Осеннее преступление

— Ну да, были. Элисабет Видье — моя тетка.

— Значит, вы с Симоном хорошо знали друг друга.

Собака снова заворчала, словно уловив беспокойство хозяйки.

— Мы были как родные, — глухо сказала Мари.

Снова зарядил дождь, лужи пошли маленькими кругами. Где-то вдалеке кричала птица — хрипло, монотонно. Звук тихо отдавался над верхушками деревьев.

— Ну, я лучше пойду к себе. — Мари, как положено политику, совладала с лицом и выпрямилась, отчего обе собаки тут же поднялись. — Повторю: мы с папой очень благодарны за то, как деликатно вы решили проблему в субботу. С нетерпением ждем возможности поработать с вами вместе.





Глава 34

Осень 2017 года




Добравшись до Табора, Анна выпустила Мило и быстро приняла душ. Она собиралась вздремнуть, но в голове вертелось слишком много мыслей. На кухне Анна намазала кусок хлеба печеночным паштетом, села на диванчик и снова стала одно за другим вспоминать события субботнего вечера, пытаясь воспроизвести их в точности. Она помнила, как кричала Алексу отпустить диджея и как Бруно Сорди сказал что-то, когда встал у нее на пути. Что-то про “признается”. Анна закрыла глаза, пытаясь вызвать в памяти Бруно Сорди. Налившееся красным лицо, бешенство в глазах, губы шевелятся. Пусть сначала признается, примерно так он сказал. Признается в чем? Что он поставил песню? Но тут сомнений нет. Так что имел в виду Бруно? Разговор с его женой ни к чему не привел, хотя было очевидно, что она не хочет обсуждать Симона Видье.

Рано или поздно Анне придется поговорить с Алексом и Бруно. Пока только Анна и Фриберг знают, что снятый с дерева погибший и был тем, кто спровоцировал драку на празднике, и Анне хотелось бы, чтобы какое-то время так оно и оставалось. Она знает, кто этот человек на самом деле, и, может быть, ей удастся узнать, что им двигало. А до того с допросами лучше подождать. К тому же тогда будет время обдумать, как вести себя с Хенри Мореллем.

Усталость обрушилась на нее, как удар кувалды. Анна вытянулась на диване и закрыла глаза, обещая себе, что подремлет всего несколько минут.

Ее разбудил звонок. Мобильный телефон крутился на кухонном столе, как гигантское злобное насекомое; Анне наконец удалось поймать его.

— Алло?

— Здравствуйте, это Грёнвалль, эксперт. Мы идентифицировали покойного. Я подумал, вы захотите узнать сразу.

— Ага, отлично. И как? — Анна схватила бумагу и ручку.

— Совпадение по отпечаткам пальцев, как мы и думали.

— Как его звали?

— Кент Юаким Рюландер, родился 16 июня 1969 года, еще много как себя называл. Список преступлений длинный, как чек из “Уллареда”. Наркотики, кражи, кражи со взломом, незаконное вождение. Из последнего — мелкое мошенничество и хищение денег.

— Где он жил?

— Зарегистрирован по тому же адресу возле Клиппана, что и фирма-владелица “сааба”, так что можно заключить, что машина его. Кстати, мы только что обследовали ее на предмет отпечатков пальцев и ДНК. Я ожидаю совпадения, но это уже почти формальность.

— Хорошо. — Анна поразмыслила. — И ни мобильного, ни бумажника так и не нашли?

— Нет. У Рюландера не было водительских прав, так что не факт, что у него имелся бумажник. В переднем кармане нашли пару мятых сотен.

— Ладно. — Анна подавила зевок. — Нужно провести обыск дома в Клиппане. У вас есть кого туда отправить?

— Не раньше завтрашнего дня. Мои парни работали за полночь, как закончат — пусть едут по домам. Мне бы, кстати, тоже домой.

Анна взглянула на часы. Почти половина третьего. На крыльце возбужденно лаял Мило. Он бегал под дождиком почти полтора часа и наверняка вымок и замерз.

— Конечно, — сказала она. — Встречаемся завтра в участке ровно в восемь, поедем вместе.

Анна закончила разговор и открыла дверь Мило, который лаял без передышки. Прямо за дверью сидел на корточках Матс Андерсон. Он играл с собакой.

— Зд-дравствуйте, — удивленно произнесла Анна.

