Опоздавшие

29

Эдмунд




Центральный вокзал

Осень, 1911



Вскоре после возвращения Сары в Холлингвуд Эдмунд оставил родительский дом и переехал в ее бывшую девичью спальню. Сара в нем нуждалась. Ей всюду мерещилась гибель.

Ханна, обитавшая над ее комнатой, жаловалась, что сестра часто встает по ночам. Она это поняла по шуму снизу, ее будившему. В первую же ночь после переезда Эдмунд увидел, что Сара выбирается из своей постели, на цыпочках перепрыгивает по коврикам, точно по мосткам, и тщательно проверяет каминный экран. Днем она обходила дом снаружи, выискивая потенциально опасные предметы. Велела работнику убрать ковровые дорожки в вестибюле, опасаясь, что кто-нибудь о них споткнется. Отключила все газовые лампы, и Брайди пришлось просить Эдмунда вновь их подключить, дабы иметь возможность по вечерам заниматься мелкой работой. Сару еле-еле уговорили не спиливать старое тюльпановое дерево – она вдруг решила, что оно непременно упадет на дом.

Поначалу Сара отмахнулась от предписанных Старым доктором работ в саду, но однажды появилась в соломенной шляпе и великоватых ей замшевых перчатках, а потом уже постоянно ковырялась в неподатливой земле. Эдмунд заскочил на Вайн-стрит и привез ей книги популярных садоводов, некогда купленные по случаю в Лондоне. Сара постигала науку ландшафтного дизайна и ухода за садом, зимовки цветочных луковиц и создания клумб амфитеатром. Она увлеклась новомодным ландшафтным направлением, стремившимся усилить природную красоту.

К середине осени Сара вроде бы совсем оправилась и получила разрешение вернуться к хлопотам молодой хозяйки дома.

И тогда вдруг Эдмунд отведал вкус скорби, прежде осаждавшей его жену.

Накрыло его без всяких уведомлений. Вместе с партнером фирмы Филлипом Боггсом он ехал на деловую встречу в Нью-Йорке. (Филлипа тоже назвали в честь его отца, дабы название юридической фирмы нерушимо отражало преемственность поколений.)

Поезд медленно въезжал в сумрак заново крытого дебаркадера Центрального вокзала. Эдмунд и Филлип говорили о патенте на рессорную детскую коляску. Филлип перечислял достоинства изобретения, обеспечивающего комфорт младенцев, и тут вдруг Эдмунд всхлипнул, что вызвало чрезвычайное смущение и растерянность его коллеги. Глаза Эдмунда увлажнились, и он, пытаясь это скрыть, высморкался в большой носовой платок. Филлип смолк и, отметив дрожание двойной золотой цепи, пересекавшей жилет его спутника, стал сосредоточенно собирать бумаги в кожаный портфель с медными уголками.

Заскрежетали тормозные колодки, состав рывками остановился.

– Ступай, встретимся под часами «Билтмора», – просипел Эдмунд. Он тер платком глаза, словно в них попала сажа из паровозной трубы, хотя поезд был на современной электрической тяге.[10]

В здании вокзала, залитом ярким светом, Эдмунд укрылся за мраморной колонной и, уткнувшись лицом в рукав, неудержимо расплакался. Вокруг сновали пассажиры, никто на него не обращал внимания, но потом неподалеку остановился какой-то человек в фетровой шляпе. Эдмунд повернулся к нему спиной, надеясь, что незнакомец уйдет. Через минуту-другую, немного успокоившись, он оглянулся и с досадой увидел, что тот никуда не делся и даже подошел чуть ближе.

– Сочувствую вашим горестям, сэр, – заговорил человек, стараясь перекрыть вокзальный шум. – Я и сам в несчастье. Не окажете ли помощь посильной суммой?

Эдмунд закатил глаза к потолку, усеянному тысячами рукотворных звезд, и, пошарив в жилетном кармане, выдал просителю медяк. Тот поклонился и ушел.

Вечером, готовясь ко сну, Эдмунд глянул на изящные обнаженные руки жены, и его вдруг охватило желание поделиться тем, что с ним нынче произошло. Укрывшись одеялом, он ждал, когда Сара закончит возиться с флаконами на туалетном столике. Но вот она выключила свет и забралась в постель.

– Спокойной ночи, – сказала Сара, умащиваясь рядом.

– Спокойной ночи, – ответил Эдмунд. Безмятежный голос жены заставил его отказаться от своего намерения. Он понял, что напоминание о том, с чем ей только-только удалось справиться, вернет ее в прежнее состояние. Нет, не приведи господь.





30

Сара




Веллингтон, Коннектикут

1912–1914



Однажды утром тренькнул дверной звонок – посыльный «Вестерн Юнион» доставил каблограмму из Лангедока. Феликс извещал родных о рождении дочки, Розэ (ударение как в сорте вина) Холлингворт-Шарбонно.

