Орлеан
Часть 69 из 77 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Арон выделялся среди всех. В такой же черной одежде… Они, как всегда, гармонировали. Парень окинул ее холодным взглядом, а затем отвернулся, заставив девушку почувствовать себя еще хуже.
– Мне позвонил Августин и сказал, что Фауст больше не будет моим куратором! И нужно прийти на знакомство с новым, – вдруг раздался голос однокурсницы позади девушек.
– Тебе тоже звонили? И мне. Фауст от нас отказался или его снимают с должности?
Мэри отложила карандаш и перепуганно уставилась на Арию.
– Мне не звонили…
Ария нахмурилась, наблюдая за тем, как подруга бледнеет. За эти пять дней они сблизились еще больше, ведь практически не отходили друг от друга. Мэрибель устала скрывать правду и поведала подруге историю про Фауста, начиная с момента их знакомства.
– Господи, что, если Софина рассказала о вас Августину?
Блондинка подскочила с места и начала как попало скидывать тетрадки в сумочку.
– Мне нужно найти его. Я позвоню потом.
Она побежала к выходу, не дожидаясь преподавателя, чтобы отпроситься.
Два часа длились катастрофически медленно. Голова раскалывалась, и Ария никак не могла понять, что же с ней происходит и почему это состояние преследует ее уже не первый день. Задумываясь об Ароне, она переживала еще больше. Вспоминала его лицо, глаза, голос…
Девушка встала с места и направилась к выходу.
– Ария, вы… – хотел было возмутиться преподаватель, но она его перебила:
– Извините, мне плохо.
Девушка вырвалась в коридор, облокотилась руками о подоконник и крепко зажмурилась. Она стояла совершенно одна и ничего не слышала, кроме биения собственного сердца.
– Нет, нужно уйти, я сюда больше не вернусь, – прошептала она сама себе и развернулась, чтобы забрать вещи из аудитории, но врезалась в чью-то широкую грудь. Она вздрогнула, не решаясь поднять глаза, но по цвету одежды и знакомому парфюму и так все поняла.
Он приблизился к ней почти вплотную и прикоснулся большими ладонями к ее лицу. Затем приподнял подбородок, чтобы встретиться с ней взглядом.
– Не понимаю, что происходит, поэтому надеюсь, что ты объяснишь мне хоть что-нибудь. Сидеть и смотреть на тебя после случившегося между нами нет никакого желания.
– Пара скоро закончится, Арон. Не самое лучшее место для разговоров.
– Наплевать. Просто скажи мне правду, и я тебя больше не трону. Что произошло с тобой после ухода Тита?
Девушка прикусила губу, сдерживая слезы. Она молчала некоторое время, пока, наконец, не проговорила:
– Воспоминания… все эти воспоминания о Земле разрушают меня. Я ничего не понимаю. Они возвращаются каждую минуту и не дают мне покоя. Голос Энзо крутится в голове, все, что было с ним, все, что мы пережили вдвоем… Я не могла позволить себе находиться рядом с тобой, но при этом думать о нем, понимаешь?
Молодой человек лишь коротко кивнул.
– Оно мешает. Не подпускает к тебе. Сложно объяснить… нужно почувствовать. А смерть Тита лишний раз доказала, что прощаться с теми, кого любишь, больно. Я не хочу с тобой прощаться, Арон. Мне больно оттого, что я позволила себе приблизиться к тебе, потому что теперь тяжело нам обоим. – Она вытерла рукавом толстовки слезы, которые побежали по раскрасневшимся щекам.
В коридоре послышался шум, из аудиторий начали выходить люди.
– Я ограждался, как мог, позволяя себе ощущать теплоту только к сестре, которая живет в моей памяти. Ты знала, что в Орлеане все ощущается иначе? Мне говорил об этом куратор. Наши чувства здесь сильнее. С ними тяжелее бороться, с ними больнее расставаться и от них практически невозможно избавиться. Именно поэтому я решил, что не подпущу к себе никого. Предполагал, что могу нарушить обещание, но искренне верил, что желание быть любимым хоть кем-то не превысит доводы рассудка. – Он сквозь боль улыбнулся, смотря на девушку. – Превысило. Может, это идет из детства… Все ведь формируется в детстве. Недостаток родительской любви – опасная штука. Мы начинаем во взрослой жизни, как слепые котята, лезть туда, куда, казалось бы, лезть определенно не стоит. Пытаемся найти теплоту, искренность, чувства. В глубине души я хотел этого. Хотел, чтобы эта короткая жизнь отличалась от того, что было там.
