]. В старших классах Энди учила испанский, поэтому понятия не имела, что значит santé, но задумалась, какого черта мать не воспользовалась канадской медицинской страховкой, вместо того чтобы потратить почти все свои пенсионные сбережения на лечение рака в Соединенных Штатах.
Наконец она взялась за обувную коробку. Замотанную скотчем и спрятанную в ящике внутри запертого хранилища на секретном складе. Логотип Thom McAn. Коробка небольшая, явно не от взрослой обуви. Когда Энди была маленькой, Лора всегда возила ее в торговый центр в Чарльстоне, чтобы купить туфли перед началом учебного года.
Что бы ни лежало внутри, оно было легким, но у Энди возникло такое чувство, словно там бомба. Или, скорее, это ящик Пандоры, в котором хранятся все несчастья мира Лоры. Энди знала продолжение мифа: когда выпустишь на свободу зло, останется только надежда, но она очень сильно сомневалась, что внутри коробки найдется что-то, способное дать ей надежду.
Энди зацепила краешек ленты. Клей уже давно высох. Снять крышку оказалось несложно.
Фотографии. Немного. Некоторые черно-белые, некоторые с поблекшими цветами.
Стопка поляроидов перетянута старой резинкой. Энди взяла первой именно ее, потому что никогда не видела свою мать такой молодой.
Резинка лопнула у нее в руках.
Когда делали эти фотографии, Лоре было, наверное, лет двадцать с небольшим. Восьмидесятые во всей красе: голубые тени, розовая помада, щеки такие яркие, будто ей в лицо врезалась нарумяненная птица. Темно-каштановые волосы выкрашены в экстремальный блонд и сожжены перманентом. Из-за гигантских подплечников белая кофта с короткими рукавами кажется квадратной. Она наверняка была в курсе, кто застрелил Джей Ар Юинга[19].
Энди не улыбнулась только потому, что по фотографиям было очевидно, что кто-то долго бил ее мать по лицу.
Левый глаз Лоры заплыл. Нос свернут набок. На шее свежие синяки. Она смотрела в объектив без всякого выражения. Она была где-то далеко, была кем-то другим, пока ее увечья кто-то документировал.
Энди знала этот взгляд.
Она посмотрела на другой поляроид. Белая кофта приподнята, чтобы продемонстрировать синяки на животе Лоры. На следующем снимке — страшная рана на внутренней стороне ее бедра.
Энди как-то заметила жуткого вида шрам в одну из тех ночей, когда оставалась с матерью в больнице. Почти восемь сантиметров длиной, розовый и — даже много лет спустя — с неровными краями. Энди буквально охнула, увидев его.
Энди резко остановилась. У нее затряслись колени.
Какой-то человек заглядывал в пикап. Не просто глазел мимоходом, а смотрел внутрь, прижав ладони к стеклу, совсем как Капюшон несколько часов назад пытался что-нибудь разглядеть в гараже. На мужчине была синяя бейсболка, джинсы и белая футболка. Лицо закрывала тень от козырька.
Энди почувствовала, как из ее горла рвется крик. Сердце трепыхалось у нее в груди, пока она медленно пятилась, что было глупо, ведь мужчина в любой момент мог обернуться и увидеть ее. Но он не обернулся, даже когда Энди со всех ног кинулась за угол, чувствуя, как с трудом сдерживаемый крик жжет горло.
Она побежала в лес, судорожно пытаясь припомнить картинку из гугл-карт: школу за библиотекой, склад, состоящий из рядов низких металлических секций. Облегчение, которое она испытала, увидев высокий школьный забор, быстро сменилось страхом, что ее преследуют. Энди попробовала заболтать собственную паранойю. Мужик в кепке ее не видел. А может, это даже неважно. Здоровенная черная машина выглядит круто. Может, он хотел ее купить. Может, он хотел в нее залезть. Может, он хотел понять, куда делась Энди.
«Ты считаешь, меня можно испугать? — Зависит от того, насколько сильно ты любишь свою дочь».
Свет в офисе «Гет-эм-го» был выключен. На двери висела табличка «ЗАКРЫТО». Окружавший склад забор из сетки-рабицы был даже выше школьного. Одноэтажные секции с металлическими рулонными дверями выглядели как в фильме про Безумного Макса. На въезде были ворота. Электронный замок располагался на высоте автомобильного окна, но клавиш на нем не было — только черный пластиковый квадрат с красной лампочкой.
