Опоздавшие

Как-то в воскресенье Сара потихоньку пошла в церковь, чтобы хоть ненадолго сменить обстановку, но главное, показаться в новом «мамочкином платье», заказанном по каталогу. На скамье перед нею сидела супружеская пара, недавно приехавшая в поселок, мужчина баюкал на руках ребенка. Уродца. У него что-то было с лицом. Родители этого как будто не замечали – только ворковали над ним и укачивали, если он принимался плакать. Не дай бог, думала Сара, у нашего ребенка будет какой-нибудь изъян, Эдмунд потребует сдать его в приют. Смогу ли я пойти на это?

Господи, избави нас от такого! – мысленно взмолилась она. До конца службы Сара старалась не смотреть на уродца, вспомнив поверье бабок (скорее всего, выдумку): если женщина на сносях поглядит на безобразное дитя, ее плод станет таким же.





* * *


По утрам Брайди приносила ей кофе, завтрак и читала новости в газетах.

– Впервые в истории аэроплан поднял в воздух более десятка человек, – прочла она однажды. – Во французской коммуне Музон тринадцать пассажиров совершили десятиминутный полет…

– Интересно, далеко ли Музон от Лангедока? – Сара помешивала ложкой в тарелке, остужая горячую овсянку. – Может, Рейчел и Феликс были среди этих смельчаков?

– Я надеюсь, им хватило ума не рисковать жизнью в крылатой машине, выдуманной человеком, – пробурчала Брайди и вдруг, ахнув «Матерь Божья!», издала вопль раненого зверя, какой Сара никогда и ни от кого не слышала.

– Что? Что случилось? – всполошилась она.

– Ой-ой-ой… – стонала Брайди, выронив газету на колени и закрыв руками лицо. – Ой-ой-ой-ой…

Сара отставила поднос и, перегнувшись с кровати, схватила газетный лист.

Три заметки под общим заголовком.

Трагедия на швейной фабрике… 146 работниц погибли в огне… Почти все они недавние переселенки в возрасте от 16 до 23 лет…

– Мастера запирали двери в цеху… – проговорила Брайди, – чтоб мы не бегали на перекуры…

– Ты там работала? – ужаснулась Сара. – Гадкое место!

Порой она тревожилась, не оказала ли медвежью услугу, забрав Брайди из города, где у приезжих гораздо больше возможностей проявить себя. Но теперь все сомнения отпали.





22

Брайди




Холлингвуд

Март, 1911



Список погибших еще не опубликовали, однако Брайди знала, что в нем будет Мэри Райан. Чувствовала кожей.

Уткнувшись лицом в ладони, она четко представила, как всё это произошло: Мэри учуяла дым, крикнула напарницам, бросилась к двери и забарабанила по железным листам, скоро так раскалившимся, что уже не дотронешься. В комнате почернело, и вопли сменились молитвами, когда женщины осознали свою злосчастную судьбу.

Мэри сорвала с шеи и зажала в кулаке мягкие иконки скапулярия, подаренного Брайди. Говорили, того, кто с ним умирает, оберег спасет от геенны огненной.





23

Сара




Холлингвуд

1911




На сроке в шесть месяцев осмотр провел не доктор Спенсер, а его сын. Перк Спенсер был не намного старше Сары и для врача выглядел слишком юным, но отец, похвалявшийся, что его парень – лучший на курсе в питтсфилдской медицинской академии, взял его в ассистенты.

Доктора вызвали в больницу на сложный случай, и он доверил визит Перку.

Сара постаралась изгнать чувство неловкости от присутствия в ее спальне постороннего мужчины. Всё еще напряженная, она села возле окна в кресло с высокой спинкой и открыла рот, безропотно покорившись шпателю, прижавшему ее язык, а затем стеклянному термометру.

Объявив ее здоровье превосходным, Перк спросил, не желает ли она узнать пол ребенка.

– Разве это возможно? – удивилась Сара. Хотя чему удивляться в нынешний стремительный век невероятных достижений.

