Осеннее преступление

— Поэтому в каком-то смысле вдвойне трагично, что Элисабет Видье так настойчиво цепляется за прошлое, — заключил Морелль. — Она как будто напоминает всем о тяжелых временах, а ведь мы столько работали, чтобы оставить их позади.

Он допил кофе и с негромким стуком поставил кружку.

— Ну что, возвращаемся?

Анне хотелось бы продолжить разговор. Она знала, что на момент гибели Симона на каменоломне были еще четыре человека. Алекс, Бруно Сорди, Мари Андерсон и женщина, чье имя упомянула вчера Элисабет — Катрин или что-то в этом роде, Морелль по какой-то причине говорил о ней значительно меньше. Ей хотелось задавать вопросы, копать дальше, докопаться, что в его рассказе не вяжется, но Хенри Морелль ясно дал понять: больше он о смерти Симона Видье говорить не намерен. Анна неохотно отступила.



После работы она заехала на вокзал, забрала Агнес, и они, как договаривались, отправились в магазин, торговавший велосипедами. Анна успела пообещать Агнес мопед. Одна из множества взяток, призванных примирить Агнес с переездом.

Магазин оказался бывшей большой фермой на окраине поселка, с двумя перестроенными сараями, полными теперь велосипедов и мопедов: запах зверей сменился запахом резины и смазочных материалов. Агнес почти сразу приметила белую “веспу” вроде той, на которой разъезжала Одри Хепберн в “Римских каникулах” и которая, разумеется, оказалась одной из самых дорогих моделей.

Конечно, Анна уступила; цена — не проблема. Виллу в Эппельвикене она продала в четыре раза дороже, чем они с Хоканом ее когда-то купили, к тому же она получила внушительную страховку — Хокану полагалось страхование жизни как полицейскому.

Хоть что-то хорошее ты из всего этого извлекла, ухмыльнулся Хокан где-то в глубинах ее головы. Ты, конечно, удивилась, что тебе полагаются страховые деньги — мы ведь развелись. Но ты знаешь, почему так. Знаешь, что это мой способ сказать…

Анна зажмурилась, потерла уши. Прием сработал. Голос Хокана затих.

Перед ней возник могучий плешивый мужчина с густейшими бакенбардами; под верхней губой виднелся объемистый комок табака. Мужчина представился владельцем магазина. Подобно большинству продавцов, он был открытым и разговорчивым, и какое-то время Анна просто слушала, как он впаривает ей шлем, перчатки и замок, которые она все равно собиралась купить. Она ответила тем, что выторговала снижение цены на тысячу, включая доставку до дома и полный бак бензина, чем произвела на хозяина некоторое впечатление.

— К выходным доставим. — Местный выговор у продавца был таким, что Анна с трудом разбирала слова. — Где живете?

Она продиктовала адрес и сначала получила в ответ озадаченный взгляд. Потом плешивый просиял:

— А-а, так это вы та дама из полиции, которая сняла дом у Энглаберги.

— Верно. Знаете Элисабет Видье?

— Когда-то знал. — Мужчина пожал плечами. — Но с нашего последнего разговора прошло уже много лет. А вот на Брура Клейна я время от времени натыкаюсь. Он взял на себя почти все, что касается усадьбы и дел.

— А Карл-Юхан?

— Бедняга в городской богадельне. Давно уже там. Я слышал, шариков у него в голове почти совсем не осталось. — Продавец сочувственно поцокал языком. — Но Брур Клейн не оставляет Элисабет заботами. — Мужчина подмигнул, словно на что-то намекая, и достал бланк, чтобы выписать квитанцию. — Вот вы угодили между молотом и наковальней, да?

— В каком смысле?

— Снимаете дом у Видье и работаете на Морелля.

— Я не работаю на Морелля, я его преемница. — Анна заметила, что говорит с легким раздражением.

— А да, конечно. Но вы же знаете, как все обстоит?

— Вы имеете в виду несчастный случай с Симоном Видье?

— Да. Или что там оно было…

— По-вашему, там произошло что-то другое?

Мужчина пожал плечами.

— Я знаю только, что уже двадцать семь лет прошло, а люди до сих пор избегают говорить о том случае, если рядом чужие уши. Это кое-что да значит.

— Но вы-то поговорить не против?

Продавец улыбнулся так широко, что из-под губы выглянул табак.

— Я торгаш. У таких, как я, язык без костей, хотя иногда и следовало бы его придерживать. — Продавец склонился над квитанцией. — Кстати, платить будете картой или наличными?

— А что, кто-то платит тридцать тысяч наличными? — Анна слегка вздернула бровь.

— Изволите интересоваться приватным образом или по службе? — Продавец снова продемонстрировал табачную жвачку.

Анна коротко улыбнулась и сказала:

— Картой.



