Ошибка леди Эвелин

– Да?

– Леди Эвелин, Ее светлость велели вам подойти в гостиную, – просунулась в открывшийся проем голова Мэри.

– А что случилось?

Я старалась говорить спокойно, даже немного сонно, а сама пыталась встать так, чтобы служанка не заметила влажный подол моего платья.

Но Мэри была так взбудоражена, что ничего вокруг не видела.

– Ох, леди Эвелин, там полный дом солдат! Говорят, висельник какой-то сбежал, опрашивают всех, не видел ли кто высокого худощавого тера в сером костюме.

Я постаралась выровнять сбившееся дыхание. Неужели стражники будут обыскивать дом?

– Ты иди, Мэри, я сейчас приду, – отослала я служанку, а сама, дождавшись, пока веснушчатое лицо исчезнет за дверью, с помощью простенького заклинания быстро привела себя в порядок, поправила растрепавшиеся волосы и вышла из комнаты.

В коридоре было шумно. Слуги встревоженно шушукались, в холле застыли двое стражников в ненавистных черных мундирах, перед гостиной толпились лакеи и горничные. Увидев меня, они моментально замолчали и расступились.

– Проходите, леди Эвелин, – поклонился дворецкий Гроу, пропуская меня вперед. Его лысина блеснула в свете ламп, как раскрашенный золотом праздничный орех. – Миледи вас ждет.

Я кивнула и вошла в распахнувшиеся двери. В нос ударило запахом мокрой псины и крепкого табака, а в глазах потемнело от заполонивших комнату солдат. Это от их промокшей черной формы шел такой неприятный одуряющий дух.

– Эви, – посмотрела на меня тетушка.

Она сидела в кресле у окна и опиралась на свою любимую трость из черного дерева. Тонкие, унизанные кольцами пальцы крепко сжимали серебряный набалдашник.

– Подойди, – тихо сказала герцогиня.

Она чуть повернула голову и высокий ворот старомодного пепельного платья распахнулся, открывая хрупкую белую шею. Большие выразительные глаза мрачно блеснули на бескровном лице. Они казались бездонными колодцами, наполненными черной, мерцающей водой, и я невольно поежилась, столкнувшись с ними взглядом. Пожалуй, никакой магстраже не сравниться с моей опекуншей в умении вызывать ужас! Казалось бы, всего одно движение бровей, а у меня между лопатками холодные мурашки бегут.

– Эвелин, эти теры хотят знать, не видела ли ты кого-нибудь из окна своей спальни?

Голос герцогини звучит тихо и устало.

– Кого, миледи?

Я посмотрела на тетушку, стараясь придать лицу простодушное и немного наивное выражение. С моей внешностью это было не так уж сложно. Светлые вьющиеся волосы, большие зеленые глаза, пухлые яркие губы, ямочки на щеках – кукла, да и только. Оставалось только почаще хлопать ресницами и не забывать изредка удивленно округлять рот.

– Мужчину, Эви, – герцогиня поморщилась, словно это слово причиняло ей боль.

– Нет, миледи. Я не видела никакого мужчину, – покачала головой и для пущей убедительности смущенно вздохнула и посмотрела на солдат. Как бы намекая, что предположение о том, что под окнами молодой девушки может находиться мужчина – просто оскорбительно. И они не смеют задавать мне такие вопросы.

Стражники неловко замялись.

– А что случилось? – дождавшись, пока они сполна проникнутся осознанием собственной вины, повторила свой недавний вопрос.

– Простите, Ваша светлость, но мы вынуждены будем осмотреть дом, – не отвечая на мой вопрос, нахмурился один из стражников. Высокий, крупный, с длинным горбатым носом и с красными нашивками на черном мундире, он, видимо, был тут главным и во что бы то ни стало хотел найти беглеца.

У меня внутри все сжалось. Если обыщут конюшню – мне конец! Надо что-то делать. Но что я могу? Как отвлечь стражей? Упасть в обморок? Скорчиться от боли? Устроить пожар? Или…

Я из-под ресниц посмотрела на тетушку. Неужели она позволит собой командовать?

– Исключено, – оправдывая мои ожидания, холодно произнесла леди Шарлотта. – В моем доме нет никаких висельников. И ни один из моих людей не посмел бы укрывать преступника.

Она голосом выделила эти «моих» и «в моем», как бы давая понять всю абсурдность подобного предположения. Все-таки я не ошиблась в оценке тетушкиного характера. Герцогиня не терпела, когда кто-то пытался диктовать ей условия, и именно это могло спасти моего подопечного.

– И все же, – не отставал носатый. – У нас есть полномочия проводить обыск в любом доме Амвьена.

– Тер Мерден, я потратила на вас достаточно времени. Если вы не знаете, мой покойный супруг был дипломатом, и на наш дом не распространяются законы о досмотрах и обысках. Предлагаю вам немедленно удалиться, – тон герцогини стал нестерпимо-ледяным. – И людей своих заберите.