Новость, обрадовавшая всё семейство, в Саре породила зависть и отчаяние.

Ей никогда не стать матерью – доктор Спенсер подтвердил, что нет никакой надежды. Пережитое в роддоме испытание привело к закупорке труб и непоправимому смещению матки. Все мечты о том, как она будет качать малышку на колене, поддерживать за ручки, помогая сделать первые шаги, и поглаживать по спинке засыпающее дитя, развеялись в прах. Вспоминалась детская комната в миссии, уставленная кроватками с нежеланными детьми. Сара не сумела исполнить того, что другим далось без всякого труда.





* * *



А потом на воскресной службе преподобный Биерверт предоставил кафедру приглашенному оратору – социальной работнице из «Общества помощи детям», которая горячо говорила о тысячах беспризорников на улицах и сирот в приютах, нуждающихся в отчем доме.

Без шляпки, но в перчатках цвета фуксии, порхавших в воздухе, точно яркие птицы, активистка взывала к пастве с призывом излечить социальную язву, порожденную разрушительным сплавом двух «и»: иммиграции и индустриализации. Пока мелькали ее перчатки, по рядам шел дьяк с корзиной брошюр, предлагая их заинтересовавшимся прихожанам.

– Очень надо вникать в чужие проблемы, – буркнула Сарина свекровь, передавая корзину дальше.

Но Сара взяла брошюру и, прикрыв молитвенником, просмотрела, пока шла служба. Там были фотогравюры с именами кандидатов в приемыши.

Все дети в возрасте от двух до двенадцати лет, здоровые и весьма развитые, бесплатно предоставляются на девяностодневный испытательный срок. Вот они, нуждающиеся в приемной семье.



Лица разные, но во всех распахнутых глазах застыла мольба.

У нас всего в достатке, думала Сара, рукой в перчатке снимая с плеча мужа пушинку, выпавшую из страусового пера на ее шляпе. Нет только ребенка, с которым всем этим можно поделиться.

Вернувшись домой, она показала брошюру Брайди.

Та взглянула на детские портреты, и ее затрясло.

– Нужна лупа. – Брайди кинулась к буфету, достала увеличительное стекло и вновь посмотрела на фото. – Кажется, это он.

Сара вгляделась в портрет малыша.

– Но его зовут не Микен, а Винсент.

– Им дают другие имена. Возраст совпадает – пять лет. – Брайди поднесла лупу ближе. – И дата рождения! И он рыжий! – Глаза ее увлажнились.

Пока что эти дети казались Саре ангелами, сошедшими с неведомых небес, об их корнях она не задумывалась. Но ведь все они были откуда-то родом.

– На лицо вылитый Том. Почему же до сих пор он не в семье? Может, с ним какая беда случилась? – Брайди расплакалась.

Сара ее обняла и погладила по голове.

– Возможно, подходящая семья еще не нашлась.

Наверное, так оно и было. Активистка обмолвилась, что самых красивых и смышленых сирот богатые семьи увозили в загородные особняки, дабы дети росли на свежем воздухе.

Брайди высвободилась из объятий и краем передника отерла глаза. Сара смотрела на нее и видела по-новому. Чистая кожа, ясный взгляд. Красивая фигура, никаких физических изъянов. По рассказам, и Том был хорош собой. Оба ирландцы, но в брошюре об этом не сказано. И потом, ирландская кровь не делает ребенка ирландцем.

Согласно последним теориям, характер формирует не кровь, но среда, утверждала брошюра.

Усыновленный ребенок унаследовал бы не только фамилию Сары и Эдмунда, но также их национальность.

И он был бы американцем больше, нежели взращенная во Франции дочь Рейчел – девочка, которая начнет гулить на иностранном языке.

Идея захватила Сару. Как же она раньше об этом не подумала? Усыновление ребенка Брайди (если это он) соединит ее с малышом, в которого она влюбилась с первого взгляда, и станет для его родной матери даром, навсегда избавляющим ее от тоски. Кроме того, малыш будет старшим ребенком в новом поколении Холлингвортов. Сара предполагала (позже Эдмунд это подтвердил), что по букве завещания мальчик считался бы первым наследником.





* * *


Но Эдмунд был против усыновления. Раз уж нам не суждено иметь своих детей, я предпочту остаться бездетным, говорил он, и свекровь его в том поддерживала, рассказывая истории, плохо закончившиеся для этаких милосердных благодетелей. Дальний родственник Портеров усыновил мальчишку, чтоб помогал на ферме, а тот закурил в сарае и сжег его дотла.

Шло время, Сара продолжала упрашивать, и теперь Эдмунд отмалчивался, что означало раздумье над устранением препятствий на пути к исполнению ее желания.





Часть вторая




31

Винсент