Опасное наследство

Ирландка была одета в старое мужское пальто. Я стащил его с нее и расстелил на земле. Перекатил на него тело, взялся за угол ткани и потащил. Пальцы не сгибались как следует, ткань выскальзывала, продвигался я со скоростью улитки, – но бедняки даже не представляют, какую силу воли способны развить у знати годы жизни в холодных враждебных пансионах. Ради того, чтобы ожить и вернуться к нормальному существованию, я готов был на все.

Дома вокруг стали почище, и я уже обрадовался, что скоро моим мучениям придет конец, но тут произошло то, чего я опасался с самого начала. Послышался стук копыт, и на улицу, по которой я волок ирландку, вырулил экипаж. Видимо, подвозил какого-то ночного гуляку домой, а может, колесил по городу в поисках случайных пассажиров.

Я предпочел бы избежать лишнего внимания, но возница, похоже, не прочь был подработать – поравнявшись с нами, он остановил лошадей и учтиво снял шляпу.

– Я могу помочь, сэр? Эк вашу даму развезло – видать, веселый у вас был вечер!

Тусклый свет луны, оказал мне большую услугу.

– Перебрла с пуншем, – важно кивнул я, собрав все силы, чтобы говорить внятно.

«Доставьте нас в поместье графа Гленгалла. Граф – это я. У меня нет с собой денег, но, даю слово, я щедро оплачу ваши труды, когда доедем», – собирался сказать я, но на предыдущую фразу ушло столько сил, что пришлось ограничиться кратким:

– Синг-стрит, пть. Пят. Пять!

Возница с готовностью спрыгнул с козел, чтобы помочь мне водрузить ирландку в экипаж, – и тут все испортили лошади. Они были в шорах и видеть нас не могли, но животное чутье, видимо, подсказало им, что представляют из себя будущие пассажиры. Лошади захрапели, взбрыкнули и понесли. Возница едва успел запрыгнуть на козлы, почем свет костеря своих лошадок. Те останавливаться не желали, несмотря на кнут. Это что же мне теперь, на экипаже больше не проехаться? Ладно, зато я выяснил, что издали выгляжу не так уж плохо, меня даже готовы были подвезти. Я вздохнул, крепче схватился за угол пальто и заковылял дальше.

К тому моменту, как впереди показалась ограда поместья, я уже выбился из сил и, кажется, погнул все кости. Ворота были по-прежнему распахнуты. Я беспрепятственно вошел и потянул пальто через луг к сараю, скрытому в липовой роще.

– Бен, открвай! – застонал я, наконец-то бросив свою ношу на землю.

Ответа не последовало. Я испугался, что Бен куда-то ушел, и заколотил в дверь ладонями – сжать руки в кулак не получалось. Внутри наконец что-то брякнуло, и дверь распахнулась, явив моему взору зевающего помятого Бена. Кажется, он и правда спал в последние дни очень мало, вид у него был – краше в гроб кладут. Хотя нет, все-таки не краше, в этом я на себе убедился.

– Чего тебе? – пробормотал он. – Как-то ты перекосился и… Ты что, ванну в одежде принимал?

Тут он увидел тело, лежащее рядом со мной, охнул и бросился к нему, но я заступил ему дорогу.

– Она умр… умерла плчаса назад, не бльше. Ожвишь ее по-настоящему, а потом – мня. Ясн?

– Наука не может давать таких точных обещаний. – Бен потрясенно глянул на ирландку. – Но не будем терять времени.

Он подхватил тело на руки и понес в сарай. Я зашел следом, содрогнувшись от знакомой жуткой обстановки, и опустился на какой-то перевернутый ящик. Бен положил тело на стол и зажег свою невыносимо яркую лампу – значит, как-то ухитрился ее починить. Я закрыл глаза.

– Признаться, я потрясен, – сказал Бен, продолжая греметь чем-то железным. – Убить какую-то несчастную ради надежды ожить самому! Ты такой эгоист!

– Что? – Я распахнул глаза и тут же закрыл их обратно, чтобы не смотреть на стол, где Бен зажимал скобы на руках и ногах ирландки. – Я?! Эт не я! Нт!

– Ну способен же ты лишить брата законного наследства, чтобы прибрать титул и денежки к рукам.

– Эт не одно и то же! Мне попрсили!

– О, попросил наш управляющий? Пройдоха, который решил, что удобно будет продолжать обирать наше поместье, если передать его тебе?

– Ты пдж-жег дом.

– Не специально! Случилось замыкание, искры попали на ковер, а я спал, и… – Он длинно выдохнул. – Ладно, я не злопамятный. Ты серьезно не убивал ее?

– Клнусь.

– Ну, предположим, – недоверчиво протянул Бен и вдруг посмотрел на меня вполне добродушно. – Надеюсь, ты в кои-то веки не прикидываешься. Ладно, помоги мне, чего сидишь?