Она расстегнула косметичку. Нашла белую карточку без опознавательных знаков. Приложила ее к черному квадрату. Красная лампочка загорелась зеленым. Створки ворот на резиновых колесиках со скрежетом поехали внутрь.
Энди закрыла глаза. Она попыталась успокоиться. У нее есть право здесь находиться. У нее есть карточка. Она знает номер секции. У нее есть ключ.
И все же на территорию Энди зашла нетвердой походкой. На складе она получит ответы на свои вопросы. Узнает о матери что-то, о чем, возможно, не хотела бы знать. О чем, как считала Лора, ей знать не следовало — до недавнего времени, потому что теперь за ней охотились они.
Энди вытерла пот с шеи. Оглянулась, чтобы убедиться, что ее не преследуют. Но понять, в безопасности ли она, было невозможно. Комплекс огромный. Она насчитала по меньшей мере десять хранилищ, каждое длиной пятнадцать метров, с множеством железных дверей, похожих на желтые зубы. Энди проверяла номера на табличках, пока не наткнулась на номер сто. Она двинулась по проходу и остановилась у сто двадцатой секции.
Один-двадцать. День ее рождения.
Не тот, который у нее был всю жизнь, а, если верить Лоре, настоящий.
— Господи, — прошипела Энди.
Она уже не была уверена, что настоящее, а что нет.
Навесной замок выглядел новым — по крайней мере, не таким ржавым, как остальные. Энди залезла в косметичку и достала маленький ключ. Она не могла справиться с дрожью в руках, когда открывала замок.
Запах — вот что она заметила в первую очередь: запах чистоты, почти больничной. Пол выглядел так, словно бетон залили на прошлой неделе. По углам нет паутины. На стенах никаких царапин или следов. В углу маленький металлический стол с лампой. Полки из ДСП на задней стене.
В центре стоит темно-голубая машина-универсал.
Энди нашла выключатель. Закрыла за собой рулонную дверь. Тут же стало жарко и душно, но она вспомнила о мужчине, заглядывавшем в пикап — не ее пикап, пикап мертвеца, — и решила, что выбора у нее нет.
Первым делом она проверила машину — до того угловатую, что на ней мог бы ездить Фред Флинстоун в своем мультфильме. Краска нетронута. Шины на вид совершенно новые. На лобовом стекле наклейка с отметкой о смене масла четыре месяца назад. Как и везде в этом хранилище, на машине ни пыли, ни грязи. С тем же успехом ее можно было бы демонстрировать в салоне.
Энди заглянула в открытое окно с водительской стороны. Крутящиеся штуки — настоящие ручки, которые надо поворачивать, чтобы опустить и поднять стекло. Вместо двух кресел с панелью между ними — целый диван, обшитый темно-голубым винилом. Тугие белые кнопки радио. Большие серебристые переключатели и регуляторы с ползунками. Рычаг коробки передач на руле. Гладкие поверхности консоли обклеены пленкой под дерево. Одометр показывает всего 35 тысяч километров.
Логотип на руле — пятиугольник со звездой внутри — был незнаком Энди, но на кузове имелись выпуклые серебристые буквы: «РЕЛАЙАНТ КЕЙ ПЕРЕДНИЙ ПРИВОД».
Она обошла машину с другой стороны, потянула дверцу бардачка и отшатнулась. Оттуда выпал пистолет — револьвер, похожий на тот, который Джона Хелсингер направил в грудь Лоре. На месте сточенного серийного номера виднелись царапины. Энди не отрываясь смотрела на это угрожающего вида оружие, лежащее на коврике, и выжидала, будто оно может внезапно выстрелить.
Но оно не выстрелило.
Она нашла документы от машины.
«Плимут Релайант СЕ Вэгон», 1989 год.
Она пролистала страницы. Полиграфия была старой, иллюстрации явно сделаны от руки. Двадцатидевятилетняя машина почти без пробега. На два года младше Энди. Стоит в месте, о котором Энди не знала, в городе, о котором она ни разу не слышала, пока мать не велела ей туда поехать.
Столько вопросов.
Энди стала обходить машину сзади, но остановилась. Повернулась и встала перед закрытой дверью. Прислушалась, чтобы удостовериться, что с той стороны не подъехала машина и не ждет незнакомец. Окончательно поддавшись паранойе, она легла на живот. Вгляделась в щель под дверью.
Ничего.
Энди поднялась. Вытерла руки о шорты. Cнова пошла к багажнику — взглянуть на номер.