По дороге домой они заехали в “ИКА”. Прошли мимо обязательного нищего у входа, при виде которого Анну всегда настигали угрызения совести. Она заметила на парковке “пассат” Просто-Лассе и почти подбежала к молочному прилавку, возле которого юрист стоял с пареньком несколькими годами старше Агнес.

— Здравствуйте, Анна! Рад видеть. — Судя по виду и голосу, Просто-Лассе и правда обрадовался. — Это Эрик.


Эрик выглядел располагающе — мальчик унаследовал отцовские обаяние и уверенность в себе. Он протянул руку и вежливо поздоровался.

— Здравствуйте, Эрик. Меня зовут Анна, а это — Агнес.

Агнес метнула на нее взгляд, свидетельствовавший, как ей неловко за мать, но Анне было все равно.

— Как вам в Таборе? — преувеличенно бодро спросил Просто-Лассе.

— Спасибо, отлично. — Анна уже собиралась было втянуть в разговор дочь, но заметила, что Агнес с Эриком посматривают друг на друга, и решила отступиться.

— Уже осмотрелись в поселке?

— Да, вот только что купили Агнес “веспу”.

— А, значит, познакомились с Двухколесным Йора-ном? — видимо, у Анны сделался удивленный вид, потому что Просто-Лассе развил мысль. — Его так зовут. Владельца.

— Ясно. — Тема была исчерпана, и воцарилось неловкое молчание. — Ну а мы… — начала было она, но тут вступил Эрик.

— Собираетесь на праздник?

— Праздник?

— В субботу будет вечеринка — кое-кто возвращается домой. — Эрик задал вопрос обеим, но смотрел на Агнес.

— Ну-у, мы еще не решили… — начала Анна.

— Обязательно приходите. — Просто-Лассе просиял. — Народу съедется! Угощение, выпивка — и танцы, для тех, у кого, в отличие от меня, ноги растут правильно. — Он улыбнулся, и, как и при первой их встрече, не улыбнуться в ответ было невозможно.

— Если хотите, можно поехать с нами, — сказал Эрик. — Анна коротко глянула на Агнес. Дочь уже несколько скисла из-за того, что в пятницу придется ехать с матерью в гости к Мореллям, и Анна собиралась было отказаться от предложения Эрика, как вдруг дочь удивила ее.

— С удовольствием, — сказала Агнес. — Где и когда встретимся?



По дороге домой они поболтали. Даже посмеялись: интересно, какой дресс-код принят на вечеринках в честь местных знаменитостей. Агнес настаивала на рубашке и джинсах. Анна поставила на флисовую кофту, отчего Агнес фыркнула от смеха, и сердце у Анны застучало вдвое быстрее.

Агнес замолчала, неловко глядя в сторону, словно допустила ошибку. Анна хотела сказать ей: все нормально, запрета на радость не существует, даже когда человек скорбит. Что Хокан хотел, чтобы его дочь была счастлива, что она сама готова почти на все, чтобы слышать смех Агнес каждый день. Как всегда, она не нашла нужных слов. Зато они заговорили о фреске и Карле-Ю; наконец Анна решила пересказать слова Морелля и Двухколесного Йорана о смерти Симона. После некоторого колебания она прибавила, что Элисабет Видье, приезжавшая на днях, попросила ее взглянуть на материалы следствия. Агнес воодушевилась.

— Обязательно посмотри!

Анна отрицательно покачала головой.

— Почему нет?

— Во-первых, это дело один раз уже расследовали. А во-вторых, на все преступления, за исключением возможного убийства, срок давности давно прошел.

— А вдруг это было убийство? А вдруг Элисабет права, и кто-то убил ее сына? И убийца двадцать семь лет назад ушел от ответственности?

Конечно, Анне следовало бы сказать, как есть: у нее полно дел гораздо более важных, чем старый несчастный случай со смертельным исходом. Но она все еще скрывала от Агнес, почему они здесь. “Внутреннее расследование считает, что я имею отношение к папиной смерти”. Естественно, это ее тайна. И она сделает все, чтобы избежать следующего вопроса.

Поэтому Анна удержала лицо. Решила просто радоваться тому, что они разговаривают и ей не надо каждую секунду быть начеку.

— Посмотрим. Кстати, тебе удалось узнать, где каменоломня?

Агнес кивнула.

— Я спросила у одной девочки в поезде, она живет в Мёркабю. Она говорит — третий съезд налево, если ехать из Энглаберги. Там будет неширокий волок и шлагбаум.

— Хорошо. Тогда, может, съездим туда в выходные?



Когда они приехали в Табор, было уже темно, и над дверью горел фонарь. Из прихожей донесся энергичный приветственный лай Мило, и Агнес побежала было к двери, но растерянно остановилась.

— Смотри, — сказала она и указала на крыльцо.

Там лежал мертвый кролик с взрезанным, зияющим животом.





Глава 16

28 августа 1990 года