Ари заметила взгляды девушек и парней, которые стояли в компаниях и наблюдали за ними. Они с Ароном никогда не общались в университете вдвоем, без ребят, поэтому студенты удивились. К тому же разговор выглядел весьма интригующим. Не самым приятным.
– Парням тоже бывает больно, Ари. Они просто об этом не говорят, не признаются. Жаль, что девушки этого не понимают. Не понимаешь и ты, раз все эти пять дней игнорировала меня, пока я висел на телефоне и обивал пороги твоего дома, чтобы поддержать тебя. Я бы помог справиться с плохими мыслями. Но тебе, видимо, это совсем не интересно. Может, ты еще и о чувствах своих жалеешь? О том, что мы вообще пересеклись? Для тебя ведь все это просто ошибка. Верно?
Ария не могла вымолвить и слова. Молчала. Просто молчала.
– Влюбиться в человека, который считает тебя ошибкой… Да, я переплюнул сам себя.
Парень усмехнулся и уверенным шагом направился к выходу.
Ари взмахнула руками, чувствуя, как дыхание перехватывает от волнения, а потом рванула с места. Догнав парня, она схватила его руку и пылко потянула на себя. Арон обернулся, и, привстав на носочки, девушка накрыла его губы своими, невзирая на толпу людей.
Арон обхватил ее за талию, сильнее прижав к себе, и углубил поцелуй.
Гойо вышел из аудитории, следом за ним последовали Фабио с Эстеллой. Они увидели Ари вместе с Ароном и застыли как вкопанные.
– Что за… – вырвалось из уст ошарашенной Эстеллы. – Арон, ты, черт возьми, серьезно?
– Тихо. – Фабио хлопнул ее по руке, догадываясь, что все это время его друг был в курсе многих деталей, которые они так тщательно пытались скрыть.
Арон отстранился от девушки и сделал несколько шагов вперед, приблизившись к Фабу.
– Я отвечу на вопрос Эстеллы, но почему-то мне кажется, что тебе тоже есть что сказать.
Темнокожий почувствовал в груди нарастающее волнение.
– Ему нечего говорить! Лучше ты скажи, почему ты вот с этой!
Эста поморщилась и махнула рукой на Арию.
– А мне кажется, Фабио все-таки хочет что-то сказать…
Мэрибель сразу же после выхода из университета села в свою машину и на всех парах понеслась в особняк Фауста. Девушке искренне хотелось верить, что он там, а не на темной стороне, к которой его уже явно готовили Августин с Софиной.
Она бросила машину на обочине и позвонила в ворота, моля высшие силы, чтобы успеть вовремя. Спустя секунд десять ворота перед ней открылись, и девушка как можно быстрее направилась к самому дому. Мэри застыла у зеркальной двери. Сердце бешено колотилось в груди. Она мельком посмотрела на свое отражение и поправила растрепавшиеся волосы. Дверь отворилась, и на пороге показался Фауст в черной расстегнутой рубашке, из-за чего открывался вид на рельефный торс. В правой руке мужчина держал стакан с традиционным сливовым виски.
«В глаза смотри, Мэри, в глаза…»
– Я тебя ждал, – прервал неловкое молчание Фауст, и в животе девушки запорхали бабочки.
– Господи, Фауст, я чуть с ума не сошла, пока ехала сюда! – Не дожидаясь приглашения, Мэрибель ворвалась в дом и запустила руки в волосы. – Что эти сволочи придумали? Я услышала, что вас отстранили от испытаний. Почему вы мне ничего не сказали?
– Ты и так настрадалась за эти дни. Не хотел заваливать еще большими проблемами. Тебя они уж точно не касаются.
– Не касаются? – Мэри рассмеялась и подошла к нему, выхватив бокал с виски. Девушка выпила его залпом и поморщилась от отвращения. – Я так виновата! Если бы не я, вы бы спокойно продолжали работать. Но нет, я не смогла себя контролировать и…
– Это я не смог себя контролировать. – Он вновь улыбнулся. Они стояли опасно близко. На расстоянии вытянутой руки. – Я же взрослый, здравомыслящий мужчина… Это они так говорили во время выговора. Да, я взрослый и здравомыслящий, но, как оказалось, никакой гарантии самоконтроля эти качества не дают.
– Разве? А мне кажется, вы неплохо держитесь. Даже не подходите ко мне.
– Моя судьба предрешена, а твоя – нет. Мне завтра на темную сторону, Мэр.
Девушка похолодела. Она сглотнула ком, вставший поперек горла, и в ужасе посмотрела на мужчину, но тот соблюдал поразительное хладнокровие.
– И вы так спокойно об этом говорите?