Здоровяк поднял на нее глаза и наморщил лоб, одновременно удерживая Мило, который пытался вскарабкаться на него.

— Агнес дома?

— Нет, в школе.

— Вон как. — Матс, похоже, огорчился. Собака вывернулась у него из рук и попыталась обнюхать потертый кожаный рюкзак, который Матс пристроил у себя за спиной.

— А вы что-то хотели?

— Да не. — Он помотал головой, отогнал Мило и поднялся. — Просто принес ей кое-что. Подарок.


— Может, кофе? — Анна спросила с умыслом. У нее был свой интерес к Матсу, и этот интерес отчасти объяснялся тем, что Матс — младший брат Мари Сорди-Андерсон и всего на несколько лет моложе Симона Видье. Анна шагнула в сторону, сделала приглашающий жест в сторону кухни.

Матс сначала просиял, но потом как будто заколебался, словно соблазнительную мысль о кофе перебила какая-то другая.

— Не знаю. Тетя говорила, что в Табор никому нельзя… — Он неловко повернулся. Мило вертелся у его ног, не сводя глаз с рюкзака.

— А если я вынесу нам по чашке сюда?

Матс подумал и кивнул. На кухне Анна собрала поднос: две керамические чашки, сахар, молоко. В шкафчике нашлось печенье. Прежде чем выйти, надела куртку. В воздухе еще висела морось, но Матс, казалось, ее не замечал. Он взял у Анны чашку, вежливо поблагодарил, насыпал сахару, налил молока. Размешал так тщательно, что Анне показалось, что он считает обороты, сделанные ложечкой. Пять по часовой стрелке и столько же — против.

— Ваша тетя на днях нас навестила, — сказала Анна, в основном чтобы начать разговор.

— Я слышал. Клейну это не очень понравилось. — Матс осторожно отхлебнул кофе.

— Не понравилось?

Матс покачал головой.

— Тетя больна. Ей бы не надо ездить так далеко.

— В Энглаберге все решает Клейн?

Матс сморщился, но Анна не смогла понять почему — из-за кофе или из-за вопроса. Во всяком случае, ответа она не получила. Анна зашла с другой стороны:

— Я недавно познакомилась с вашей сестрой Мари. В субботу в парке мы тоже виделись.

— Праздник по поводу возвращения домой, — констатировал Матс и стер упавшую на бороду каплю кофе. — Папа, как всегда, говорил речь. Он обожает речи.

— Но вас там не было?

Матс покачал головой.

— Мне хорошо на холмах, в лесу.

Мило сидел, привычно демонстрируя Матсу, как ему хочется угощения: умильно поскуливает, голова набок, из пасти иногда капает слюна. Анна бросила ему печенье, но в ответ получила обиженный взгляд, как будто Мило хотелось вовсе не печенья. Потом он все же принялся за подачку.

— Почему вы живете у тети в Энглаберге?

— После дедушкиной смерти Энглабергой пришлось заниматься тете. Когда мама с папой поженились, им достался Которп. Но в восьмидесятых папа почти всю землю продал “Glarea”. Вы в карьере были?

— Да.

— Там которпские участки. Жутко выглядит.

— Почти как на Луне, — сказала Анна и в ответ получила согласный кивок.

— Значит, вы с Мари выросли в Которпе?

— Угу. Но мама часто болела, и мы оставались с тетей в Энглаберге. Мари, кстати, не нравится, когда говорят “Которп”.

— Правда?

— Ну. Они с Бруно окрестили усадьбу Норрбликка. — Он скептически покачал головой. — Когда отец продал Которп Мари и переехал в поселок, Мари с тетей решили, что я переберусь в Энглабергу. У меня же там коллекция.

Матс осторожно захрустел печеньем, не объясняя, что он хотел сказать последней фразой.

— И когда это было?

Матс как будто задумался.

— Мама умерла в две тысячи седьмом, так что я уже десять лет как живу у тети.

— У вашего папы, Бенгта, не очень хорошие отношения с Элисабет, да?

Матс покачал головой.

— Они с папой под одной крышей не уживутся. Никогда не уживались. Тете не нравилось, что он продал дедушкину землю “Glarea”.

— А с Хенри Мореллем?

— С ним то же. У тети тяжелый характер. С ней вообще только Клейн может столковаться.

— Это из-за Симона, да?