– Ни за что.

– Ты хочешь, чтобы она ожила, или нет? Лишние руки мне пригодятся. – Он хохотнул. – Даже такие кривые, как у тебя. Ну же, вставай. Принеси хоть немного пользы.

– Мня стошнит.

– В тебе нет ничего, кроме раствора. Я это переживу.

– Ты мрзкий, – простонал я, но все же встал. Чем быстрее пойдет дело, тем быстрее он и меня оживит. – Чго делать?

Под белесым светом лампы ирландка выглядела тихо и мирно. Гримаса отчаяния, которая была у нее на лице перед смертью, разгладилась. Она казалась почти красивой: юное, спокойное лицо.

– Надави на плечи как можно сильнее. Держи ее на месте, – скомандовал Бен и показал на пугающую трубку, из которой пучком торчали железные ниточки. – С помощью вот этого электрода я запускаю сердце. Обычно это финальная стадия работы: прикладываешь к груди и пускаешь разряд электричества. Каким-то образом работает! Думаю, я значительно опередил свое время. – Он любовно погладил жуткую машину. – Только умоляю, держи руки подальше от провода. Ты еще мокрый, а вода отлично проводит электричество и может тебя прикончить.

Совсем за дурака он меня считает. Только что говорил, что электричество возвращает жизнь, а теперь, видите ли, может убить! Ерунда какая-то. Но руки я все же передвинул подальше.

Бен бесцеремонно расстегнул на ирландке рубашку. Я охнул, а он уже начал раскручивать ручку непонятного аппарата, к которому шел провод. Бен крутил все быстрее, и наконец внутри аппарата что-то затрещало. Бен быстро схватил провод и приложил к голой полоске кожи на груди ирландки.

Вот тут я понял, зачем он сказал мне держать крепко. Тело дернулось, я отпрянул, вскрикнул и тут же сорвал себе голос, а тело упало на стол, такое же неподвижное, как было.

– Я же сказал, держи! – взвыл Бен. – Что ты за ассистент?!


– Я тбе не ассистент! Она зшвлилась!

– Потому что я ударил ее током! – крикнул он и тут же успокоился. – Ладно, Джонни, нельзя требовать многого от человека с таким мозгом, как у тебя. Просто держи и не выпускай.

– Ты сам скзал, что мой мозг не пстрадал, – огрызнулся я, изо всех сил прижимая ирландку к столу.

– Думаю, научное объяснение состоит в том, что там нечему было страдать.

Бен опять раскрутил ручку аппарата и приложил провод к коже. На этот раз я руки не разжал, хотя от страха мне хотелось завыть. Тело выгнулось дугой, но больше ничего не произошло. На третий раз – то же самое. Бен устало отложил провод.

– Нет. У меня была теория, что воздействие электричества на тело сразу после смерти вызовет возобновление сердечных сокращений, но… То ли мы все равно упустили время, то ли генератор недостаточно мощный, то ли она потеряла слишком много крови. – Еще пару секунд он грустил, а потом глаза за стеклышками загорелись интересом. – Остается вернуть ее тем способом, который у меня уже получался. С твоей помощью все будет гораздо быстрее! И ты будешь сохраннее, если посидишь тут вместо того, чтобы где-то шляться.

Я открыл рот, чтобы возразить, но промолчал. В реке я чувствовал себя таким одиноким, и по сравнению с этим заниматься хоть каким-то делом в компании живого человека казалось неплохой идеей. К тому же Бен так забавно суетился и с такой гордостью бормотал о своем научном прорыве, что я сказал:

– Делаю тбе одлжение.

– Ну спасибо. Ты весь мокрый, переодеться не хочешь? Серьезно, зачем ты мылся? Ты не потеешь, тебе это больше не нужно.

Вот уж радость! Я вспомнил мучения с застегиванием пуговиц и помотал головой. Буду ходить мокрым. Надеюсь, простудой заболеть мне теперь не суждено.

Следующие несколько часов были, пожалуй, самыми интересными и самыми ужасными в моей жизни. Помощи от меня было немного – подавал Бену какие-то таинственные предметы, держал то или другое, несколько раз поправил ему пенсне, когда оно начало съезжать, а руки у него были заняты. И все же я был так сосредоточен, что печалиться стало некогда, особенно когда увидел, что представляет собой человеческое тело изнутри.

Неприкрытая правда жизни поразила меня в самое сердце. Мне должно было стать жутко, но в моем плачевном положении все эти неприглядного вида органы показались мне завораживающими. Как странно, что благодаря им человек ходит, чувствует, может, даже любит кого-то! Все органы были неподвижны, но, когда Бен с помощью каких-то устрашающих трубок тут и там влил в сосуды прозрачный раствор, разбавив тем самым кровь, внутреннее устройство тела стало выглядеть немного живее, словно увядающий сад, который полили.

