Опасное наследство

Она насмешливо глянула на меня и закинула сумку на плечо.

– Ничего у него не выйдет, смерть не подчиняется смертным. И вас, и меня вернула сама судьба, но это ненадолго. Все как в мудрых сказках моего народа! Мы вернулись, потому что у нас есть незаконченные дела.

– Просто вы, ирландцы, суеверные дикари и верите во всякую ерунду, – огрызнулся я. – Тебя вернул мой брат с помощью электрической машины.

Она скептически посмотрела на меня.

– Ваша версия, мистер, еще глупее моей. Машина, ха! Нет уж. Машины жизнью распоряжаться не могут. Мы с вами умрем окончательно, и прямо скоро, я чувствую. Так уж суждено. – Она потерла бок и вздохнула. – А пока что у нас как бы чистилище. Шанс все исправить.

Она сказала это с такой убежденностью, что меня дрожь прошила. Я тут же взял себя в руки, – что за глупость! – а она тем временем невозмутимо прошагала мимо меня. Не к дому, не к воротам, а вглубь сада: вся грязная, как дух самой земли, возвращающийся к своей стихии.

Я торопливо захромал следом за ней. Останавливать ее силой я не решился, опасаясь получить очередной сокрушительный удар.

– Да что вы привязались? – Она резко развернулась ко мне. – У вас что, своих дел нет? Раз уж вырвались от своего чокнутого братца, сходили бы, не знаю, к любимой, рассказали ей о чувствах. Или, может, у вас карточный должок остался?

Она глупо хихикнула. Для человека на пороге смерти (а скорее, уже даже за порогом) она держалась удивительно бодро. На секунду мне стало грустно, что любимой у меня нет и даже долгов не имеется, но я тут же себя одернул. Единственное, что мне действительно нужно, так это ожить. Ну что за упрямая коза!

– Мы идем к Бену, – твердо сказал я.

Она уставилась мне в лицо своими ясными серыми глазами. Вообще-то вид у нее был довольно пугающий, иссохший и неживой, неделю назад я бы сбежал с криком, увидев такую бледную замарашку с синими губами, но сейчас меня почему-то даже успокаивало, что она такая же, как я.

– Да гляньте вы правде в глаза – мы мертвые. Да, ожили немножко, но это так, причуда природы. Что бы было, если б все мертвые оживали! Я потому вам и рассказала ту сказку, про трилистник: оживили парня по-настоящему, и вон как все закончилось! Мертвые разве что по делу могут восстать, как в песенке про скупого Файонна.

– «Файонн помер, после ожил, спать спокойно он не может, совесть просит дать ответ, грешникам покоя нет», – пробормотал я.

Я помнил эту песню, но не знал откуда. Неужели отец мог петь такое детям? Молли удивленно присвистнула.

– Ух ты, какие у вас познания неожиданные. Да, именно! Так вот, если вы помните, Файонна вернули, чтобы он рассказал жене, где деньги, которые он годами припрятывал. Они впроголодь жили, он вечно ей заливал, что у них на лишний кусок не хватит, а сам на черный день запасался. Так и помер, никому не сказав, где денежки зарыл. Его и вернули с того света ненадолго. Он восстал и объяснил женушке, как найти деньги. А потом с миром упокоился. Вот и нам так надо.

Она шмыгнула носом. Лицо у нее кривилось, и я понял, что она хочет заплакать, но не может. Я нашел в себе силы улыбнуться.

– В ваших диких землях все песни и сказки про смерть или бывают еще про что-нибудь?

– Еще бывают про выпивку, – охотно пояснила она, вытирая сухие глаза. – И, ну… Про всякое, о чем приличным девушкам с джентльменами говорить не положено.

И она залилась лошадиным ржанием.

– Как вас звать-то? – спросила она, отсмеявшись.

Я приосанился. Внешностью я уже впечатлить не мог, но титул все еще был при мне.

– Сэр Джон Гленгалл, граф.

Какое-то время она переваривала эти сведения.