– А ты хочешь, чтобы я стены пробивал в конвульсиях? Если я что-то и ощущаю, то явно не снаружи. Все самое сокровенное здесь. – Он ладонью коснулся своей груди.
– Знаешь…
– Какая неожиданность. – Куратор усмехнулся. – Решила, наконец, перейти на «ты»?
Мэрибель сделала два шага вперед и подняла глаза. Горячее дыхание Фауста прошлось по ее коже.
– Мое сокровенное тоже здесь. – Она взяла его руку и приложила к своей груди, туда, где яростно билось сердце. – Я продам душу дьяволу, но не позволю тебе уйти отсюда. Тебя я точно не потеряю.
Мэрибель крепко зажмурилась, а потом наклонилась и уперлась лбом в его грудь, запустила руки ему под рубашку, обхватила торс.
Мужчина улыбнулся и положил подбородок на ее макушку. Он давно не ощущал подобной теплоты по отношению к себе, и это грело душу настолько, что все проблемы казались лишь пылью.
– Я до завтра что-нибудь придумаю, обещаю, Мэр, но сейчас… – Он сквозь зубы вдохнул воздух и нехотя отстранился. – Не могла бы ты прекратить так рьяно прикасаться ко мне? Иначе я за себя не отвечаю. Тебе не нужны черные узоры, а они будут, если я не сдержусь…
Мэрибель, хлопая ресницами, смотрела на него, сначала даже не понимая, о чем он говорит, но потом озарение прошибло мысли.
– Тяжело быть куратором и не иметь возможности провести с кем-то ночь, да?
Фауст, засмеявшись, отошел от нее и налил себе новый бокал алкоголя.
– Тяжело не иметь возможности утонуть в чувствах к девушке, которая, какого-то черта, проникла в душу за кратчайшие сроки.
– А что, если эта девушка никому не доверяла себя в этом городе, а сейчас готова? – Мэри медленно развязала шелковый пояс на своем платье. Фауст как заколдованный смотрел за действиями девушки, а потом неторопливо двинулся ей навстречу.
– Не провоцируй. Я же сказал, что не сдержусь.
– А я просила сдерживаться?
Ремень слетел вниз, платье распахнулось и плавно соскользнуло на пол, открывая стройное тело, облаченное в черное кружевное белье.
– Мэри…
– Мы потеряли все в этом городе. Давай хотя бы не потеряем друг друга.
После этих слов у куратора загорелись глаза.
– Мне позвонил Августин и сказал, что Фауст больше не будет моим куратором! И нужно прийти на знакомство с новым, – вдруг раздался голос однокурсницы позади девушек.
– Тебе тоже звонили? И мне. Фауст от нас отказался или его снимают с должности?
Мэри отложила карандаш и перепуганно уставилась на Арию.
– Мне не звонили…
Ария нахмурилась, наблюдая за тем, как подруга бледнеет. За эти пять дней они сблизились еще больше, ведь практически не отходили друг от друга. Мэрибель устала скрывать правду и поведала подруге историю про Фауста, начиная с момента их знакомства.
– Господи, что, если Софина рассказала о вас Августину?
Блондинка подскочила с места и начала как попало скидывать тетрадки в сумочку.
– Мне нужно найти его. Я позвоню потом.
Она побежала к выходу, не дожидаясь преподавателя, чтобы отпроситься.
Два часа длились катастрофически медленно. Голова раскалывалась, и Ария никак не могла понять, что же с ней происходит и почему это состояние преследует ее уже не первый день. Задумываясь об Ароне, она переживала еще больше. Вспоминала его лицо, глаза, голос…
Девушка встала с места и направилась к выходу.
– Ария, вы… – хотел было возмутиться преподаватель, но она его перебила:
– Извините, мне плохо.
Девушка вырвалась в коридор, облокотилась руками о подоконник и крепко зажмурилась. Она стояла совершенно одна и ничего не слышала, кроме биения собственного сердца.
– Нет, нужно уйти, я сюда больше не вернусь, – прошептала она сама себе и развернулась, чтобы забрать вещи из аудитории, но врезалась в чью-то широкую грудь. Она вздрогнула, не решаясь поднять глаза, но по цвету одежды и знакомому парфюму и так все поняла.
Он приблизился к ней почти вплотную и прикоснулся большими ладонями к ее лицу. Затем приподнял подбородок, чтобы встретиться с ней взглядом.
– Не понимаю, что происходит, поэтому надеюсь, что ты объяснишь мне хоть что-нибудь. Сидеть и смотреть на тебя после случившегося между нами нет никакого желания.