Раньше мне казалось, что все, кроме аристократов, влачат жалкую жизнь, полную унылого плебейского труда, но тут я впервые подумал: врачом быть, наверное, приятно. Спасаешь людям жизни, все тебе благодарны, да и на могильном камне, когда умрешь, есть что написать.

«Здесь покоится Джон Гленгалл, великий лекарь. Прожив всего семнадцать лет, он успел изобрести лекарства от самых разных смертельных болезней и покрыть себя вечной славой». Я мечтательно вздохнул. Даже жаль стало, что я ничем особенным не занимался: вдруг во мне правда дремлет гениальный врач? Меня ведь не стошнило, когда Бен зашивал рану у ирландки на боку! Надо будет попробовать себя на этом поприще, когда оживу.

– Потрясающе сильные сосуды, – бормотал Бен, изучая какие-то мелкие ветвления в глубине тела. – Удивительный экземпляр! Какое варварство, что жизнь столь здорового организма прервали так рано. Люди – глупцы.

Я поправил ему пенсне, окончательно решив, что он меня убивать не стал бы. Бен аккуратно зашил тело, снова приведя его в пристойный вид, протер мокрой тряпкой и сказал:

– Ну все. У моего раствора очень высокая электропроводимость, с ним должно сработать.

Я поправил одежду на ирландке. Конечно, я только что видел в таких подробностях, в каких редко выпадает шанс, но это не отменяло того факта, что тело – тоже человек и не должно валяться в распахнутой одежде. Сказать по правде, до сих пор мне не доводилось видеть полуобнаженных девушек, но никакого приятного чувства, о котором пишут в романах, я не испытал. Лишаясь души, человек сразу теряет привлекательность и становится просто телом, требующим уважения.

– Оставь небольшой открытый участок кожи, – сказал Бен, косившийся на мои усилия со странным, почти одобрительным выражение. Затем, поколебавшись, вдруг протянул мне провод. – Когда скажу, резко прикладывай. Только держи окончание провода как можно дальше от себя, ты пока мокрый.

Он еще ни разу не доверял мне сделать что-либо самому, и я почувствовал себя неуместно польщенным. Бен начал крутить ручку аппарата. Я, волнуясь, двумя руками сжал провод.

– Давай, – скомандовал Бен.

Я поспешно приложил конец провода к полосе бледной кожи – и своими глазами увидел чудо. Снаружи уже начало светать, первые лучи солнца проникали сквозь щели между досок, и в этом бледном свете тело, лежавшее на столе, резко дернулось и открыло глаза.

– С первого раза! – ахнул Бен. – Невероятно!

Ирландка вдохнула и мотнула головой. Бен бросился ко мне и обнял, заливаясь счастливым хохотом. Я крякнул от того, как хрустнули мои хрупкие кости, но тоже засмеялся квохчущим хриплым смехом. Ощущение было потрясающее – словно это я вернул ее к жизни. Ничего настолько безумного и восхитительного я не делал еще никогда: она умерла на моих глазах, а теперь я этими же глазами видел, как она шевелится и моргает.

– С ума сойти, ничего не болит, – выдохнула она.

Бен широко улыбнулся.

– Вот такой реакции я, признаться, ждал и от тебя, – сказал он, воспаленными глазами уставившись на меня. – Мисс, может, хоть вы скажете мне спасибо?

– Да от всей души благодарю!

Голос у нее был удивительно чистый, я даже позавидовал, – не хрипел, не срывался. О том, что она не очень-то жива, напоминала только синеватая бледность кожи, но приходилось признать, что даже тут простолюдинка меня обошла – вид ее был не так ужасен, как то, что я наблюдал в зеркале.

– Уж как я просила, чтобы мне дали одно дело закончить, прежде чем помру! – тихо проговорила она, глядя на нас. – И вот, исполнилось мое желание. Все, я пошла.

Она попыталась сесть, но скобы на руках и ногах ей помешали.

– Эй! – возмутилась она. – Сами вернули, так и выпускайте! Сколько у меня времени? Час?

– Не знаю точно, – пробормотал Бен, как-то стыдливо косясь на меня.

– Как это не знаете? Что вы за духи такие! В сказках, когда души мертвых из-за гробовой доски возвращают, всегда четко говорят: так и так, пока обратно не упокоился, времени у тебя столько-то.

– Я не дух, – строго ответил Бен. – Я ученый. И если вы не возражаете, хотел бы провести на вас несколько опытов, вы – совершенно уникальный экземпляр.

Ирландка растерянно уставилась на него.

– Я что, не призрак, посланный отомстить убийце и спасти от него людей?

– Нет, – твердо сказал Бен. – Вы, скорее, оживленное тело. Не знаю, сколько вы останетесь в таком состоянии, так что не будем терять времени.