Канада. Номер такой же старомодно угловатый, как и машина. Синие цифры и буквы на белом фоне, между ними корона, внизу надпись: «Для твоих открытий». На наклейке с маркировкой выбросов значится: «Дек 18», то есть регистрация у автомобиля действующая.
Поскольку Энди работала диспетчером в полиции, она знала, что НИКЦ, Национальный информационно-криминологический центр, обменивается информацией с Канадой. Но штука в том, что в системе можно найти только украденные автомобили. Даже если коп остановит эту машину, максимум, что он может проверить — совпадает ли имя зарегистрированного владельца с именем в правах.
Значит, последние двадцать девять лет Лора содержала машину, которую невозможно отследить, и прятала ее от всего мира.
От Энди.
Она открыла багажник — пружины сработали бесшумно — и свернула виниловый чехол, которым было прикрыто его содержимое. Темно-синий спальный мешок, подушка, пустой холодильник, вяленое мясо, бутилированная вода, белая пляжная сумка, набитая книгами в мягкой обложке, батарейки, фонарик, аптечка.
Внизу лежал голубой чемодан марки «Самсонайт». Искусственная кожа. Золотые молнии. Удобный размер. Не на колесиках, такой придется нести. Дизайн имитирует двустворчатую раковину. Сначала Энди открыла верхнюю часть. Все в количестве трех штук: джинсы, белые шелковые трусы и белые же лифчики, носки, белые рубашки на пуговицах с поло-пони на груди и коричневые ветровки.
Ничего даже близко похожего на то, что могла бы надеть ее мать. Может, в этом и смысл. Энди стянула шорты и надела трусы. Она предпочитала хлопок, но все, что угодно, было лучше, чем шорты. Джинсы оказались велики в талии, но, опять же, она не в том положении, чтобы жаловаться. Она вытащила из косметички стопку двадцаток и засунула ее в задний карман. Переоделась в рубашку, но лифчик оставила свой, потому что у Лоры грудь на два размера больше. По крайней мере, была раньше.
Значит, мать упаковала эти вещи до того, как ей поставили диагноз три года назад.
Энди перевернула чемодан. Расстегнула его с другой стороны.
Мать твою.
Куча денег. Снова двадцатки, каждая пачка перехвачена фиолетовой бумажной лентой с надписью $2000. Купюры, похоже, старого образца, напечатаны до введения новых степеней защиты. Энди пересчитала пачки. Десять штук в длину, три в ширину, четыре в глубину.
Двести сорок тысяч долларов.
Она застегнула чемодан, снова накинула на все виниловый чехол и закрыла багажник.
Энди на секунду облокотилась на машину, у нее голова шла кругом. Стоит ли гадать, откуда ее мать взяла все эти деньги? Нет уж, легче догадаться, сколько в лесах осталось единорогов.
Полки на стене за машиной были пусты, не считая двух бутылок отбеливателя, жесткой щетки и стопки сложенных белых тряпок. В углу вверх ногами стояли метла и швабра. Энди провела рукой по полке из ДСП. Ни пылинки. Ее мать никогда не была фанатиком чистоты и порядка, но она отдраила это место сверху донизу.
Почему?
Энди села за столик в углу. Включила лампу. Проверила ящики. Пенал с ручками. Два карандаша. Карманный блокнот. Кожаная папка. Ключи от «Плимута». Во втором ящике обнаружилась куча пустых картотечных файлов. Она отодвинула их в сторону и в глубине нашла небольшую обувную коробку с примотанной скотчем крышкой.
Энди поставила коробку на стол.
Она открыла кожаную папку. Два отделения. В одном подтверждение регистрации темно-голубого «Плимута Релайант» 1989 года в канадской провинции Онтарио. Владельцем значится Даниэла Барбара Купер. Впервые машина была зарегистрирована 20 августа — в тот день, который Энди считала днем своего рождения, но на два года позже. В углу прикреплена квитанция об оплате ежегодного налога на автомобиль, датированная 12 мая 2017 года.
Прошлый год.
Она не могла проверить по календарю, но это должно было быть незадолго до Дня матери[16]. Энди попыталась вспомнить. Забрала ли она мать из аэропорта, прежде чем отправиться с ней на обед? Или это было в позапрошлом году? Лора нечасто покидала Белль-Айл, но по крайней мере один раз в год она посещала научную конференцию по своей специальности. Энди привыкла к этому с детства и никогда не наводила справок об этих мероприятиях, потому что — а зачем?
Но кое-что она знала наверняка: это ежегодное паломничество очень важно для матери. Даже когда Лоре было плохо после химиотерапии, она заставила Энди отвезти ее в аэропорт Саванны, чтобы не пропустить слет логопедов в Хьюстоне.