– Пара скоро закончится, Арон. Не самое лучшее место для разговоров.
– Наплевать. Просто скажи мне правду, и я тебя больше не трону. Что произошло с тобой после ухода Тита?
Девушка прикусила губу, сдерживая слезы. Она молчала некоторое время, пока, наконец, не проговорила:
– Воспоминания… все эти воспоминания о Земле разрушают меня. Я ничего не понимаю. Они возвращаются каждую минуту и не дают мне покоя. Голос Энзо крутится в голове, все, что было с ним, все, что мы пережили вдвоем… Я не могла позволить себе находиться рядом с тобой, но при этом думать о нем, понимаешь?
Молодой человек лишь коротко кивнул.
– Оно мешает. Не подпускает к тебе. Сложно объяснить… нужно почувствовать. А смерть Тита лишний раз доказала, что прощаться с теми, кого любишь, больно. Я не хочу с тобой прощаться, Арон. Мне больно оттого, что я позволила себе приблизиться к тебе, потому что теперь тяжело нам обоим. – Она вытерла рукавом толстовки слезы, которые побежали по раскрасневшимся щекам.
В коридоре послышался шум, из аудиторий начали выходить люди.
– Я ограждался, как мог, позволяя себе ощущать теплоту только к сестре, которая живет в моей памяти. Ты знала, что в Орлеане все ощущается иначе? Мне говорил об этом куратор. Наши чувства здесь сильнее. С ними тяжелее бороться, с ними больнее расставаться и от них практически невозможно избавиться. Именно поэтому я решил, что не подпущу к себе никого. Предполагал, что могу нарушить обещание, но искренне верил, что желание быть любимым хоть кем-то не превысит доводы рассудка. – Он сквозь боль улыбнулся, смотря на девушку. – Превысило. Может, это идет из детства… Все ведь формируется в детстве. Недостаток родительской любви – опасная штука. Мы начинаем во взрослой жизни, как слепые котята, лезть туда, куда, казалось бы, лезть определенно не стоит. Пытаемся найти теплоту, искренность, чувства. В глубине души я хотел этого. Хотел, чтобы эта короткая жизнь отличалась от того, что было там.
Ари заметила взгляды девушек и парней, которые стояли в компаниях и наблюдали за ними. Они с Ароном никогда не общались в университете вдвоем, без ребят, поэтому студенты удивились. К тому же разговор выглядел весьма интригующим. Не самым приятным.
– Парням тоже бывает больно, Ари. Они просто об этом не говорят, не признаются. Жаль, что девушки этого не понимают. Не понимаешь и ты, раз все эти пять дней игнорировала меня, пока я висел на телефоне и обивал пороги твоего дома, чтобы поддержать тебя. Я бы помог справиться с плохими мыслями. Но тебе, видимо, это совсем не интересно. Может, ты еще и о чувствах своих жалеешь? О том, что мы вообще пересеклись? Для тебя ведь все это просто ошибка. Верно?
Ария не могла вымолвить и слова. Молчала. Просто молчала.
– Влюбиться в человека, который считает тебя ошибкой… Да, я переплюнул сам себя.
Парень усмехнулся и уверенным шагом направился к выходу.
Ари взмахнула руками, чувствуя, как дыхание перехватывает от волнения, а потом рванула с места. Догнав парня, она схватила его руку и пылко потянула на себя. Арон обернулся, и, привстав на носочки, девушка накрыла его губы своими, невзирая на толпу людей.
Арон обхватил ее за талию, сильнее прижав к себе, и углубил поцелуй.
Гойо вышел из аудитории, следом за ним последовали Фабио с Эстеллой. Они увидели Ари вместе с Ароном и застыли как вкопанные.
– Что за… – вырвалось из уст ошарашенной Эстеллы. – Арон, ты, черт возьми, серьезно?
– Тихо. – Фабио хлопнул ее по руке, догадываясь, что все это время его друг был в курсе многих деталей, которые они так тщательно пытались скрыть.
Арон отстранился от девушки и сделал несколько шагов вперед, приблизившись к Фабу.
– Я отвечу на вопрос Эстеллы, но почему-то мне кажется, что тебе тоже есть что сказать.
Темнокожий почувствовал в груди нарастающее волнение.
– Ему нечего говорить! Лучше ты скажи, почему ты вот с этой!
Эста поморщилась и махнула рукой на Арию.
– А мне кажется, Фабио все-таки хочет что-то сказать…
Мэрибель сразу же после выхода из университета села в свою машину и на всех парах понеслась в особняк Фауста. Девушке искренне хотелось верить, что он там, а не на темной стороне, к которой его уже явно готовили Августин с Софиной.