– Джонни, значит, – выдала она наконец.

Я задохнулся от возмущения.

– Для тебя – или граф, или сэр.

Она подняла брови.

– А я-то думала, на том свете никаких графов нет, они мне и на этом надоели. – Она вздохнула. – Ладно, пока мы еще не совсем на том свете. Но времени у нас мало. – Она коснулась ладонью моего локтя. Я проследил взглядом за ее рукой. Мое сердце почти смогло забиться сильнее от того, что кто-то прикоснулся ко мне сейчас, когда я так ужасен. – У всего всегда есть причина, даже у того, что мы с вами встретились. И это было не для того, чтобы вы меня остановили. Я иду завершить свои дела, а вы – свои.

– У меня их нет, – глухо сказал я в порыве непохожей на себя откровенности: простонародная искренность, похоже, была заразной.

Молли удивленно подняла брови. Ее рука по-прежнему касалась моего локтя.

– Как это нет? Вы молодой такой, голова у вас покорежена, так что померли вы явно не от старости. – Я невольно дернул руку к виску, пытаясь закрыть его от ее взгляда, но она поймала меня за запястье. – Вас кто-то убил. Так идите и отомстите.

– Я не знаю, кто это был, – глухо ответил я, повернув голову так, чтобы скрыть пострадавший висок. – Не разглядел. Просто какой-то грабитель влез в дом. И мне все равно, мне нужно только ожить и…

Молли сжала и второе мое запястье.

– Грабитель? Ох.

– Это была ты? – нахмурился я.

– Нет! – оскорбилась она. – Да, я тибрила у хозяйки всякие мелочи, которые ей уже не особо нужны, но в жизни не стала бы никого убивать, тем более такого красавчика.

Она дурашливо подмигнула, и я мысленно покраснел. А Молли уже посерьезнела и уставилась на меня.


– Но я знаю место, где вы найдете того, кто это сделал. В последнее время наши стали чаще красть из богатых домов, и я не знаю, кто мог такое сотворить, но… – Она широко улыбнулась. – Так вот почему мы встретились! Чтобы я отвела вас туда и помогла найти вашего убийцу.

– Мне неинтересно, кто он. Какая разница? Это меня не вернет. Я просто хочу, чтобы все стало как раньше.

– Вот вы заладили! Это невозможно. Вы мертвец, пусть и ходячий. Скажите это, давайте. Пора признать свою природу. Так жить легче, и умирать тоже.

– Ни за что. – Я вырвал руки из ее хватки. – Я не такой. У Бена все получится.

Она вздохнула и шагнула ближе ко мне. Ее нос чуть не коснулся моего.

– Очевидное отрицаете. А мы, бедняки, умеем смотреть правде в глаза. Мы с вами задержались на этом свете, чтобы восстановить справедливость. В Ирландии положено мстить за смерть близких, а за вас кто отомстит? Похоже, только вы, больше некому! – О, вот это попало по больному месту. – Покажетесь убийце, он и признается. Мы не можем упокоиться, пока правосудие не свершилось. И когда расставим все по своим местам, сможем упокоиться, как и должны были. Если у меня есть немного времени, хочу потратить его на что-то полезное, а не на бесцельные попытки себя вернуть. Это уже не наш мир. Смотрите. – Она подняла свою руку, которая, по правде, выглядела не лучше моей. – Ваш брат ненадолго остановил время, но не может повернуть его вспять.

Глаза у нее горели такой убежденностью, что я невольно заслушался. Майкл Фарадей говорил то же самое – «идите и займитесь своими делами», но я так отчаянно верил в Бена и его великий прорыв, что не стал слушать. А теперь…

Вдруг у Бена не получится? И тогда вопрос в том, хочу ли я провести оставшиеся мне часы в лодочном сарае? От страха у меня сжалось сердце. Я не хочу умереть полностью. Не хочу. Ни за что.