Она правда полетела в Хьюстон? Или дальше, в Остин, встретиться со своей старой подругой, профессором Паулой Кунде?
Высадив Лору в аэропорту, Энди никак не могла знать, куда мать направится.
Она стала рыться во втором отделении папки. Две ламинированные карточки. Одна светло-голубая — расширенные водительские права, выданные в Онтарио.
Такие позволяют пересекать морскую и наземную границу с США. То есть на самолете в Канаду улететь не получится, но на машине проехать можно.
Фотография на правах была сделана до того, как рак лишил лицо Лоры округлости. Срок действия истекает в 2024 году. Здесь мать указана под тем же именем, что и владелица «Релайанта», — Даниэла Барбара Купер, 15 декабря 1964 года рождения, что неправильно, поскольку день рождения Лоры — 9 апреля 1963 года, но какое это вообще имеет значение, ведь, насколько известно Энди, ее мать в настоящее время не проживает по адресу Онтарио, Торонто, Аделаид-стрит Вест, дом 22, квартира 20.
Д. Б. Купер.
Энди задумалась, может ли имя быть шуткой, хотя, учитывая то, где она сейчас находится, возможно, не будет таким уж безумием предположить, что Лора и есть тот знаменитый угонщик, который выпрыгнул из самолета с парашютом и миллионами долларов и которого больше никто никогда не видел[17].
Только вот Купер был мужчиной, и в семидесятых Лора была еще подростком.
«Это был семьдесят седьмой, мне тогда было четырнадцать, так что мне больше нравился Род Стюарт, чем Элвис».
Энди достала вторую карточку. Тоже из Онтарио, тоже с именем и датой рождения Даниэлы Купер и надписью «ЗДОРОВЬЕ SANTÉ»[18]. В старших классах Энди учила испанский, поэтому понятия не имела, что значит santé, но задумалась, какого черта мать не воспользовалась канадской медицинской страховкой, вместо того чтобы потратить почти все свои пенсионные сбережения на лечение рака в Соединенных Штатах.
Наконец она взялась за обувную коробку. Замотанную скотчем и спрятанную в ящике внутри запертого хранилища на секретном складе. Логотип Thom McAn. Коробка небольшая, явно не от взрослой обуви. Когда Энди была маленькой, Лора всегда возила ее в торговый центр в Чарльстоне, чтобы купить туфли перед началом учебного года.
Что бы ни лежало внутри, оно было легким, но у Энди возникло такое чувство, словно там бомба. Или, скорее, это ящик Пандоры, в котором хранятся все несчастья мира Лоры. Энди знала продолжение мифа: когда выпустишь на свободу зло, останется только надежда, но она очень сильно сомневалась, что внутри коробки найдется что-то, способное дать ей надежду.
Энди зацепила краешек ленты. Клей уже давно высох. Снять крышку оказалось несложно.
Фотографии. Немного. Некоторые черно-белые, некоторые с поблекшими цветами.
Стопка поляроидов перетянута старой резинкой. Энди взяла первой именно ее, потому что никогда не видела свою мать такой молодой.
Резинка лопнула у нее в руках.
Когда делали эти фотографии, Лоре было, наверное, лет двадцать с небольшим. Восьмидесятые во всей красе: голубые тени, розовая помада, щеки такие яркие, будто ей в лицо врезалась нарумяненная птица. Темно-каштановые волосы выкрашены в экстремальный блонд и сожжены перманентом. Из-за гигантских подплечников белая кофта с короткими рукавами кажется квадратной. Она наверняка была в курсе, кто застрелил Джей Ар Юинга[19].
Энди не улыбнулась только потому, что по фотографиям было очевидно, что кто-то долго бил ее мать по лицу.
Левый глаз Лоры заплыл. Нос свернут набок. На шее свежие синяки. Она смотрела в объектив без всякого выражения. Она была где-то далеко, была кем-то другим, пока ее увечья кто-то документировал.
Энди знала этот взгляд.
Она посмотрела на другой поляроид. Белая кофта приподнята, чтобы продемонстрировать синяки на животе Лоры. На следующем снимке — страшная рана на внутренней стороне ее бедра.
Энди как-то заметила жуткого вида шрам в одну из тех ночей, когда оставалась с матерью в больнице. Почти восемь сантиметров длиной, розовый и — даже много лет спустя — с неровными краями. Энди буквально охнула, увидев его.