Она бросила машину на обочине и позвонила в ворота, моля высшие силы, чтобы успеть вовремя. Спустя секунд десять ворота перед ней открылись, и девушка как можно быстрее направилась к самому дому. Мэри застыла у зеркальной двери. Сердце бешено колотилось в груди. Она мельком посмотрела на свое отражение и поправила растрепавшиеся волосы. Дверь отворилась, и на пороге показался Фауст в черной расстегнутой рубашке, из-за чего открывался вид на рельефный торс. В правой руке мужчина держал стакан с традиционным сливовым виски.
«В глаза смотри, Мэри, в глаза…»
– Я тебя ждал, – прервал неловкое молчание Фауст, и в животе девушки запорхали бабочки.
– Господи, Фауст, я чуть с ума не сошла, пока ехала сюда! – Не дожидаясь приглашения, Мэрибель ворвалась в дом и запустила руки в волосы. – Что эти сволочи придумали? Я услышала, что вас отстранили от испытаний. Почему вы мне ничего не сказали?
– Ты и так настрадалась за эти дни. Не хотел заваливать еще большими проблемами. Тебя они уж точно не касаются.
– Не касаются? – Мэри рассмеялась и подошла к нему, выхватив бокал с виски. Девушка выпила его залпом и поморщилась от отвращения. – Я так виновата! Если бы не я, вы бы спокойно продолжали работать. Но нет, я не смогла себя контролировать и…
– Это я не смог себя контролировать. – Он вновь улыбнулся. Они стояли опасно близко. На расстоянии вытянутой руки. – Я же взрослый, здравомыслящий мужчина… Это они так говорили во время выговора. Да, я взрослый и здравомыслящий, но, как оказалось, никакой гарантии самоконтроля эти качества не дают.
– Разве? А мне кажется, вы неплохо держитесь. Даже не подходите ко мне.
– Моя судьба предрешена, а твоя – нет. Мне завтра на темную сторону, Мэр.
Девушка похолодела. Она сглотнула ком, вставший поперек горла, и в ужасе посмотрела на мужчину, но тот соблюдал поразительное хладнокровие.
– И вы так спокойно об этом говорите?
– А ты хочешь, чтобы я стены пробивал в конвульсиях? Если я что-то и ощущаю, то явно не снаружи. Все самое сокровенное здесь. – Он ладонью коснулся своей груди.
– Знаешь…
– Какая неожиданность. – Куратор усмехнулся. – Решила, наконец, перейти на «ты»?
Мэрибель сделала два шага вперед и подняла глаза. Горячее дыхание Фауста прошлось по ее коже.
– Мое сокровенное тоже здесь. – Она взяла его руку и приложила к своей груди, туда, где яростно билось сердце. – Я продам душу дьяволу, но не позволю тебе уйти отсюда. Тебя я точно не потеряю.
Мэрибель крепко зажмурилась, а потом наклонилась и уперлась лбом в его грудь, запустила руки ему под рубашку, обхватила торс.
Мужчина улыбнулся и положил подбородок на ее макушку. Он давно не ощущал подобной теплоты по отношению к себе, и это грело душу настолько, что все проблемы казались лишь пылью.
– Я до завтра что-нибудь придумаю, обещаю, Мэр, но сейчас… – Он сквозь зубы вдохнул воздух и нехотя отстранился. – Не могла бы ты прекратить так рьяно прикасаться ко мне? Иначе я за себя не отвечаю. Тебе не нужны черные узоры, а они будут, если я не сдержусь…
Мэрибель, хлопая ресницами, смотрела на него, сначала даже не понимая, о чем он говорит, но потом озарение прошибло мысли.
– Тяжело быть куратором и не иметь возможности провести с кем-то ночь, да?
Фауст, засмеявшись, отошел от нее и налил себе новый бокал алкоголя.
– Тяжело не иметь возможности утонуть в чувствах к девушке, которая, какого-то черта, проникла в душу за кратчайшие сроки.
– А что, если эта девушка никому не доверяла себя в этом городе, а сейчас готова? – Мэри медленно развязала шелковый пояс на своем платье. Фауст как заколдованный смотрел за действиями девушки, а потом неторопливо двинулся ей навстречу.
– Не провоцируй. Я же сказал, что не сдержусь.
– А я просила сдерживаться?
Ремень слетел вниз, платье распахнулось и плавно соскользнуло на пол, открывая стройное тело, облаченное в черное кружевное белье.
– Мэри…
– Мы потеряли все в этом городе. Давай хотя бы не потеряем друг друга.
После этих слов у куратора загорелись глаза.