– Вполне, по сердцебиению плода. – Перк откинул медные застежки черного кожаного саквояжа. (Наверняка их сделали на нашем заводе, подумала Сара. Странная, однако, мысль в тот момент, когда предстоит узнать пол ребенка. Видимо, сказывалось ее состояние.)

В кармашках синей бархатной подкладки сидели молоточек с красной каучуковой головкой, глазное зеркало и другие инструменты, а также закупоренные пузырьки всяких размеров. Перк достал стетоскоп, ухватив его за стальные дужки, и вставил резиновые оконечности в уши.

– Если пульс превышает сто тридцать ударов в минуту, родится девочка. Если он ниже этой границы, у вас будет мальчик.

Попросив Сару плотно приложить мембрану стетоскопа к холму ее живота, Перк деликатно отвернулся. Она расстегнула блузку и, задрав шелковую комбинацию, прижала холодный металлический кружок к пупку. Резиновая трубка, протянувшаяся от живота, напоминала змею.

Перк считал пульс, глядя на циферблат золотых наручных часов. Молодой врач, он следил за новинками. Говорят, наручные часы скоро вытеснят карманные.

– Девочка! – провозгласил Перк, вынимая резиновые оливы из ушей.

– Точно?

Врач улыбнулся:

– Вы сомневаетесь в медицинской науке?

Девочка! А она была уверена (и надеялась?), что родится мальчик.





* * *


Сара не хотела по старинке рожать на своей кровати. Ее ребенок появится на свет в новом родильном доме – памятнике щедрости видных горожан и целеустремленности председательниц Ассоциации женской вспомогательной службы, проявленной во время их негласных визитов.

Родильные дома возникали по всей стране, предлагая последние достижения санитарии. В брошюрах по сбору средств говорилось, что они способствуют нарождению более крепкого и здорового населения. Обученные врачи избавляли рожениц от услуг невежественных повитух. Здесь была доступна анестезия, поскольку, как выяснилось, женщины со средствами крайне нуждались в обезболивании родов. Вот как это излагала одна брошюра:

Малоподвижный образ жизни, калорийная пища и жилье с паровым отоплением так ослабили организм женщин среднего и высшего классов, что деторождение может для них обернуться полным нервным истощением. Женщины из простонародья, привычные к физическому труду, с этой проблемой не сталкиваются.



Сара была чрезвычайно рада, что ей посчастливилось родиться в то время, когда разнообразные изобретения облегчали жизнь.





* * *


Некоторые женщины ложились в роддом уже на третьем месяце беременности, но Сара хотела до последнего оставаться в уюте родного жилища. Брайди и Нетти дотошно следовали указаниям доктора Спенсера: готовить блюда без жиров и сахара, ограничить потребление мяса, не потакать болезненному влечению беременной к нерекомендованным продуктам. Иногда Сара сходила с ума по рисовому пудингу или сахарному арбузу, но почти всегда получала отказ в этих и прочих подобных желаниях, вызванных ее состоянием.

– А мне безумно хотелось лакрицы, аж ночью просыпалась, – сказала Брайди однажды вечером, когда тайком принесла Саре тарелку с арбузными ломтями. – Даже чай пила с ней вприкуску. И это ничуть не повредило ни мне, ни ребеночку.

Казалось, Нетти и Брайди лучше Сары разбираются во всем, включая роды, хотя Нетти никогда не рожала. С ними было спокойно и надежно.

Однако июль выдался таким беспримерно знойным, что из-за жары отец закрыл завод, термограф возле ратуши показывал сто десять градусов и мужчины заключали пари на завтрашнюю температуру; вечерами Мэйн-стрит заполняли изнуренные мамаши с колясками, в которых лежали их мучимые бессонницей отпрыски, почту не доставляли, а хулиганы угоняли машины в надежде прокатиться с освежающим ветерком; Сару переселили в Желтую комнату, через балкон которой всегда проникала прохлада с озера, но теперь здесь стояла такая же духота, как во всем доме, и отец, сказав Оскару, что сам сядет за руль, вместе с Эдмундом отвез Сару в роддом.





24

Брайди




Лаверстокский родильный дом