Но вот сейчас, рядом с этой наглой простолюдинкой, которая, похоже, угасает так же, как я, я чувствовал себя почти живым. Что, если в этом смысл? Провести полдня на всю катушку, выяснить, кто убил меня, а потом… Я замотал головой. Думать о том, что будет потом, было невыносимо.

Наверное, простой народ относится к смерти не так, как мы: проще и без драмы, судя по тому, с какой снисходительной улыбкой Молли наблюдала за моими метаниями. Я ей даже позавидовал.

– Не волнуйся так, старушка, – утешила Молли таксу, все это время крутившуюся рядом. Та подходила ближе, потом отступала, словно никак не могла решить, нравится ей Молли в таком состоянии или уже нет. – Все утрясется. Ну-ка, иди сюда.

Собака, как ни странно, подошла, и Молли почесала ее за ухом.

– Давай, присматривай за хозяйкой. Будешь теперь за старшую. Иди домой! Где хозяйка? Ищи! – Такса грустно помахала хвостом и потащилась к дому, глубоко утопая в грязи. Молли глянула на меня. – Как она там?

– Странная. В бриллиантах и вечернем платье с утра.

– А, ну, значит, все в порядке. – Ее лицо омрачилось. – Славная она женщина. Но не могла же я ей в таком виде показаться! Не хочу пугать. Она знает, что я?..

– Умерла? Нет. Но она приняла меня за Смерть, – брякнул я, и Молли хихикнула.

– Ой, да, вот настолько вы плохо выглядите, мистер. – Она поразмыслила. – Ладно, знаете что? Она частенько забывает, о чем разговор был. Надеюсь, и сейчас забудет, нечего ей думать о грустных вещах.

Молли поправила на плече сползающую сумку и набросила плед на голову. Вот теперь я понял, зачем она избавилась от пальто: она куда-то собиралась. Пальто все в крови и привлечет внимание, а пледом можно еще и лицо закрыть.

Она оглядела голый сад так, будто прощалась.

– Эх, грустно! Я все мечтала, каким будет сад, когда зацветет. А мне теперь этого не увидеть, вот ведь как паршиво. – Сказала она это смиренно, без отчаяния, и у меня заныло в груди. Нет, нет, я не хочу умирать. – Ну все. Я ухожу, задержать меня вы не сможете, это мы уже выяснили в честной драке. Если хотите, присоединяйтесь.

Она плотнее завернулась в плед и решительно пошлепала к заднему выходу из сада. Ветер шевелил черные ветки, но кожей я его не чувствовал. Я представил, как возвращаюсь к Бену, и мне стало тоскливо. Что, если ирландка и профессор правы, а я ошибаюсь? Что, если все кончено?

«Я – ходячий мертвец». Попытался сказать это вслух, но губы у меня задрожали, и я не смог. Но мысленно – сказал.

Единственным ярким пятном в этом черно-белом, умирающем, тоскливом мире был удаляющийся плед в шотландскую клетку. И я пошел за ним.

Молли я догнал с трудом, и все же мне показалось: она нарочно шла не слишком быстро.

– Почему песня про Файонна именно о деньгах, спрятанных от жены? – спросил я, поравнявшись с ней. – Есть на свете преступления и похуже.

– У нас с древности так: все общее, – охотно пояснила Молли. – Мы бедные, иначе не выжить. Земля неплодородная, то ли дело у вас тут! Кто собрату не поможет или скроет от него еду или деньги, тот преступник.

– Aliis inserviendo consumor, – пробормотал я.

Кто же знал, что ирландцы, оказывается, живут согласно девизу моей школы!

– Чего за тарабарщина? – нахмурилась Молли.

– Это латынь. «Ставить служение выше собственных интересов».

Она удовлетворенно кивнула.

– Не знаю уж, кто такой этот Латынь, но он совершенно прав!

– Латынь всегда прав. – Я еле сдержал улыбку.

– Славный он парень, – одобрительно кивнула Молли и шутливо подмигнула. – Познакомите?

– Не могу. Он умер, – ответил я и хрипло рассмеялся.





Глава 7