Осень бедствий

- Я... да, позволяю.

От неожиданности мужчина даже «петуха» дал, сам от себя такого не ожидая. Выглядел Виктор Иванович для своих лет очень неплохо. Ездил на охоту, бегал на лыжах, регулярно посещал спортзал и недостатка в хорошеньких девушках не испытывал.

Средний рост, поджарая фигура, благородная проседь в темно-русых волосах, серые глаза - что еще надо мужчине для успеха?

Ах да.

Деньги. Но это ведь тоже было!

А на Яну не действовало. И сейчас мужчина испытывал... неловкость?

Определенно.

Как-то не так себя вела девушка, неправильно.

- Виктор Иванович, к сожалению, я должна уволиться.

Рот у мужчины открылся. Потом закрылся - и несколько минут Виктор Иванович выглядел как филиппинский долгопят. Выразительно вращал глазами и открывал-закрывал рот.

Потом поинтересовался:

- И куда уходишь?

- Виктор Иванович, вы меня сразу отпустите - или попросите две недели отработать? - Анна решила не отвечать на неудобный вопрос.

- Тебя Мишка переманил? Измайловский?

- Меня никто не переманивал. Я собираюсь поменять профессию, - вежливо ответила Анна.

- Ты поэтому выглядишь, как училка?

- Мой внешний вид не является предметом обсуждения, - чуть жестче отрезала Анна. Вот еще не хватало!

А как она должна ходить?

Как рабочий - в штанах?

Как девица легкого поведения - в юбке, которая ничего не прикрывает? Видела уже такое на улице. Даже смотреть неприятно.

- Да чего ты! Давай я тебе зарплату подниму на... двад... на пятнадцать процентов! Оставайся!

Анна покачала головой.

- Виктор Иванович, к сожалению, это не решит моих проблем. С вашего позволения, я напишу заявление сегодня.

Мужчина нахмурился.

- Если решила - отговаривать не буду. Но ты зря. Надумаешь - приходи обратно, обговорим условия, - прошедшийся по телу Анны липкий взгляд четко намекал, в какой позе будет происходить обговаривание.

- Я запомню ваше любезное предложение. С вашего позволения.

Заявление Анна написала еще дома, сверяясь с образцами. А как?

Вдруг она писать не умеет как местные?

Хотя что-то она все равно сделала неправильно, Виктор Николаевич смотрел на несколько каллиграфически выписанных строчек, словно чудо увидел.

Ой!

Анна только сообразила.

Яна же ТАК не писала! У нее почерк был хуже, и вообще, она бы написала все прямо здесь. Но...

Дело уже сделано. Осталось разве что подписать и дату проставить.

Виктор Иванович нахмурился, но расписался.

- Завтра-послезавтра отработаешь, потом свободна.

- Благодарю вас.

- За расчетом послезавтра подойдешь.


Анна встала со стула, чуть склонила голову.

- С вашего позволения.

И вышла за дверь.

Виктор Иванович проводил ее задумчивым взглядом.

Вот не знал, что Янка и так умеет! А смотрится...

Королевна!

Невольно вспоминались старые фильмы о жизни аристократов, Джен Эйр и почему-то Анна Каренина.

Виктор Иванович перевел взгляд на бумагу.

Да, почерк!

Быстрый, изящный, с завитушками... он достал заявление о приеме на работу - и нахмурился.

Заявления он распечатывал на принтере, Яна вписала только фамилию - имя - отчество, паспортные данные и расписалась. Быстро, небрежно - ничего общего с этой... восточной каллиграфией.

Не хотела?

Или... сняла маску?

Подпись, вроде, та же самая. А почерк другой...

Но как держится! Виктор Иванович покачал головой.

Потом представил такую Яну - с ружьем, склоняющую голову к прикладу... и почувствовал внезапное... вдохновение.

Однако...

А может, еще и не уволится?





Глава 6




Треплются их отрепья

Всюду, где небо - сине,

Всюду, где Бог - судья.





Не подозревая о мыслях своего начальника (почти бывшего) Анна зашла в небольшое кафе.



«Кофейня».

Анна прошла внутрь, огляделась.

Маленькие столики, диванчики и стулья, длинная стойка и барные стулья...

Естественно, Анна заняла маленький столик в углу. Там она могла видеть всех, а вот на нее почти не обращали внимания.

Полистала меню, наугад выбрала кофе и пирожное, и принялась листать газету.

Училка...

А может, и правда?

Анна вспомнила свою гувернантку, госпожу Славскую. Ольга Валентиновна обладала манерами королевы, взглядом голодного василиска и добротой аспида. Анна себя такой не считала.