Она поднялась, отставила руку с тростью и надменно посмотрела на стражников.

– Ваша светлость, вы не понимаете, – попытался уговорить ее Мерден. – Сбежал важный государственный преступник, от поимки которого зависит благополучие всей империи. Если мы его не найдем…

– Я не намерена повторять дважды, – процедила герцогиня и посмотрела на замершего у дверей дворецкого. – Гроу, проводи теров за ворота и убедись, что никого из них не осталось в доме.

Она высокомерно посмотрела на застывших мужчин.

– Эвелин, а ты иди к себе, – достался мне чуть более мягкий взгляд. – Доброй ночи, дитя.

– Доброй ночи, леди Шарлотта, – поторопилась проститься я и торопливо выскользнула за дверь.






* * *


После ухода стражников в особняке еще долго было шумно. В коридоре первого этажа шептались слуги, по лестнице, вызываемые герцогиней, то и дело бегали горничные, слышался звон стекла и звяканье посуды – видимо, леди Шарлотта посылала девушек за нюхательными солями и шайской настойкой.

Я тоже не могла успокоиться и расхаживала по комнате, выжидая, пока переполох, вызванный вторжением солдат, сойдет на нет. Душа была не на месте. Как там мой подопечный? Только бы он не надумал выйти из конюшни! Только бы никто из конюхов не зашел в карантинную половину! Только бы стража убралась подальше от дома! Как много этих «только бы»…

Наконец, когда я уже извелась от волнения, слуги разошлись, и все звуки за дверью стихли. Выждав еще немного для страховки, я прокралась на кухню, достала из буфета оставшийся от ужина пирог с зайчатиной, отрезала большой кусок, прихватила бутыль с молоком и осторожно выскользнула из дома. Что ж, годы жизни в семье леди Вонк не прошли даром. Я умела передвигаться быстро и бесшумно, а если было необходимо – то и совершенно незаметно. Еще бы! Когда леди Вонк была не в духе – а она была не в духе пять из семи вечеров в неделю, – мне приходилось буквально сливаться со стенами, чтобы не попасться ей на глаза. Весь день леди Амалия проводила наверху, в своей спальне, а как только на Аухвайне опускалась темнота, моя «благодетельница» – как она сама себя называла – спускалась вниз и норовила излить дурное настроение на всех, кто попадался под руку. А кто под нее мог попасться? Либо я, либо кухарка, либо несчастный лорд Вонк. Вот мы и норовили сбежать куда подальше: лорд Вонк – в портерную, Милли – на кухню, а я – к себе в комнату.

Воспоминания заставили поморщиться. Нет, каким бы непонятным ни было мое настоящее, это все же лучше, чем терпеть бесконечные тычки и попреки.

Я дошла до угла, свернула на каменную дорожку и, оглядевшись по сторонам, припустила к конюшне. Мимо густых зарослей орешника, мимо одноэтажного домика, где жили работники, мимо большой каменной поилки для лошадей. Запыхавшись, добежала до дверей, юркнула в приоткрытую щель и остановилась, пытаясь разглядеть в свете магического светлячка своего подопечного.

– Эй? Вы здесь? – шепотом спросила у настороженно притихшей темноты.

В углу послышался шорох. Куча сена дрогнула. Из нее появилась рука, потом – голова, и на меня уставились настороженные глаза. Увидев, что я одна, беглец шумно выдохнул, отер со лба пот и без сил облокотился на беленую стену. Он был в измазанной кровью сорочке и неловко прижимал к груди ладонь.

– Не бойтесь. Я вам еды принесла. Вот, поешьте.

Я достала из кармана сверток с пирогом и сделала шаг вперед.

– Вот, поешьте.

В то же мгновение в углу что-то ярко вспыхнуло, раздался громкий треск, и я зажмурилась. А когда открыла глаза, мужчины уже не было. Только на каменном полу валялся его перепачканный грязью сюртук.

Я смотрела на серые тряпки и сама не понимала, что чувствую. Страх? Немного. Удивление? Да, пожалуй. А еще – растерянность. Куда он делся? Это что – какая-то магия? Но ведь у незнакомца были голубые глаза, а это верный признак отсутствия дара.

В Кроненгауде существовала простая шкала одаренности, по которой легко определялся уровень магии – цвет глаз. Самыми сильными были черноглазые аристократы, входящие в Первую когорту магов и занимающие наиболее высокое положение в королевстве; сразу за ними шли обладатели карих глаз, принадлежащие ко Второй когорте. Как правило, все они были уважаемыми людьми, имеющими вес и влияние в обществе. Следом шли те, кто, как и я, имел зеленые глаза, – этакие середнячки, владеющие обычной бытовой магией. А вот те, чей цвет колебался от серого до голубого, не обладали даже зачатками магии. У нас, в Кроненгауде, таких было большинство. Но, в отличие от соседнего Дартштейна, отсутствие дара не слишком влияло на положение в обществе. Нулевики или схельды встречались и среди дворян, и среди торгового люда, и среди духовенства. Правда, высшая аристократия, к которой принадлежала леди Шарлотта, состояла исключительно из тех, кто смотрел на мир черными, как смола, очами.

Я зажгла огонек поярче и огляделась по сторонам. Как же незнакомцу удалось исчезнуть? Что это за магия такая? И почему он просил помощи, если мог сразу вот так исчезнуть? Непонятно. Но если его привезли в Саухвайне, тюрьму для магов, значит, он все-таки маг? Или нет?

Я подняла с пола сюртук и внимательно его осмотрела. Ткань дорогая, сразу видно, что сшито на заказ, а не в магазине куплено. Да вот же и бирка мастера – «Гаэр Рошельи». Один из модных остенских кутюрье, у него вся золотая молодежь Остенбрюге одевается, я сама слышала, как леди Вонк рассказывала об этом заглянувшая к ней в гости подруга. Та как раз вернулась из столицы Остена – Вассау, и спешила похвастаться полученными впечатлениями, ну а я, как всегда подслушивала за дверью. Это был единственный способ узнать, что происходит за пределами Аухвайне.

Пальцы мяли тонкое сукно, а я глядела на тонкую шелковую подкладку, на ровные стежки, на фигурные накладки и размышляла. Выходит, до того, как попасть в тюрьму, незнакомец жил в Остене и вел довольно обеспеченную жизнь? Очень интересно. Надо бы карманы проверить. Так, и что тут? Давно потерявший белизну батистовый платок, обломок булавки и тускло блеснувшая монетка. Полрена.

Я повертела потертый медяк и усмехнулась.

Что ж, буду считать это благодарностью за спасение. В моем положении даже эта мелкая монетка лишней не будет. Нет, я ни в чем не нуждалась, но леди Шарлотта никогда не давала мне наличных, а своих у меня не было. Впрочем, когда я жила у леди Вонк, у меня их тоже не было, так что сейчас я чувствовала себя едва ли не богачкой. На полрена можно купить большой кроненский леденец. Или кулек пармских орешков. Или… Нет, я потом придумаю. Сначала нужно от одежды избавиться. Кем бы ни был незнакомец и куда бы он ни испарился, лучше сделать все, чтобы от него не осталось никаких следов.

Я зажгла огонек поярче, переворошила сено, проверяя, нет ли там еще каких вещей, а потом придала ему прежний вид, выскользнула за двери и припустила к дому, молясь про себя, чтобы никто не заметил моих передвижений. Не хватало еще попасться!

Мокрая брусчатка скользила под легкими домашними туфельками, как каток в Аухвайне, с веток растущих вдоль дорожки кленов за шиворот падали холодные капли, теплая шерстяная шаль покрылась мельчайшей водяной пылью.

Мне повезло. Никем не замеченная, я прошмыгнула в дом и настороженно огляделась. Все тихо. В холле и в коридоре ни души. Дверь в комнату открылась бесшумно – все-таки недаром раз в неделю петли маслом смазывала, как чувствовала, что пригодится! Вот уж действительно, старые привычки так легко не исчезают.

Я достала из-под плаща бутыль с молоком и пирог, спрятала их на подоконнике, за шторой, а потом вытащила туго свернутый сюртук, кинула его в камин и замерла напротив, наблюдая, как неохотно принял тряпичное подношение огонь. Он лизнул влажный рукав и тут же отпрянул, пробежался по испачканному грязью воротнику и сердито чихнул яркими искрами.

– Ну чего ты? Не упрямься. Ешь скорее!

Наверное, кто-то скажет, что разговаривать с огнем глупо, но за годы жизни у леди Вонк я привыкла к жаркому собеседнику и даже научилась его понимать. Эта способность появилась у меня сразу после болезни. Правда, я никогда и никому о ней не говорила.

– Не хочешь? – посмотрела на свернувшееся клубком пламя. – Невкусно?

Сверкающий рыжий комок торопливо закивал и отполз к кирпичной стене.

– Ты хотя бы попробуй, – продолжала уговаривать упрямца.

Да, это вам не дом леди Вонк, где в каждом камине жил дружелюбный огонек.

– Ну?

Оранжевый язычок дрогнул, коснулся полы сюртука, недовольно фыркнул и перескочил на крупное полено.

– Ладно, тогда придется по-другому. Проэрти, – прошептала заклинание усиления и начертила рукой полукруг.

Вообще-то, огненная стихия неохотно подчиняется чужому давлению, но меня обычно слушает. Правда, здесь, в тетушкином доме, мне еще ни разу не приходилось использовать свои способности к подобным переговорам.

– Ксано, – добавила просьбу-приказ.

Пламя немного подумало, коротко рыкнуло, взмыло под самый дымоход, а потом обрушилось на творение Рошельи и проглотило его без остатка, сыто икнув напоследок.

– Молодчина! – радостно выкрикнула я, но тут же прикрыла рот рукой.